Они вышли из гостиницы. Брэнт не мог придумать, о чем бы поговорить. В душе он ругал себя за это, называя сопляком.
— Как твои колени? — нашелся он наконец.
— Зажгли. Спасибо, — ответила Роуэн машинально.
Он старался как-то расшевелить свою находчивость:
— Мы завтра летим в Доминиканскую республику?
— Да, — ответила Роуэн. — Это мой любимый остров. Там замечательные птицы. У нас будет морская прогулка.
Он задал ей еще несколько вопросов, она ответила на них. Вскоре они подошли к выбранному Брэнтом месту. Откуда-то издалека доносились звуки музыки. Луна отражалась в воде. Брэнт взял Роуэн за локоть, поскольку они ступили на зыбкий песок.
Она вздрогнула.
— Неподходящее место для соблазнения, — сказала она холодно.
— У меня и мысли такой не было.
Они направлялись к камням, темневшим на берегу. Роуэн остановилась, сунула руки в карманы и строго посмотрела на Брэнта.
Словно противник, подумал Брэнт, а не женщина, пришедшая возобновлять былые отношения.
— Что ты устроил днем? — Наконец заговорила она. — Показательная игра с быком! Бык мог растерзать тебя на куски!
— Никакой реальной опасности не было.
— А если бы бык искромсал тебя, а не рубашку? — В ее голосе слышалось отчаяние. — Ты не изменился, Брэнт. Ты не можешь измениться.
— Что же я, по-твоему, должен был делать? Оставить Стива один на один с быком, чтобы тот растерзал его?
— Я не о том. Ты наслаждался ощущением опасности!
— При чем тут это?
Роуэн порывисто вздохнула.
— Я люблю тебя и хотела бы жить с тобой, но...
— Ты меня любишь? — не дал ей договорить Брэнт.
Она подняла на него полные чувства глаза.
— Да. Конечно. Иначе с какой стати я бы здесь стояла?
— Несмотря на все обиды, ты все еще любишь меня?
— А ты меня любишь? — спросила она с тревогой в голосе.
— Вне всяких сомнений, — ответил Брэнт, ошеломленный услышанным и зная, что говорит абсолютную правду. — Была еще одна причина, почему я не мог даже думать о близости с Габриэль. Как мог я желать другую женщину, если люблю только тебя!
Люблю. В настоящем времени.
Брэнт ожидал, что после его признания Роуэн бросится ему на шею, но его постигло разочарование.
Роуэн сказала решительно:
— Я хочу, чтобы ты оставил свою работу.
Она тяжело дышала.
— Ты серьезно? — спросил Брэнт с крайним удивлением.
Роуэн кивнула:
— Да.
— И это твое окончательное условие?
— Да.
— Не слишком ли многого ты требуешь? И почему ты хочешь, чтобы я оставил работу?
— Мне кажется об этом даже не нужно спрашивать.
— Но я спрашиваю! — Брэнт старался сдержать нарастающее раздражение.
Роуэн вскинула голову:
— Я предложила тебе выбор. Ты можешь быть со мной, но с условием, что расстанешься со своей нынешней работой, или ты можешь остаться на этой работе, но без меня.
— Я никогда не думал, что ты способна на шантаж, — произнес Брэнт неприязненно.
Роуэн взглянула на него с вызовом. Ее ноздри раздувались.
— Может быть, нам стоит закончить разговор? — спросила она с горечью. — Я не собираюсь уступать, Брэнт. Я не знаю, сможешь ли ты меня понять, но твоя работа очень дорого мне обошлась. Я заплатила за нее одиночеством. Постоянной тревогой. Ты знаешь, что такое бояться раскрыть газету и прочитать о какой-нибудь трагедии, которая произошла там, куда ты улетел три дня назад? Я не соглашусь больше на это!
— Но я...
Роуэн не дала ему договорить:
— А чего стоило мне твоя сегодняшняя выходка? А если эти переживания длятся недели, месяцы? Счастливая ночь после ночей, полных страха за тебя. И сознание, что я ничем не могу тебе помочь, что я не могу защитить тебя. Но мои переживания мало значат для тебя по сравнению с твоей работой. Я устала быть второстепенным пунктом в твоем списке.
— Но я всегда возвращался. И никогда не рисковал без крайней необходимости.
— Тогда почему ты оказался в заложниках?
— Случайная неудача.
— Нет, не случайная! Произошло то, что когда-нибудь должно было произойти. Ты никогда не хотел понять, что я на самом деле чувствовала. Согласна, в нашем разрыве есть и моя вина. Но как невыносимо трудно жить в постоянной тревоге, что с тобой что-нибудь случится, что ты не вернешься. — Ее голос снова дрожал. — Но вот ты возвращаешься, мы бросаемся друг другу в объятия — и я счастлива. До следующей твоей командировки.
Она вдруг взяла его за руку выше локтя:
— Я хотела рассказать тебе перед твоей поездкой в Колумбию. Но разве ты меня слушал? Поэтому я расскажу тебе сейчас. Те восемь месяцев были для меня самыми ужасными. Восемь месяцев я чувствовала себя так, как будто была вдовой. Не было даже надежды когда-нибудь узнать, что с тобой случилось. Никаких вестей: ни плохих, ни хороших. Ох, Брэнт! Неужели ты не понимаешь, что я такого больше не перенесу?
Он посмотрел на ее руку и спросил:
— А где твое обручальное кольцо?
— Дома.
— Я ничто без моей работы. Без того, что я делаю.
Роуэн возразила:
— Не верю. Человек всегда значит гораздо больше, чем любая работа.
— За эти годы я сделал немало хорошего.
— Конечно. Я это знаю. — Она постаралась улыбнуться. — Я только хочу, чтобы ты проявлял свой героизм в другом. Вот и все.
Брэнт спросил о том, что уже знал, в чем был уверен:
— Ты никогда не переставала любить меня?
— Нет.
— И ты никогда не изменяла мне?
— Об этом не могло быть и речи.
Брэнт обнял ее и прижался щекой к ее волосам.
— Я тоже люблю тебя, Роуэн. Нам нельзя друг без друга. Габриэль права: иногда развод — это всего лишь клочок бумаги.
Она обнимала его, и он мог слышать, как бьется ее сердце. Роуэн заговорила очень тихо:
