– Нет, вовсе нет. Уход за ним ты можешь полностью предоставить госпоже Ковальски.
– Иначе я бы посчитала твои требования чрезмерными.
– Разумеется, – согласилась Доната, – но я все же хочу тебя с ним познакомить. Должна же ты знать, кто живет в одном доме с тобой.
– Ну ладно, раз ты настаиваешь.
Доната еще раз убедилась, как все же тяжко иметь дело с сестрой. Сильвия определенно обиделась бы, если бы Доната не сочла нужным познакомить ее с Тобиасом. А теперь она вела себя так, словно приносит жертву, посещая его.
Температура у пациента вновь поднялась; его щеки покраснели, глаза блестели лихорадочно. Тобиаса помыли и приготовили ко сну. Но волосы его бриолином не смазали и не пригладили, а на подбородке и щеках показалась быстро прорастающая борода.
Он сидел на постели прямо, опираясь на окружающие его подушки, когда вошла Доната.
– Доната! Я так ждал тебя, – вымолвил он с легким упреком.
Она на это не ответила, а впустила в комнату Сильвию и подтолкнула ее вперед.
– Итак, вот он, гость нашего дома, Сильвия. Дипломированный архитектор Тобиас Мюллер.
Сильвия ему руки не протянула, но все же ответила на его обаятельную улыбку.
– Госпожа Сильвия Мюнзингер, – продолжала знакомство Доната, – моя сестра. Она тоже живет здесь, но тебе едва ли придется ее часто видеть, пока ты не поднимешься на ноги. Она очень занята. – Доната и сама удивилась, как легко слетела с ее уст эта беспардонная ложь.
– Вы работаете, госпожа Мюнзингер? – спросил Тобиас, чтобы начать разговор.
– Профессионально нет. Но у меня масса общественных обязанностей.
– Ах, вот как, – безучастно пробормотал Тобиас. Сильвия потянула носом. В воздухе висел аромат терпкой туалетной воды, который, однако, не мог перебить запаха болезни и лекарств.
– Видимо, – спросила она, – курить здесь не следует?
– Ну почему же? Конечно, можно, – отвечал Тобиас.
– Нет, Сильвия, лучше не надо, – возразила Доната.
– Тогда я лучше удалюсь.
– Но ты, Доната, посидишь еще со мной? – спросил он почти умоляюще.
– Ну, тогда доброй ночи, – произнесла Сильвия, направляясь к выходу.
– Я позже приду к тебе. На рюмку виски или на стакан вина. – Доната подтащила к кровати маленькое кресло.
– Я и не знал, что у тебя есть сестра, – заметил Тобиас, когда они остались вдвоем.
Доната рассказала ему о разводе Сильвии с мужем, о ее детях, о своих отношениях с сестрой.
– Впрочем, интересно ли тебе все это вообще? – прервала она себя.
Он широко раскрыл свои запавшие глаза.
– Мне интересно все, что касается тебя. А как вы относились друг к другу в детстве?
– Она ведь значительно старше меня. Впрочем, с годами это, кажется, сглаживается.
– Она тебя баловала? Проявляла материнское внимание?
– Наоборот. Она меня донимала, как только могла. Исподтишка, конечно. Родители, наверное, никогда этого не замечали.
– Ревновала тебя?
– Да. Потому что я была любимицей отца. Она и сейчас меня в этом упрекает.
– Но ты ведь в этом не виновата. Значит, она просто не сумела занять уголок в его сердце.
– Она считает, что я ее оттуда вытеснила. Знаешь, я думаю, получилось это так. Мама меня рожать не хотела, я ведь последыш. Ей в момент моего рождения было уже под сорок. Но отец настоял на том, чтобы я появилась на свет. И, помня об этом, заботился обо мне больше, чем это обычно свойственно отцам. Он хотел видеть во мне нечто особенное, чтобы оправдаться перед самим собой.
– Ты и есть нечто особенное, Доната.
– И он же выбрал мне имя.
– «Доната» это ведь значит «Дарёная», «Дар небес». Расскажи мне еще о себе.
Вот так получилось, что она долго просидела у его постели, перебирая полузабытые моменты детства, и почти упустила из виду, что давно пора навестить Сильвию. Только заметив, что его вопросы иссякли и он действительно утомлен, она оставила его одного.
В архитектурном офисе Донаты разговоры о Тобиасе Мюллере прекратились. Распространилось известие, что он на больничном листе, а поскольку никто, кроме Донаты, не имел с ним никакой личной связи, то о нем и думать забыли. Доната и Артур Штольце раскланивались вежливо и вели себя чрезвычайно предупредительно.
Дела было много. Наряду с поселком «Меркатор» приходилось опекать еще пять строительных площадок, к этому добавлялись разработки и проекты для подачи на конкурсы, а также по новым заказам. Доната с головой ушла в работу. Только к вечеру ей становилось беспокойно. Больше чем когда-либо, ее тянуло домой, а ведь приходилось оставаться до тех пор, пока будет сделано все, намеченное на этот день.
Добравшись до дома, она здоровалась с сестрой, принимала душ и, взяв в руки стакан вина, шла к Тобиасу. Она понимала, что Сильвия, видимо, чувствует себя отодвинутой на задний план, но считала, что избежать этого невозможно.
– Не сердись на меня, – каждый раз повторяла она, – но я должна позаботиться о нашем госте.
Сильвия только пожимала плечами, иногда еще бросала:
– Ты не обязана составлять мне компанию.
– Да-да, знаю, но я ведь охотно провожу время с тобой. Только в данный момент гость имеет приоритет. Это ведь лишь временно.
На самом же деле, даже оставляя в стороне ее влюбленность в Тобиаса, она ценила свое пребывание в его обществе гораздо выше, чем в обществе сестры. Она могла ему рассказывать о делах в офисе и на стройплощадках, чем сестра никогда не интересовалась. Он не только умел слушать, но и задавал толковые вопросы и делал верные выводы. Они беседовали оживленно и возбужденно, и обычно после этого было уже поздно заглядывать к Сильвии.
Тобиасу с каждым днем становилось все лучше, так что он начал скучать в стенах своей больничной комнаты и попросил все же принести ему транзисторный приемник. Музыка и прочий шум уже не вызывали у него головной боли. Госпожа Ковальски снабжала его книгами, и он постепенно перечитывал библиотеку Донаты.
Когда Доната в следующую пятницу пришла домой, он ожидал ее с книгой в руках, сидя в маленьком кресле, в надетом поверх пижамы домашнем халате.
– Ой, Тобиас, – воскликнула она, – тебе же надо лежать в постели!
Он обнял ее за талию и посадил к себе на колени.
– С тобой!
Доната с трудом удержала в равновесии свой стакан с вином и отпила глоток.
– Пусти же меня! – попросила она и сама заметила, что звучит это не очень решительно.
– Сегодня не пущу. Ты ведь еще не знаешь, что произошло.
Она, не сходя с его колен, положила свободную руку ему на шею.
– Так что же?
– Я помыл себе голову.
Она поворошила его каштановые кудри.
– Браво!
– Ты не представляешь себе, какое я испытал облегчение.
– Представляю, Тобиас.
– И я два часа был на ногах. Госпожа Ковальски может подтвердить.
– Я и так тебе верю.
– Я уже почти здоров, Доната. – Он начал теребить поясок ее зеленого бархатного домашнего халата.
Она слегка хлопнула его по руке.
