я не собрался идти за доброй порцией психотропов покрепче. Чтобы хоть одну ночку поспать нормально.
– И что же за ответ? – спросил я.
– Ответ был в том, что ты сидишь здесь потому, что не сидит кое-кто другой. Точнее, другие. Чтобы быть уж совсем точным, четверо других.
– По-моему, – сказал я, – мы видим одну и ту же картину.
– Именно. Наш график продаж, индекс рентабельности. Сердитых клиентов, не желающих иметь дело с Дьяволами.
Я прикрыл глаза рукой, чтобы он не заметил, как я возвожу их к потолку.
– Да, меня это тоже крайне огорчило. И мы пытались сделать все возможное, чтобы переломить ход событии. Даже отозвали другие ролики и начали заново с «Их было десять». Бесполезно. Полная катастрофа.
– А вы не думали сместить Фермана и сделать вожаком Дьяволов Тараканчика? – поинтересовался я.
Лицо Левина побледнело, он жадно приложился к кофе и пил, пока на щеки к нему не вернулась краска.
– Силы небесные, нет! С этим славным молодым человеком произошла самая пугающая перемена, какую я только видел. В дни моей молодости у нас было в ходу выражение «уехал в Голливуд». Знаешь, что оно означает?
– Что кто-то затонул в море на глубине пятьдесят футов? – предположил я.
Левин покачал головой.
– Что кто-то забыл и родню, и друзей и так о себе возомнил, как будто он пуп Земли. Что самолюбие его совсем ослепило, а реального мира вокруг себя он не видит. Точь-в-точь про мистера Замзу. История с Дьяволами ему совсем голову вскружила. О небо, мы бесконечно увязли с этими Дьяволами под предводительством мистера Мак-Класки.
– Что вы сказали?
– Что нам бесконечно лучше иметь дело с Дьяволами под предводительством Мак-Класки.
– Вы сказали, что «бесконечно увязли».
Плечи Левина поникли, будто он выдал государственную тайну.
– Ну и это тоже. Кажется, «Мир Нано» хочет раз и навсегда отмыть руки от Дьяволов.
– Отлично, – промолвил я.
Левин покачал головой.
– И сказать не могу, как глупо я себя чувствую. А самое пугающее, мне просто не верится, как близок я был – это я-то, Боддеккер! – к тому, чтобы продать одного нужного за четырех ненужных. Хорошо еще до меня доперло прежде, чем мы сказали арбитрам, что принимаем предложенную ФБПЖ сделку.
Я рассмеялся.
– ФБПЖ. Тут-то они для разнообразия были правы. Хотя не по тем причинам.
Левин кивнул и отпил кофе.
– И как же прошел арбитраж? – поинтересовался я.
– Именно затем я и предпринял эту небольшую вылазку. Теперь я понимаю, что ты сделал для нас и почему. И понимаю, что ты согласен гнить здесь, потому что убежден, будто нанес Дьяволам смертельный удар. Но, сынок, должен сказать тебе – ты ошибся. Если твоя уловка не сработает, мистер Мак-Класки со своими тремя друзьями продолжит делать что вздумается, а мир так и будет стыдливо отворачиваться, потому что это парни, которые продают «Наноклин».
Я видел, к чему он клонит.
– Простите, Левин, – сказал я. – Я много думал с тех пор, как попал сюда, и ни за что не вернусь к вам.
– Даже ради того чудесного дома в Принстоне, который мне показывала Хонникер из Расчетного отдела?
Я метнул на него более суровый взгляд чем он в тот момент заслуживая.
– Ни ради дома. Ни ради Хонникер.
– А как насчет Ранча Ле Роя? Или Сильвестр? Или Хотчкисса, Мак-Фили и Абернати? Ради Чарли Анджелеса? Как насчет твоего яичного чувства справедливости?
Я чуть сменил позу.
– Для них уже слишком поздно. И для моего чувства справедливости тоже. Меня сейчас все устраивает. Я затеял эту историю с Дьяволами, и, пусть заплатил за это дорогой ценой, я же их и прикончил. – На лице у него было такое выражение, что я не удержался и задал вопрос, который не хотел задавать: – Ведь с ними же покончено, да?
Левин пожал плечами.
– Честно говоря, это-то меня и волнует. Ты сам сказал – во всем Нью-Йорке не хватит электричества, чтобы поджарить их На электрическом стуле. Уж как-нибудь они да выберутся из этой ситуации, и кто- нибудь подпишет с ними контракт: «Дельгадо и Дельгадо», «Маулдин и Кресс», «Щтрюсель и Штраусе»…
– К сути, – перебил я.
– К сути. – Он кивнул. –
– Так теперь вся беда в моей слабости? – Ситуация переставала мне нравиться.
Он снова отпил кофе и кивнул.
– Боюсь, что ты сражался во всех битвах, кроме Армагеддона, и собираешься как раз с нее и сбежать. Я хочу дать тебе шанс нанести завершающий штрих. Последний удар. Вбить последний гвоздь в крышку гроба. Покончить с этой историей раз и навсегда. Поставить в конце сценария жирную точку.
– Я не вернусь в Пембрук-Холл, – отрезал я.
– Я и не предлагаю тебе возвращаться, – ответил Левин. – Если ты сам не решишь. Все, что я хочу, – это чтобы ты закончил то, что начал.
Я во все глаза уставился на него. Сам не знаю, сколько времени я глядел. И наконец, заново проиграв в голове все, что он сказал, и убедив себя в его искренности, подался вперед и жестом попросил налить кофе.
– А теперь поподробнее, – сказал я, когда он протянул мне чашку.
Глава 13
Мясорубка Судьбы
Никто не достигает своей мечты именно таким образом, как хочет ее достичь. Вот я, к примеру, Мечтал о наивысшем комплименте, которого только может дождаться писатель. Мечтал, чтобы какие-нибудь фразы из моих творений ушли в народ, как, скажем, фраза «Старший брат смотрит на тебя», шагнувшая за границы своего литературного первоисточника. Вот почему, начав слышать подобные шуточки, я понял, что кое-чего добился «наноклиновской» кампанией.
Все, что хотел от меня Левин, – еще один ролик. И я сделал его в рекордные сроки. Поскольку ноутбук оставался при мне, надо было лишь свести все воедино. В начале декабря Левин принес необходимую информацию, переписанную на чип, где раньше находился очередной выпуск «Рекламного века». Охранники ничего и не заподозрили. Все думали, будто я просто читаю журнал, принесенный мне моим стариком. Никому и в голову не пришло, что я ваяю рекламу.
Закончив первый этап, я передал результат Левину на том же самом чипе. Обмен информацией продолжался следующие две недели: Левин приносил обновленные данные, а я что-нибудь подправлял, переделывал и усовершенствовал. И вот все было готово. Теперь мне оставалось лишь сидеть и ждать.
