Хотя вряд ли она поняла меня. Я сама понимала себя с трудом. Я вполне отдавала себе отчет, что человек, которого сейчас я называю отцом, и тот, кто в детстве качал меня на руках, - разные люди. Однако в душе я не делала между ними никаких различий. Когда семь лет назад я повстречала в аэропорту Нью- Калькутты мужчину, поразительно похожего на моего покойного отца, Жоффрея Леблана, то я... Просто не знаю, как объяснить, что со мной произошло. Это было как удар молнии. И в тот момент для меня свершилось чудо - мой отец воскрес...
А вот мама, к сожалению, воспринимала все по-другому. Для нее мой новый отец оставался чужим. Она старалась, очень старалась привыкнуть к нему, смириться с этой заменой, но ничего у нее не выходило. Это страшно огорчало меня. Иногда мне было обидно до слез, что у нас так и не получилось нормальной семьи.
9
Начальника Отдела специальных операций адмирала Лефевра на месте не оказалось. Как сообщил его секретарь, около часа назад он ушел по вызову адмирал-фельдмаршала Дюбарри. Сопоставив время, мы с Анн-Мари легко догадались, куда ушел Лефевр и с кем сейчас разговаривает. Судя по всему, отцу собирались поручить действительно важное задание - и наверняка связанное с нынешним кризисом. Причем, по словам мадам Пети, он был одним из двоих, кто способен справиться с этим делом. Ну и ну! Интересно, кто же второй?.. Я была заинтригована.
Вместо Лефевра нас принял его заместитель, контр-адмирал Симонэ. Он выполнил все необходимые формальности в связи с нашим зачислением в Отдел, немного побеседовал с нами о том о сем (так сказать, для предварительного знакомства с новыми подчиненными), после чего отправил нас в медсанчасть для стандартного осмотра и последующей психообработки.
Как и обещала мадам Пети, ничего особо страшного в этой процедуре не было. Установка психоблока заняла не более получаса и осуществлялась посредством обычного ментошлема, без использования всяких там адских приспособлений, вроде временных нейрошунтов, как при глубинном психокодировании. В течение всего этого времени у меня кружилась голова - то сильно, то слегка, перед глазами вспыхивали искорки и проплывали радужные пятна, а несколько раз ощутимо поташнивало. Но в целом все прошло нормально - я ожидала гораздо худшего.
Когда дело было сделано, доктор-психолог отпустил своего ассистента, снял с меня шлем и спросил:
- Ну, как вы себя чувствуете?
- Да вроде в порядке, - ответила я, тряхнув головой. - Правда, мысли путаются. Как после долгой работы в виртуальной реальности, только посильнее.
- Это нормально, - заверил меня доктор. - Скоро все пройдет. Пока сидите, не вставайте. Сейчас мы проверим, как действует ваш блок.
Он укрепил на моих висках сенсорные датчики и устроился за столом перед компьютерным терминалом.
- Прежде всего, мадемуазель, вы должны иметь в виду, что такая психообработка не гарантирует сохранение тайн, в которые вы будете посвящены по долгу службы. Из вас их можно будет вытянуть с применением 'наркотиков правды' или банальных физических пыток; также вам ничто не помешает рассказать о них по собственному желанию. Современная медицина еще не располагает средствами надежной блокировки тех или иных секретов, не причиняя непоправимого ущерба мозговой деятельности. К сожалению, человеческий разум не настолько устойчив, как у нереев-пятидесятников, которые способны выдержать самое глубокое психокодирование без ощутимых последствий для качества мыслительных процессов. Но, с другой стороны, у нас более гибкое и динамичное мышление, чем у них... Впрочем, хватит о чужаках, вернемся к вашему блоку. Это не психокод как таковой, а лишь своего рода предохранитель. Он будет предупреждать вас о том, что некоторые сведения не подлежат разглашению. Причем это касается не только служебных тайн, но и чисто личных. Вот, например, опишите мне свой первый сексуальный опыт.
