афере. Можно было не сомневаться, что кому-то сегодняшний выход институтского менестреля на рынок стоил значительных убытков.
– Все зашибись! Как говорится: кони пьяные, хлопцы запряженные.
– А если по делу? – поморщился Камдил.
– А по делу – кони трезвые, хлопцы грузят обоз. Да, кстати, на тему обоза – ты Мафраз не видел?
– Нет. Я полагал, она в своей комнате.
– Да? Шо ж, тогда поздравляю. Ты не угадал ни одной буквы. В комнате нет ни Мафраз, ни даже следа ее стройного копытца.
Император ромеев слушал докладчика вполуха, пытаясь собраться с мыслями. Те разбредались, будто овцы на выпасе. Иоанн невольно ловил себя на странном ощущении – ему не хотелось ни вслушиваться в слова новостей, ни управлять Империей – самой древней и славной державой в подлунном мире.
– …Симеон Гаврас из Аахена шлет вам нижайший поклон, а также привет от вашей несравненной племянницы, Никотеи. И тайное известие.
– Что в нем?
– Симеон рассказывает о планах Никотеи добыть корону для своего мужа, для каковой цели самому Гаврасу следует рассорить герцогов Саксонии и Баварии и, вероятно, жениться на дочери первого.
– Саксония… Бавария… – пренебрежительно кинул Иоанн Комнин. – Надеюсь, хоть девица недурна собой, иначе жаль Симеона – красавец, храбрец… Но я доволен Никотеей. Я знал, что именно так она и поступит – в ее жилах течет императорская кровь. И уж конечно, Никотея не пожелает быть какой-то там варварской герцогиней – только первейшей! Все мы – Комнины – таковы. Одна беда: Григорий Гаврас опечалится. Он-то небось подыскивал сыну более достойную партию…
При упоминании имени архонта Херсонеса докладчик будто поперхнулся.
– Что это значит? – раздраженно поглядел на него василевс.
– Григорий Гаврас… – неуверенно, запинаясь, начал слуга.
– Да, я знаю: Григорий Гаврас – архонт Херсонеса. Что с ним?
– Сегодня пришло… Да, сегодня утром.
– Ну, говори!
– Послание от стратига касогов Тимир-Каана.
– И что он пишет? – нахмурился Иоанн.
– Он сообщает, что, как было договорено, честно ходил с севастом Давидом к русским на штурм Матрахи и помог ему взять крепость. Он пишет, что не лукавил и никогда не требовал чего-то большего, нежели было обусловлено в договоре. Но севаст Давид и пришедший к нему на помощь с ромейским войском архонт Гаврас замыслили завлечь в засаду и уничтожить его самого и всех его людей. Причиной тому – желание завладеть справедливой добычей Тимир-Каана. Спасаясь, он был вынужден искать союза с рутенами и открыл ворота города кесарю Святославу из рода Мономаха. Тимир-Каан пишет, что никогда не питал вражды к преславному василевсу ромеев и полагает, что лишь алчность и коварство архонта Херсонеса и севаста Матрахи – причина заговора против него. Он же, взяв в полон раненого архонта и многих других ромеев, а иных обменяв у рутенов, дабы не было между ним и Константинополем никакой вражды впредь, спешит возвратить без выкупа солнцеликому василевсу его людей и просит учинить суд над заговорщиками.
– Заговорщики… Гаврас… Что за вздор?! – Мысли Иоанна путались. – За кем осталась Матраха?
Глава 22
И создал Бог женщину. Существо получилось злобное, но забавное.
Симеон Гаврас недовольно отбросил перо. Ему было сыро и неуютно, поэтические строки не лезли в голову.
Что можно вставить вместо «тра-та-та-та»? Вдохновенных? Я полон вдохновенных грез… Какая нелепая чушь эти «вдохновенные грезы»! Впрочем, девушкам подобная дребедень обычно нравится. А что дальше? Что же должно быть дальше! Например, о коже… белоснежной…
Симеон страдальчески поглядел на исчерканный лист, будто надеясь, что слова, подобно катафрактариям его турмы, заслышав голос командира, сами построятся в ровные блистательные ряды поэтических строк.
Но чуда не произошло. Гаврас вновь потянулся за пером, опустил его в чернильницу, несколько раз потыкал, очевидно, надеясь загарпунить вдохновение, да так и бросил. Пальцы турмарха сошлись в замок на затылке.
«Боже мой, какой ужас, – подумал он. – Адельгейда – милая, прелестная девушка… Она жила, не ведая горя, с отцом, собиралась выйти замуж за какого-то местного вельможу – все в ее жизни было просто и ясно. И тут появляюсь я, и мне предстоит разбить вдребезги этот уютный мир – для чего? Для того, чтобы дикий варвар, словно добычу своего беркута, заполучивший любовь всей моей жизни, напялил на голову императорскую корону? Какая несправедливость…» – Гаврас взял со стола неоконченную оду и поднес к свече. Пламя оказалось благодарным читателем, и скоро лишь пепел напоминал герцогу Сантодоро о терзаниях неразродившейся музы.
Он отряхнул пальцы и окликнул дремлющего у двери Брэнара:
– Я желаю проехаться, осмотреть здешние окрестности. Ты поедешь со мной.
– Как прикажете, мой господин, – негромко произнес старый воин. – Желаете взять еще людей или отправимся вдвоем?
– Хватит и нас двоих, – раздраженно ответил Симеон.
За городскими воротами он пустил коня в галоп и мчался так сломя голову, пока не почувствовал, что скакун начинает уставать.
– Куда мы едем, мой господин? – поинтересовался державшийся чуть позади Брэнар.
– Никуда. Я хочу согнать злость. Просто согнать злость.
– Чем вызван ваш гнев?
– Сложно объяснить. Я должен поступить так, как поступать не должен.
– Я этого и впрямь не пойму. Если не должны – не поступайте.
– Вот именно! Не поступать так, как я должен поступить, велит мне честь, и благородство, и… – Гаврас замялся, умалчивая слово «любовь», – и многое другое. Но есть интересы Империи. Ради них я должен пожертвовать тем, что для меня свято. Клянусь тебе, мой верный Брэнар, если бы сейчас из кустов выскочила шайка разбойников, я с радостью дал бы ей себя убить, чем испытывать эту муку.
– Разбойников следовало бы изрубить в куски только за то, что они разбойники, – пожал плечами Брэнар. – Если вы поясните мне, о чем идет речь, быть может, я смогу помочь советом.
– Я должен жениться на Адельгейде, дочери герцога Саксонского.
– Адельгейда. – Брэнар задумался. – Да, очень красивая девушка.
– Красивая, ну и что с того? Я люблю другую.
– Да и любите, кто ж вас неволит? Но если для Империи необходимо, чтоб вы женились на этой милашке, то скажу – василевс явно благоволит к вам.
– Благоволит… Что ты понимаешь!
– Да уж что-то понимаю… А ежели вам ни к чему мой совет, то приказывайте.
– Когда б я знал, что приказывать, – усмехнулся Гаврас. – Я ее не люблю, она не любит меня, а отец ее и вовсе желает моей смерти.
– Можно убить отца или похитить ее саму.
– То есть как – похитить?
– Легче всего у храма, – прикидывая в уме варианты, предложил Брэнар, – но при желании можно и из замка.
– Ну что ты, так нельзя!
– Почему же? Только прикажите…
– Ни за что! Но в одном ты прав – я должен с ней встретиться и поговорить с глазу на глаз.
– Так, стало быть, похитим ее, а потом вернем.
