единственным уцелевшим колесом. Фанерные ящики с картинами раскололись, кругом валялись стаканы, каталоги, плакаты.
- Приехали, - пощурился Давликан.
Орехов заковылял вниз ревизовать обломки, а Макарон принялся вычислять причины катастрофы. Оказалось, что ветром на форкопфе сорвало резьбу, словно она была из сливочного масла.
- В домны недокладывают руды, - обвинил Макарон металлургов тоном хазановского попугая.
- От советского Информбюро, - сообщил Орехов, вылезая из кювета. Выжило несколько стаканов. Для презентации не годятся, зато перестанем пить из горла.
- А картины?
- Почти все, - доложил Орехов сухо, как музейная сиделка.
- Что все?!
- Целы почти все. Продырявилось две-три, не больше.
- Ничего страшного, - успокоил Макарон. - Такие картины я бы делал левой ногой...
- Так уж и левой! - обиделся Давликан. - Попробуй, а потом говори!
- Надо будет - попробую!
- А заштопать их можно? - поинтересовался Артамонов.
Давликан хихикнул.
- Когда у Венеры отбились руки, ее ведь не выбросили на помойку. И картины можно починить. Только это уже другой стиль.
- Кто ж дырявые купит? - усомнился Давликан и опять хихикнул.
- Да кто угодно! - сказал Артамонов. - Главное - развить идею, что заплатки - новое поветрие!
- Придется разобрать подрамники и свернуть холсты, тогда все поместится на багажник. - Макарон достал чемоданчик и приступил к перекомпоновке груза. - Главное - не возвращаться!
- Может, сообщить Варшавскому, чтобы поднял прицеп? - предложил Орехов.
- Он скажет, что получится себе дороже. Да и зачем повергать близких в уныние? Пусть думают, что у нас все хорошо, - твердо заявил Артамонов и помог Макарону скрутить обтянутый плащ-палаткой груз, о негабаритности которого оповещали красные трусы.
- Минск - прямо! - озвучил указатель освоившийся Давликан и вытянулся в кресле.
В способе загрузки багажника первый попавшийся гаишник никаких деликтов не обнаружил.
- А вот за превышение скорости придется заплатить, - сказал он по дружбе.
- У нас спидометр в милях, товарищ капитан, - Макарон прибавил служивому полнеба звезд. - Экспортный вариант.
- В милях? - переспросил гаишник, пытаясь сообразить.
Заминки хватило, чтобы увести разговор в сторону.
- За нами 'Ауди' идет под сто! Еле обошли!
- Спасибо за справку! - гаишник навел радар на пригорок. - Сейчас мы возьмем ее тепленькую!
- До покедова, товарищ сержант! - разжаловал служивого на место Макарон.
- Брест - прямо! - доложил Давликан, успевший пропустить для согрева пять капель из неприкосновенного запаса.
Очередь на брестскую таможню растянулась на полкилометра. Пришлось пробираться огородами. Бежевая 'Волга' среди фур была сразу вычислена дежурным таможенником.
- Что везем? - ткнул он стеком в трусы.
- Выставку! - отважился на пафос Давликан.
- А упаковали, как покойника. Саван какой-то. Что за выставка?
- Последняя романтика лайка.
- Собаки, что ли?
- Да нет, лайк - от слова 'нравиться', - объяснялся Давликан.
- Едем проконсультироваться, - помог ему быть откровенным Артамонов, - а то рисуют что попало, - принизил он значение груза и пустил его по тарному тарифу. - Посмотрите, разве это полотна?! - И, откинув тент, Артамонов открыл миру холст, исполненный женских прелестей в пастельных тонах. Протащенные сквозь мешковину проводки изображали волосы. Оплавленная спичками пластмассовая оплетка придавала объекту соответствующую кучерявость.
- Да, действительно, - согласился служитель таможни. - В дрожь бросает. Рубенсу бы и в голову не пришло. С проводами понятно - эффект многомерности, а вот прорыв - это уже слишком...
- Попали в аварию, - попытался объясниться Давликан.
- Да ладно вам, в аварию. Экспериментируете все... Кто автор?
Орехов кивнул на Макарона. Таможенник брезгливо поморщился.
- Н-да, - сказал он. - А что, русские картины опять пошли в рост?
- Не знаем. Первый раз едем.
- Тут проходят только постоянные клиенты. Декларация есть?
- Конечно.
- Выкладывайте товар на траву.
- Трава мокрая, товарищ... - Макарон решил по привычке сыграть на повышение и обратиться к лейтенанту: 'Товарищ капитан!', но вовремя осекся, потому как тот не был настроен на шуточки. - Картины отсыреют.
- Выкладывайте! - повторил таможенник и отошел в сторону.
Пришлось все распаковывать и располагать в списочном порядке. Полотна укрыли половину территории мытного двора.
- Интересно пишут, - лейтенант по рации передавал обстановку начальнику смены, - но очень подозрительные.
- Отправляй назад, раз подозрительные! - послышалось в динамике.
- Как назад? У нас выставка горит! - подслушал Давликан и вмешался в разговор досмотрщиков.
- У вас нет трипликатов, - спокойно ответил лейтенант и продолжил отвлеченно просматривать набор документов.
- Каких трипликатов? - спросил Давликан.
- У вас должно быть по три фотографии каждой работы. Чтобы сличать при обратном ввозе. Одна остается у нас, вторая у поляков, а по третьей производится сверка.
- Мы не собираемся ввозить обратно, - проговорился Давликан.
- Тем более.
- А если скопировать прямо здесь на возмездной основе? - догадался Артамонов.
- У нас нет ксерокса.
- Мы смотаемся в город.
- Дело не в ксероксе. Товар без оценочной ведомости, - сказал таможенник, разглядывая картины.
- Это личный груз!
- И ехали бы с ним на частный переход. А здесь - товарный.
- У нас грузовая декларация!
- Все! - гаркнул таможенник. - Прошу покинуть таможню!
- Да у меня эти фотографии, - вспомнил Орехов. - Совсем из головы выскочило. Вот они!
- А что ж молчишь? - сказал таможенник. - Показывай.
Третьи экземпляры фотографий не были предъявлены намеренно, по замыслу, чтобы проверяющие сконцентрировали претензии именно на этом нарушении. А когда стало понятно, что других причин не пропустить выставку нет, Орехов вынул их как решающий документ. Деваться таможеннику было некуда. Он лихорадочно перебирал фотографии и понимал, что добыча уплывает из рук. Но мастерство и опыт, как говорится, за день не пропьешь. В голове проверяющего мгновенно созрела очередная кознь.
По таможенному кодексу художнику разрешалось провезти беспошлинно пять своих работ, остальные облагались налогом. Поэтому часть картин Давликана по легенде принадлежали кистям Орехова, Артамонова и Макарона. Они были подписаны их вензелями и документально оформлены соответствующим образом. Благородные лица Артамонова и Орехова, судя по поведению таможенника, хоть и отдаленно, но все же напоминали физии мастеров, а вот внешность Макарона вызвала у проверяющего целый шлейф
