– Направил, – продолжая хмуриться, повторил король. – И что же, этот верный и мудрый человек идет пешком?
Аббат Сугерий воздел руки к небу, демонстрируя, что только отцу небесному известен способ передвижения вышеозначенного легата.
– Какие новости? – с шумом выдыхая, чтобы успокоиться, спросил король.
– Я бы сказал, довольно странные. Прибыл гонец от виконта де Вальмона.
– Что нужно этому мятежнику?
– Он утверждает, что мы упрятали Фулька Анжуйского в Британии, и обещает прислать нам его тело для погребения. Из головы же коннетабль Нормандии рассчитывает изготовить себе кубок.
– Вот еще один добрый христианин, – гневно фыркнул король. – Духовное чадо осиянного божественным светом преподобного Бернара. – Он скривился в недоброй усмешке. – Если злобный боров не выжил из ума и впрямь что-то выведал, то его несостоявшийся зятек очутился в Англии. Хотел бы я знать, каким чертом его туда занесло?
– Не богохульствуй, сын мой, – одернул его Сугерий.
– Хорошо-хорошо… Но все же, мне очень интересно, с чего бы вдруг юному графу Анжу вздумалось плыть в Англию и что он там делает?
– Об этом де Вальмон умалчивает, – пожал плечами настоятель Сен-Дени.
– Де Вальмон, – процедил король, – пора уже вскрыть этот нарыв. Но прежде следует положить конец бесчинствам клервосского выскочки. Покуда он на воле, такие де вальмоны плодятся, точно черви после дождя.
– Что же ты намерен делать, сын мой?
– Послать надежный отряд.
– В Клерво?!
– К нему.
– Людовик, ты – христианнейший король Франции. В день, когда чело твое помазали миррой, принесенной с небес божественной голубкой, ты присягал защищать церковь и блюсти ее интересы!
– Я и желаю защитить церковь и блюсти ее интересы! – непреклонно проговорил государь. – Я не буду штурмовать стены Клерво, а лишь велю перекрыть доступ туда для всякого рода гостей. В первую очередь – моим вассалам и арьервассалам. Такова моя воля, и вплоть до того часа, когда папский легат вынесет свой приговор, без моего позволения никто не войдет и не выйдет из обители! Это решено. Да, вот еще, – король сжал руки и хрустнул пальцами, – де Белькура обезглавить. Завтра же – на площади перед Консьержери. В назидание остальным.
– Людовик?!
– Я не любил своего венценосного собрата Генриха Боклерка. Я всегда считал, что король Англии и как король, и как герцог Нормандии оскорбляет чувство высшей справедливости, присущее всякому доброму христианину. Но мне слишком хорошо известно, как армия бродяг во главе с Бернаром Клервосским вступила в Лондон и как сам Герних Боклерк сложил голову – храбрую и умную голову, – затоптанный толпой бесноватых фанатиков. Я не желаю быть следующим.
Неровная линия деревьев на горизонте светлела, и ранние птицы начинали щебетать, радуясь приходу нового дня. Заутреня уже окончилась, и аббат Бернар с монастырской стены глядел на ведущую к воротам дорогу. В стороне, почти у самой кромки леса виднелись несколько всадников, над которыми реяло усыпанное золотыми лилиями лазоревое полотнище баньеры.[65]
– И дали мне в пищу желчь. И в жажде моей напоили меня уксусом, – шептал аббат, и слова псалма звучали гневным призывом, обращенным к Отцу небесному. – Да будет трапеза их сетью им, и мирное пиршество их – западнею. Да помрачатся глаза их, чтоб им не видеть, и чресла их расслабь навсегда. Излей на них ярость твою, и пламень гнева твоего да обымет их.
– По-прежнему стоят? – Брат Россаль приблизился к настоятелю и склонил голову для благословения.
– Стоят. Скоро должны меняться.
Точно повинуясь его приказу, из леса выехали с десяток всадников и, что-то кратко обсудив с бывшими в карауле, заняли их место.
– И так пятый день, – заметил брат Россаль. – Вчера кто-то пытался сюда пробраться, спрятавшись в воз с сеном – сено истыкали копьями, беднягу ранили, вытащили на свет божий и куда-то уволокли. Быть может, повесили.
Бернар неотступно следил за горизонтом. Казалось, он не слушал брата келаря, но тот нимало не смущался подобным невниманием.
Вдалеке показался воз, груженный снедью, и выставленный из леса патруль начал тщательно осматривать корзины с капустными головами и мешки с луком. Когда процедура осмотра была закончена, один из всадников довольно грубо спихнул возницу с козел, занял его место и, стегнув кнутом лошадей, направил возок к воротам.
– Виданное ли дело – в христианской стране держать в осаде монастырь?
– «И составили против него заговор слуги его, и умертвили его в доме его», – произнес нараспев Бернар. – Вторая книга Паралипоменона, глава тридцать третья, стих двадцать четвертый. «Поднявший руку на Господа где найдет спасение от гнева Божия?»
Между тем воз подъехал к воротам, те отворились, и монахи споро начали разгружать доставленную в монастырь провизию. Вот уже пятый день каждое утро процедура эта повторялась вновь и вновь. Волею короля никто без его личного соизволения не смел входить в аббатство, и ни один монах – будь то сам настоятель или же последний новиций – не смел выходить из него.
– Преподобный отче, – позвал негромко из монастырского двора один из клириков.
Бернар степенно повернулся.
– Что тебе, сын мой?
– У нас гость.
– Гость? – удивленно переспросил настоятель.
– Да, и он жаждет увидеться с вами. Мы омыли его, но…
Аббат стал медленно спускаться:
– Следуй за мной, Россаль, брат мой. Хорошо бы узнать, кого это Господь посылает к нам в такой час.
«Посланный отцом небесным» гость встречал Бернара Клервосского в одних подштанниках, дрожа от холода и пританцовывая, чтоб хоть как-то согреться. Мокрая одежда валялась рядом, а над чашей вина, поднесенной ему одним из монастырских братьев, поднимался гвоздичный аромат.
– Как звать тебя, сын мой? – обратился к неизвестному взволнованный аббат.
– Жак д’Авеню, – клацая зубами от холода, проговорил юноша столь худощавый, что, казалось, мог бы спрятаться в тени копья. – Я – человек графа Тибо Шампанского.
Глаза Бернара радостно вспыхнули.
– Как же ты пробрался сюда?
– По сточной канаве. Правда, здесь в стене была решетка, и пришлось долго выковыривать один из железных прутьев, чтобы пролезть. Но что ж делать. – Юноша вновь прильнул к чаше с горячим вином.
– Принесите ему одежду, – скомандовал настоятель.
– Уже послали, – сообщил монах. – Сейчас будет.
– Мой господин велел передать, – отрываясь от согревающего напитка, вновь заговорил посланец, – что крайне разгневан злодеянием, на которое решился король. Тем паче что люди толстяка своевольничают не в Иль-де-Франс, а в нашей Шампани. Граф Тибо разослал гонцов к верным людям, и скоро вся Франция вспыхнет, дабы покарать слугу Антихриста и лишить его не только короны, но и самой головы. Вам стоит лишь приказать, и храбрый Гуго де Пайен с его рыцарями и мечами проложит торный путь в Клерво. И нет силы, которая бы устояла пред силою воинов Христовых.
Бернар почти с нежностью поглядел на юношу, переставшего вдруг дрожать и гордо расправившего плечи на последних словах.
