этих рыцарей!
А крестоносная конница, между тем, зайдя с левого фланга, прорвала строй пеших воинов, за рыцарями рванулись кнехты, а справа, из-за леса вылетел еще один конный отряд под белым с разлапистым черным крестом орденским флагом.
– Помогать! Защищать! Лечить!
Новгородцы бились достойно, да вот только силы были неравные, да и рыцари выбрали удобный момент – русская рать нацелилась с ходу брать Дерпт, никак не ожидая засады. Что ж, на этот раз крестоносцы оказались хитрее, военное счастье – вещь переменчивая, как настроение юной красавицы, избалованной повышенным вниманием мужчин.
– Helfen! Wehren! Heilen!
Проклятый орденский клич уже навяз в ушах! А ну-ка:
– Кто на Бога и Великий Новгород?
Трое – рыцарь и конные оруженосцы – опустив копья, понеслись на десяток Ратникова, смяв воткнутые в снег щиты. Рогатина поразила одну лошадь… другую… Но рыцарь пробился, отбросив ненужное копье, взмахнул мечом – хлынула кровь… один из воинов-новгородцев упал, ткнулся лицом в снег, крестоносец взвил коня на дыбы, безжалостный меч вновь искал жертву… Эгберта!
Такой удар наверняка перерубил бы мальчишку пополам… если б не Макс! Тот, словно тигр, бросился на рыцарского коня, ухватил поводья… Рыцарь ударил парня локтем, отбросил в снег, словно надоедливую шавку, развернул коня – ударить копытами, затоптать…
А кнехты уж наседали со всех сторон, со всех сторон доносились вопли, ругательства, кличи.
– Кто на Бога и Великий Новгород?!
– Helfen! Wehren! Heilen!
Орошая алыми ручьями сугробы, щедро лилась кровь, и своя и чужая. Хрипели лошади, звенели мечи и сбруя.
Крестоносцев становилось все больше…
Врешь, не возьмешь!
Стиснув зубы, Ратников подхватил валявшуюся в снегу рогатину и что есть силы швырнул ее в рыцаря, угодив по шлему. Копье, конечно, не причинило особого вреда, но все ж таки на какое-то время оглушило, и кто-то из своих тут же стащил рыцаря с седла укрепленным на конце копья железным крюком.
– Бей, псину, парни! Кто на Бога и Великий Новгород?
– Макс, ты как?!
– Все о'кей!
Парень улыбался, но по лицу его текла кровь… Черт. Ранен…
Ратников затравленно оглянулся – новгородцев явно теснили к лесу… где тоже блестели копья и развевалось на ветру знамя крестоносцев!
Господи… что ж их так много-то? Кажется, они везде…
Разрывая шум битвы, вдруг послышался звук рога. По приказу воеводы трубили отступление. Ну, конечно…. Тут уж куда… теперь лишь бы сохранить людей.
– Сани! – ударив подступившего кнехта мечом, Ратников кивнул на возок. – Попробуем вырваться, парни!
Снова затрубил рог, уцелевшие воины стали стягиваться на его звук, насколько это было возможно, стягиваться для поспешного отхода.
– Ну, выносите, родные! – причмокнув, Михаил натянул вожжи. – Нно, залетные! Нно!
Кони взялись вскачь, понеслись, словно птицы, едва не перевернув сани… Эгберт чуть было не вылетел, хорошо, Макс схватил его рукою за шиворот.
– Дядь Миша, наши! Подберем!
Ратников придержал коней – как раз на его пути двое новгородцев отбивались от наседавших кнехтов. Лихо бились парни! Двое против десятка.
Миша осадил лошадей:
– А ну, давай сюда!
Воины прыгнули в сани. Ратников хлестнул коней. Эгберт ударил копьем бросившегося было следом кнехта.
– Сворачивай, дядя Миша, сворачивай!
Беглецы вылетели на повертку – в лес, а там – и к озеру…
Сзади послышался стук копыт – погоня!
Один из прыгнувших в сани парней сдернул с плеча лук:
– Ницево, ницево, ужо посмотрим…
И первой же стрелой сразил одного врага – тот так и полетел в сугроб, кувырком свалившись с лошади. Вторая стрела тоже нашла свою жертву… И третья…
– Ну ты и стрелок! – с уважением выкрикнул Максик.
Воин улыбнулся:
– Я ж охотник.
Влетев в лес, беглецы безостановочно поехали лесной дорожкой, Ратников чуть ослабил поводья, давай лошадям отдохнуть.
Смеркалось. Небо сделалось ниже, вдруг повалил снег, и это было хорошо – заметал следы от погони.
– Смотри, какие снежинки, Эгберт, – улыбнулся Макс. – Большие, пушистые… Дядя Миша, а мы сейчас куда едем?
Сказал и упал, повалился в солому.
– Макс? – почувствовав неладное, Ратников обернулся и быстро передал поводья сидевшему рядом воину. Не лучнику, другому.
– Максюта! Да что ж ты лежишь-то? Что ж ты…
Вот когда Миша осознал, что такое настоящий страх! Неужели зря все? Неужели Макс сейчас вот так глупо погибнет? И что? И зачем тогда все… этот браслет… неужели…
– Макс! Макс! Максюта!
– Ты его не тряси, господине, – тихо промолвил лучник. – Покой ему посейчас нужен. Покой.
– Покой… – Ратников горько усмехнулся. – Где его сейчас найдешь-то?
– Поищем… Тут, я чаю, деревни должны быть. Озеро-от – рядом.
Дав лошадям передохнуть, поехали дальше – и до наступления полной темноты уже были на берегу: впереди, далеко-далеко, расстилалась заснеженная равнина озера. Скоро уже и апрель, а лед все еще не таял.
На протяжении всего пути Максим так и не пришел в сознание, лишь метался, бредил – видать, хорошо его приложил тот чертов крестоносец. Хотя… сотрясение, вряд ли чего больше – лучник прав, парню сейчас бы покой…
Покой…
– Что это там слева, не деревня, часом?
– Избы! – присмотрелся стрелок. – И церковка… или часовня. Какое-то большое село!
Ратников хмыкнул:
– Теперь бы еще узнать, есть ли там немцы?
Ну, прямо, как в кино! Этакие партизаны…
Возница придержал лошадей, обернулся:
– Так что, сворачивать?
На фоне быстро темнеющего неба светились тусклые огоньки лучин. Скоро и они погаснут – спать в те времена ложились рано.
– Я схожу, посмотрю, – неожиданно предложил Эгберт.
И несмело улыбнулся. Этот парень вообще стеснялся незнакомцев, чужих.
– Давай, – Миша махнул рукой и, услыхав донесшийся лай, добавил: – Смотри только, чтоб собаки не разорвали.
С минуту было слышно, как под ногами Эгберта скрипел снег. Затем все стихло. Лишь собаки залаяли
