Чехов без глянца

Бенефициант­ке в пьесе нечего было делать. Упоминаемая в од­ном из писем Суворину моя мысль — отдать ей роль жены управляющего, конечно, не принадлежала к удачным, но это была единственная возможность так или иначе ввести ее в пьесу и, как это води­лось, дать публике возможность встретить ее ап­лодисментами.

Цель — прямо-таки святотатственная, когда речь идет о таком произведении, как «Чайка», но это все- таки было гораздо меньшее зло, чем ставить пьесу в бенефис Левкеевой.

Это была актриса своеобразная. Есть такие люди, которые, не делая никаких усилий, одним своим появлением в обществе вызывают веселое настро­ение. Что-то в них есть смешное — в манерах, в движениях, в голосе. Общество умирает от скуки, но появляется такой человек — и всем вдрут стано­вится весело.

Левкеева, на мой взгляд, была такая актриса. При исполнении роли едва ли она задавалась целью да ть какой-нибудь характер или тип. Это всегда была Левкеева. Сама она по своему складу очень подходи­ла для некоторых персонажей Островского, но это было просто счастливое совпадение. В остальном же, в чем она появлялась, она смешила своими ма­нерами, походкой, голосом.

Появление такой актрисы в пьесе Чехова, конечно, было бы неуместно. «Публика станет ждать от этой роли чего-нибудь смешного и разочаруется», — со­вершенно справедливо заметил Чехов. Было ясно, что бенефициантку придется совсем устранить из пьесы, что и было потом сделано.

Евтихий Павлович Карпов:

7 октября было первое представление пьесы «Па­шенька», а 17-го юбилейный бенефис Е. И. Левкее- вой за 25 лет службы на Императорской сцене. «Чайку» надо было поставить в девять дней. Срок более чем короткий! Вся моя надежда была на то, что опытные талантливые артисты, дружно, с лю­бовью принявшись за работ)', в конце концов вый­дут победителями из трудного положения.

Мария Михайловна Читау (1860-1935), актриса Пе- тербургского Александра некого театра с i8y8 по 1900 г Первая иеттнительница роли Маши в пьесе Чехова «Чайка», поставлен ной в AjieKcandfmncKOM театре впер вые 17 октября 1896 г.:

Роли в «Чайке» распределял сам А. С. Суворин. М. Г. Савина должна была играть Нину Заречную, Дюжикова 1-я — Аркадину, Абаринова — Полину- Андреевну, Машу — я. В главных ролях из мужско­го персонала участвовали: Давыдов, Варламов, Аполлонский, Сазонов.

На считку «Чайки» мы собрались в фойе артистов. Не было только Савиной и автора. Савина присла­ла сказать, что больна. Но, конечно, не ее присут­ствие интересовало собравшихся, а присутствие и чтение самого автора.

Ждали его очень долго, сначала довольно молчали­во, потом началось ежеминутное поглядывание на часы, томление и актерская болтовня. Наконец во­шел главный режиссер Е. П. Карпов и возвестил, ч то Антон Павлович прислал из Москвы телеграм­му. что на считке не будет. Все были разочарованы этим известием. Карпов же распорядился, чтобы су­флер Корпев прочитал нам пьесу. Неунывающая никогда бенефициантка не участво­вала в «Чайке» и выбрала для себя более подходя­щую веселую комедию для конца спектакля, но на считку приехала и теперь утешалась тем, что Чехов сам поведет репетиции и послужит нам камерто­ном, так как такового среди режиссуры не имелось. Без всякой пользы для уразумения «новых тонов» и даже без простого смысла доложил нам пьесу Корнев, а затем мы стали брать ее на дом для чте­ния. <...>

Начались репетиции. .Автор еще не приехал из Моск­вы. Савина продолжала хворать, и реплики Зареч­ной читал нам помощник режиссера Поляков.

Евтихий Павлович Карпов:

Первая репетиция, к великой моей досаде, про­шла кое-как.

Какая репетиция без главного действующего лица!

