Ну, вот и навозная куча… Ишь как пахнуло! А вон там, у забора – изба. Маленькая, курная… Да тут у всех курные, окромя боярских палат да хоромин купеческих.
Если б, конечно, он был пьян, так ничего бы и не заметил. Точнее говоря – никого. А так… Ратников четко почувствовал – за ним кто-то следил, крался. Слышно было, как скрипел на расчищенной тропинке снежок. Чуть-чуть… еле слышно… И все же…
Михаил не стал нарочно оборачиваться, нет, наоборот, пьяно пошатнулся да неловко завалился в сугроб. Покачиваясь, встал на ноги, отряхнулся… а тем временем внимательно все осмотрел.
Ну – да, вон они, спрятались за навозной кучей. Двое! Один, похоже, тот самый служка – дюжий усач. Второй… Второй – черт его знает…
Если у них ножи или кистень, может прийтись туго. Чего ж они хотят-то? Может, не идти в избу? А куда? Обратно – так эти встретят… Может, у них и луки со стрелами за кучей спрятаны, кто знает?
Ладно…
Подойдя к избе, Ратников вновь зашатался, упал, подобрав обломок увесистой палки, поднялся, пнул башмаком дверь… как во всякой избе, естественно, открывавшееся вовнутрь, чтобы зимой не завалило снегом.
– Здорово, Максюта!
И тут же опешил. Ни Максюты, ни Эгберта в избенке не было, а за маленьким столом сидели какие-то совсем другие парни, сгорбленные, какие-то малость пришибленные, что ли.
– А толмачи где? – сжав в руке палку, Михаил неприязненно посмотрел на ребят.
– Мы и есть толмачи, – испуганно отозвались те.
На столе перед ними что-то лежало… какие-то стекляшки…
Некогда было рассматривать!
Услыхав снаружи чьи-то крадущиеся шаги, Ратников погрозил сразу притихшим парням палкой и рванул на себя дверь…
Первым влетел дюжий служка… получив по кумполу, растянулся на полу, второй оказался осторожней – рванулся было бежать, но и его Михаил достал таки палкой. Метнул – попал по затылку… Шпынь взвизгнул, пошатнулся, громко и жалобно закричал… и повалился в навозную кучу ничком. Самое ему место!
– Что? Что тут такое? – закричали выбежавшие из корчмы люди.
Видать, услыхали таки крик.
– А черт его знает! – улыбнулся им Миша. – Какая-то пьянь в куча упала. Да… в еще в избенке кричали, подите-ко, гляньте…
И, проводив глазами метнувшуюся к курной избенке толпу, насвистывая, зашагал в воротам.
И вдруг застыл. Повернулся… Вспомнил…
Вспомнил. Что за стекляшки валялись на столе перед толмачами! Те самые осколочки… коричневато- желтые… Господи! Неужели…
Сплюнув, Ратников решительно бросился обратно в избенку.
Глава 12
Январь – февраль 1242 года. Псков
Суета
И он посылал их туда, где видел, что в этом была особенно большая надобность.
Ратников не стал наезжать на парней сразу – слишком уж много вокруг было свидетелей, и откуда только набежали? А, впрочем, ясно – откуда – из корчмы. Но, с другой стороны, сидели себе, сидели, потягивали бражицу да медвяной квас, и вдруг – сорвались: ах, ах, никак бьют кого-то? Скорее, конечно, из любопытства – не вступиться, а посмотреть… Ну, да смотреть и не на что было – побитый Мишей служка свалил, а молодые толмачи сидели себе смирно, не рыпались. Ну, были осколки на столе – желто-коричневые… Так, может, не стекляшки – янтарь?
Ан, нет – точно они, Михаил нагнулся, хорошо рассмотрев витой «змеиный» узор. Но действовать пока не стал – опасно, слишком уж людно кругом, вот и решил наведаться по-тихому завтра.
А завтра, с утра уже, на постоялом дворе началась суета – бегали служки, топили печи, таскали из пилевни солому – ждали гостей из Смоленска по санному пути – в Дерпт и далее, в Ревель. Ратников тоже проснулся – снимал для себя каморочку в углу – только разбудил его вовсе не общий шум – экая безделица! – о, нет, кто-то настойчиво колотил в дверь.
Кого еще черт принес?
Быстро накинув на плечи кафтан, Миша, на всякий случай, придвинул поближе длинный засапожный нож и откинул кованый крюк:
– Кто?
– Разрешишь ли войти, милостивец?
Михаил удивленно хмыкнул – вот уж если кого и ждал, так только не этих! А тут явились – оба-два – усатый корчемный служка с перевязанной грязной тряпицею башкой и Опанас Сметанников с хитрой рожей. Насчет башки – это вчера Миша постарался.
И чего ж, интересно, они приперлись-то? Смирно стоят, не похоже, что для разборок.
– Ну, заходите, – Ратников распахнул дверь пошире.
Войдя, оба гостя смиренненько перекрестились на висевшую в углу иконку и вдруг разом упали на колени:
– Прости нас, батюшка, за вчерашнее. Извиняй – бес попутал!
– Ладно, – Мише уже стало очень интересно – а чем, собственно, вызвано сие превращение вчерашних волчин в нынешних белых и пушистых овечек. – Садитесь вон, на лавку. Бражки выпьете?
– Коли угостишь, милостивец…
– Да пейте – жалко, что ли? – Ратников кивнул на стоявший на сундуке кувшин с кружкой. – Уж извините, за второй кружкой сами идите…
– Да мы с одной.
Выпив по очереди, снова уставились очи долу.
– Ну? – не выдержал Ратников. – Так вы только извиниться явились?
Усач – понятно, но почему пришел Сметанников? Его-то Миша не видел, вряд ли и догадался бы, что тот при делах.
– Не токмо… – отвечал за двоих служка – похоже, он был в этой парочке за главного – дюжий, коренастый, усатый, лицо такое… Ратников присмотрелся – на рожу фашистского прихвостня похоже, какого-нибудь зажравшегося полицая.
– Мы, батюшка, отслужить готовы, – подобострастно осклабился Опанас. – Что тебе надобно – говори, сладим!
– Что надобно? – Михаил усмехнулся и задумчиво взъерошил затылок. – Песни какие знаете? Пойте!
– Что?! – незваные гостюшки удивленно переглянулись.
– Правда, что ли, петь? – угрюмо переспросил служка.
Миша улыбнулся:
– Шучу! Уж, не беспокойтесь, сыщу вам дело поинтересней. Скажите-ка вот только для начала – кто вас прислал? Что молчите, кобенитесь? – Ратников и сам с удовольствием хлебнул бражицы из кувшина, с утра – самое оно то! – Ладно, не хотите говорить, не надо – сам догадаюсь. Онфимий Рыбий Зуб – угадал?
Гостюшки поникли голосами, правда, вслух так ничего и не сказали, да Михаил и без их слов сразу догадался – угадал. Хотя, чего тут было угадывать-то? Ясно, что упыри эти не сами пришли, ясно, что босс у них есть криминальный, он и прислал с извинениями, а кому то было надобно? Тому, кому Ратников сильно помог, – Онфимию! Так что – что тут гадать-то?
– Значит, это вы так вот на пару в корчме промышляете? Добрых людей выслеживаете, ты, Опанас – их забалтываешь, а ты… как звать?
– Корятко, – смущенно прогундосил усатый.
– … а ты, Корятко, бьешь. Короче – разбойнички, тати! И многих уже поубивали?
– Да никого, – служка неожиданно перекрестился. – Вот те крест святой, милостивец, – никого! Я ж кистеньком… умело…
