– Эй, вы кто такие? – спросил незнакомый хриплый бас.
– Ты разве не видишь, – заговорил ди Гуеско. – На всех попонах, на всех плащах изображены ключи Святейшего Папы. Или ты знаешь еще кого-нибудь с подобной эмблемой? С дороги, деревенщина – это кортеж папского легата!
– Да по мне хоть святого Петра! Вы находитесь в землях преславного графа Тибо Шампанского, и он приказал докладывать обо всех вооруженных людях, передвигающихся по его дорогам.
– Ну, так ступай докладывай и не мешай нам делать свое дело! Иначе завтра же Его Преподобие объявит вашему королю, что его вассалы посмели задерживать личного посланца наместника святого Петра!
– Э, нет… Что там он кому будет говорить – не моего ума дело, а только вы отсюда никуда не поедете без разрешения моего господина.
– Что?! – взревел Майорано.
Гринрой услышал характерный звук мечей, покидающих ножны.
– Эдак нас тут всех порубят, – пробормотал он и дернул занавесь. – Остановитесь, дети мои! Еще никто из проливших кровь не сумел влить ее обратно. К чему в очередной раз пробовать? – Гринрой замолчал, желая убедиться в произведенном эффекте.
Отряд шампанцев в два раза превосходил его эскорт и настроен был довольно хмуро, однако, вопреки воинственной риторике и угрожающим жестам, нападать на легата представлялось им делом скверным.
– Вложите оружие в ножны, ибо хоть и сказал Спаситель: «Не мир я принес вам, но меч», но ведь вы же не Спаситель, а потому пусть его меч будет единственным, блистающим под Господними небесами. Я призван нести слово Божье, как голубь, выпущенный Ноем, призван носить в клюве оливковую ветвь – ибо слово мое так же благо для вас, как та ветвь для Ноя. Хватайтесь за этот спасительный прутик, и он вытащит вас из геенны огненной!
– О чем это он? – Обладатель слышанного уже хриплого баса повернулся к стоявшему рядом всаднику.
– А бог его знает…
– Ты прав, сын мой. Богу ведомы мои слова и ведомо деяние всякого живущего на этом свете. Удерживая меня от спасения душ человеческих, препятствуя мне в том, вы упорно стучитесь рукоятями мечей в скрипучие врата адской бездны! А знаете ли, отчего скрипят они? Оттого, что враг рода человеческого всякий день смазывает их слезами грешников! Берегитесь! Ибо скрип тех врат скоро достигнет вашего слуха, и даже адское пламя не осушит слезы на ваших очах!
Люди графа Шампанского по одному начали возвращать оружие в ножны.
– Эй, – командир пограничной стражи вновь обернулся к соседу, – давай-ка скачи к графу: пусть его сиятельство лично посмотрит, что за птица угодила к нам в силки. Вы того, ваше преподобие, – он обратился к Гринрою, заметно теряя гонор, – чуток погодите. Пропускать вас, не пропускать – не моего ума дело.
Глава 21
Война – область недостоверного.
Долгий, рвущий душу вой похоронил тишину Тмуторокани. Таким воем матерый вожак оповещает стаю, что жертва для охоты найдена, загонщикам и засаде следует занять места в предвкушении кровавого пиршества.
Едва заслышав сигнал, касоги – спящие, полусонные, занятые будничными делами – разом вдруг схватились за оружие. Мгновение назад бдительные надзиратели могли поклясться, что дикие степняки ни о чем не подозревают. Доносившийся с конюшни молодецкий храп звучал музыкой для князя Давида и его союзников, но сверкнувшие в единый миг мечи осветили крепость сумеречной зарницей. Стража у ворот чуть замешкалась опустить засов в привратницкой, и спустя мгновение там уже не было никого, кто бы смог совершить это несложное действие.
Свежая кровь окрашивала бахилы касогов в бурый цвет, но их не интересовали такие мелочи. Еще несколько секунд, и городские ворота распахнулись. Войско русичей с гулом и ревом ворвалось в стены столь необходимой ромеям Матрахи. Так врывается морская вода в пробитый скалой корабельный борт.