Застигнутая врасплох, я испытала легкое замешательство и растерянность. Всмотревшись в показания датчиков, доктор озадаченно нахмурился, хмыкнул и произвел быстрые манипуляции с консолью. Я могла руку дать на отсечение, что он перелистывал мою медицинскую карточку в поисках отчета гинеколога. Затем многозначительно произнес 'ага' и с удивлением взглянул на меня.
Я с трудом удержалась от ухмылки. Видать, дяденька даже помыслить не мог, что девятнадцатилетняя девушка еще может оставаться девственницей.
- Гм-м... - протянул он. - Н-да... Ну, ладно. Тогда расскажите мне что-нибудь такое, о чем я знать не должен.
Я подумала о других галактиках. О, теперь подействовало!...
Доктор удовлетворенно кивнул:
- Отлично. Что вы почувствовали?
- Ну, как будто кто-то тихонько шепнул мне на ухо: 'Осторожно!'
- Так-так, четко выраженная вербальная реакция, - констатировал он. - Это хорошо. Конкретные проявления действия блока индивидуальны и зависят от склада личности. У одних в голове звенит звоночек, другие чувствуют, как их мысли наталкиваются на какой-то барьер, у некоторых, но очень немногих, случаются соматические реакции, вроде затруднения дыхания или легкой зубной боли. Сначала я подумал было, что у вас именно последнее, но... В общем, все в порядке. Психообработка прошла успешно. Теперь ступайте, прогуляйтесь часика три, - быстрый взгляд на хронометр, - до семнадцати ноль-ноль. Обязательно пообедайте, пообщайтесь со своими новыми сослуживцами, а потом возвращайтесь сюда - к тому времени блок должен закрепиться, и тогда я основательно проверю, как он функционирует. Идти на доклад к начальству не нужно, вы все еще находитесь в распоряжении медсанчасти.
Выйдя из кабинета психолога, я застала в приемной Анн-Мари, которая сидела в кресле и просматривала какую-то электронную книгу. Блок ей поставили еще раньше, передо мной, но она все же решила дождаться меня. То ли просто за компанию, то ли считала, что я не обойдусь без ее опеки.
- Ну как, нормально? - спросила она. Я кивнула:
- Да, в полном порядке.
- Вот и хорошо. Может, пойдем перекусим?
- С удовольствием.
Когда мы покинули медсанчасть, я поинтересовалась:
- А какая у вас реакция. Ну, в смысле, как действует ваш блок?
- Вполне стандартно, обычный звоночек. А у тебя?
- Доктор назвал это вербальной реакцией.
- В самом деле? - Анн-Мари с легкой завистью взглянула на меня. - Здорово!
- Почему здорово?
- Потому что редко встречается. Пока тобой занимались, я кое-что вычитала об этом. Вербальная реакция свидетельствует о высоком творческом потенциале личности в сочетании с развитым воображением и аналитическим складом ума.
Я зарделась. Ну, положим, о творческом потенциале, развитом воображении и аналитическом складе ума я знала и раньше, по многочисленным тестам. Но все равно мне было приятно.
- Пообедаем в ближайшем офицерском клубе, - предложила Анн-Мари. - А заодно и повращаемся среди 'осовцев' в неформальной обстановке. Сейчас еще рано, народу должно быть немного, так что сильно доставать нас не будут. Только имей в виду: в таких клубах уставные взаимоотношения не действуют. Честь старшим по званию не отдавай и не жди, что тебе будут салютовать прапорщики. Представь, что ты находишься на 'гражданке', и обращайся с людьми в зависимости от их возраста, а не чина. Это, конечно, не касается адмиралов, но в офицерские клубы они наведываются крайне редко.
- Спасибо за предупреждение, - сказала я с улыбкой. - Мне это известно. Ведь мой отец тоже офицер.
В клубе, являвшем собой некий гибрид кафе, бара и игрового салона, действительно было малолюдно. За двумя расположенными по соседству столиками обедали семь офицеров, еще двое сидели у стойки автоматического бара и пили коктейли, а в противоположном конце просторного зала четверо человек, устроившись вокруг накрытого зеленым сукном стола, перекидывались в карты. Все они были в таллинской военной форме.
Когда мы вошли, присутствующие поприветствовали нас вежливыми кивками, и только один из