Мария Михайловна Читау:

На второй репетиции автора все еще не было, и стало известно, что Савина, тоже не приехавшая в театр, отказалась от роли Нины, но изъявила го­товность играть Лркадину вместо Дюжиковой 1-й. Роль Заречной была передана Комиссаржевской. Конечно, всякие перетасовки являлись досадной помехой делу, когда для подготовки новой пьесы давалось всего 7 репетиций, хотя в данном случае перемены были и к лучшему. Комиссаржевская приехала на репетицию, приехала и Дюжикова ре­петировать за Савину. Эта добросовестная, честная и прекрасная артистка для пользы дела шла на то, чтобы изображать какой-то манекен, который вы­несут на чердак, как только явится настоящая фигу­ра. Но и пользы-то, собственно, оказать она не мог­ла, ибо ни угадать, ни передать соисполнителям пьесы, как поведет роль Савина, было, конечно, не­возможно. Давыдов давал кое-какие указания неко­торым из нас, помимо режиссеров, которые все ссылались на будущие указания автора. Но и сам Да­выдов при всем своем огромном таланте не улавли­вал «новых топов».

Одна Комиссаржевская уже настолько художествен­но набрасывала эскиз образа Нины Заречной, что жизнерадостная бенефициантка, блестя выпуклы­ми глазами и по привычке вертя кистями рук с рас­ топыренными пальцами, помню, делилась со мною надеждами на то, что «Вера Федоровна щеп и лучи­ны нащепает из Нины, Савушка будет великолепна в роли провинциальной примадонны — что, мо­жет, пьеса обставлена ахово, а сам Антон Павлович окончательно наведет лак».

Евтихий Павлович Карпов:

Вт орая репетиция прошла с тетрадками в руках ак­теров, в «разборке мест». Один только Н. Ф. Сазо­ нов репетировал, зная наизусть роль Тригорина. Я Богом молил актеров, ввиду малого количества репетиций, поскорее выучить роли. Необходимо было установить основной тон пьесы и затем при­ступить к детальной разработке характеров и об­щих сцен.

Игнатий Николаевич Потапенко:

Антона Павловича еще не было в Петербурге, ко­гда приступили к репетициям. Они шли слабо. Ар­ тисты отнеслись к пьесе совершенно так же, как ко всякой другой.

Сегодня не пришел один, завтра двое, и в то вре­мя, как явившиеся играют свою роль уже под суф­ лера. за неявившегося читает по рукописи помощ­ник режиссера. Что из этого получалось — легко себе представить. <...>

И когда Чехов, никем из актеров не замеченный, пришел в театр, занял место в темной зале и поси­дел часа полтора, — то, что происходило на сцене, произвело на него гнетущее впечатление. До спек­такля оставалось пять дней, а половина исполни­телей еще читала роли по тетрадкам, некоторых же вовсе не было на сцене, вместо них появлялся бородатый помощник режиссера и без всякого выражения прочитывал, в виде реплик, послед­ние слова из их роли...

Когда режиссер упрекал актера, читающего по тет радке: «Как вам не стыдно до сих пор роль не вы­ учить!» - тот с выражением оскорбленной гордости отвечал: «Не беспокой тесь, я буду знать свою роль...» Антон Павлович вышел из театра подавленный. «Ничего не выйдет, — говорил он. — Скучно, неинте­ресно, никому это не нужно. Актеры не заинтересо­вались, значит — и публику они не заинтересуют». У него уже являлась мысль — приостановить репе­тиции, снять пьесу и не ставить ее вовсе.

Евтихий Павлович Карпов:

Ант. Павл. Чехов, аккуратно прихода каждый день в театр с И. Н. Потапенко, принимал живое, дея­ тельное участие в репетициях. Он, видимо, очень волновался, хотя и fie хотел этого показывать. То и дело он вставал с своего кресла у суфлерской будки, уходил за кулисы и беседовал то с тем, то с другим из артистов.

Чехова коробил всякий фальшивый звук актера, затрепанная, казенная интонация. Несмотря на свою стыдливую деликатность, он нередко оста­навливал среди сцены актеров и объяснял им зна­чение той или иной фразы, толковал характеры, как они ему представляются, и все время твердил: - Главное, голубчики, не надо театральности... Просто все надо... Совсем просто... Они все про­стые, заурядные люди...

Когда перед сценой, сколоченной из досок в саду Сорина, появились две актрисы, изображающие тени. Ант. Павл. замахал руками:

— Зачем?.. Зачем эти девы!.. Понимаете, там ниче­го этого не было... Просто два плотника, вот кото­ рые строили сцену, завернулись в простыни и ста­ли по бокам. Вот и все!.. Вот и тени!

Я боялся, что появление из-за кустов закутанных в простыни плотников вызовет смех публики и на­ рушит настроение перед монологом Нины Зареч­ной, и уговорил оставить актрис. Антон Павлович нехотя согласился. <...> Присутствие на репетициях Антона Павловича оживляло, поднимало артистов. Работа