– Круши! – неслось над древним городом.
Однако и без того никто не помышлял о мире. Гридни Давида, ромеи и херсониты, пойманные врасплох, вяло отбиваясь, пятились к цитадели – княжескому дворцу. В лицо им смотрели копья и мечи объединенной рати, в спину летели камни и дротики местных жителей.
– Руби их, никого не выпускай! – командовал Святослав, подавая яркий пример того, как следует выполнять приказ.
У самых ворот цитадели горстка наиболее ловких и удачливых защитников городских стен колотила чем ни попадя в дубовые створки, умоляя пустить их внутрь. Но из цитадели не было слышно ни звука – никто и не думал отворять ворота.
– Руби! Круши! – неслось над городом… и вой. Торжествующий волчий вой.
Отчаявшись найти спасение, обреченные защитники Тмуторокани падали на колени, бросая наземь оружие, умоляя о милости беспощадного врага.
– Не брать полон! – грозно ревел Святослав.
И тут распахнулись ворота цитадели. Первое, что увидел Великий князь, – всадника в блистающих чешуйчатых доспехах с чеканным зерцалом, мчащего на белом коне. Пурпурный шелковый плащ, развевающийся у него за спиной, не оставлял сомнений в том, что пред Великим князем ромейский полководец.
– Ага-а! – оскалясь, заорал Мономашич и с размаху метнул палицу в машущего ему руками врага. – В полон не берем! – Он склонился к луке седла, поудобнее сжимая топорище секиры, и в этот миг острый, словно шпиговальная игла, дротик ударил его в горло и, пробив бармицу шлема, вышел насквозь с противоположной стороны.
Свет померк во взоре Великого князя. Выпустив оружие, он обвис на конском боку, пытаясь ухватиться хоть за что-нибудь скрюченными пальцами.
– Моя, – прохрипел он, но его никто не слышал.
Не слышал он и того, как ворвавшийся в крепость Тимир-Каан, перерубив занесенную для броска руку начальника личной стражи Григория Гавраса со вторым дротиком, командует поднять его на копья, а затем бросить в огонь. Не видел, как бросают к ногам княжьего аргамака связанного Давида, как сдаются русичам гордые херсониты. Не слышал и не мог слышать, как шепчет, изнемогая от боли в проломленной грудной клетке, Григорий Гаврас: «Какая нелепость!»
Граф Тибо Шампанский удовлетворенно оглядел поле недавней схватки: несколько десятков распластанных тел радовали взгляд своей неподвижностью. Чуть в стороне, в тени деревьев, жалась кучка пленников, окруженная пешими латниками, разгоряченными только что завершившимся боем.
– Господь на нашей стороне! – Властитель Шампани улыбнулся и утер пот со лба. – Ну-ка, – он повернулся к оруженосцу, – скачи узнай, не требуется ли подмога людям де Пайена.
– Мессир, – оруженосец указал на дальний конец поля, недавно служившего ареной битвы войска Тибо Шампанского с королевским отрядом, – там скачет всадник с алой лентой на пике.
– Да, я вижу. – Граф прикрыл ладонью глаза от солнца. – Значит, и там наша победа – путь в аббатство свободен! Господь и Бернар! – закричал он, и три сотни рыцарей ответили ему слитным хором мощных восторженных голосов.
Через полчаса ликующий победитель стоял на коленях у ворот Клерво, склонив голову перед посланником Божьей справедливости для благословения. Недавний дождь, прибивший дорожную пыль, оставил после себя лужи, но граф, счастливый величием момента, не замечал ничего.
– Пусть все, кто следует за мной, – воздев руки, вещал преподобный Бернар, – нашьют на одеяние свое алые кресты наподобие этих.
Он указал на рыцарей Гуго де Пайена, стоявших за его спиной.
– Пробил час избавления от скверны! Пусть же слово Божье станет броней для вас, и лик Господень – вашим знаменем! Пусть мечи ваши, обращенные против нечисти, наполнятся силой креста Господнего. И помните: сам Отец небесный ведет нас устами святителя Иоанна. – Он сделал знак, и Гуго де Пайен поднял
