Было видно, как Павел встал, прошел по косогору, и скрылся в той стороне, где когда-то размещался Император.
— Отсюда нихрена не видно, — донеслось до них. — Мыс заслоняет это место.
— Я знаю, но выстрели пару раз в ту сторону, — предложил Юрий.
До их ушей донеслось два выстрела.
— Еще стрелять, нет? — спросил Павел.
— Не, надо. Андрей, хватай говядинку, айда на базу.
Юрий уже развернулся в сторону «Дубков», когда рация снова ожила.
— Юрий Андреевич, вы меня слышите?
— Да, кто это?
— Это Собянин.
— О, здравствуйте, Петр Иванович! Как жизнь?
— Жизнь хороша, только бьет иногда по голове, чем попало. Я чего радирую то. Я тут на Долгой протоке лодку нашел.
— Какую лодку?
— Да, обычную, «Казанку». Она как бы притоплена, но, кажется, целая.
— Откуда вы знаете, что она именно притоплена?
— А там в ней камней целая куча. Вода спала, по сравнению с прошлой неделей, и прозрачная, ряска то вся опала, и муть прошла, что с Окуневского пруда то наводнение притащило. Вот я ее и разглядел. Один я ее вытянуть не смог, но кошкой ее зацепил. Я сейчас пойду к мосту, а потом в Синюху. Там говорят, кто-то рыбу динамитом глушил, проверить надо. А веревку я привязал к дереву на берегу, вы там увидите. Если человек пять пригонишь, то даже водолаза не нужно будет, так ее вытяните.
— Хорошо, спасибо большое, Петр Иванович. Через часик, другой, займемся этим делом.
Юрий переключился на передачу, и скомандовал: — Так, всем сбор на турбазе. Срочно. Работа есть для всех.
Отключив рацию, он пошел обратно, к турбазе. Соленов же чуть задержался. Вытащив мобильник, он долго что-то говорил в микрофон. Наконец он закончил разговор, с облегчением сложил мобильник. И ту же чья-то рука, протянувшаяся из-за его спины, мягко, но неожиданно забрала его сотовый.
— Что, в чем дело!? — всполошился Соленов, а затем, обернувшись, он увидел перед собой Астафьева.
— Вот и хорошо, Семен Константинович, — успокоил его Юрий. — Свое дело вы сделали. Только, вы чуточку запоздали. Эту лодку Собянин нашел еще три дня назад. Вода действительно спала, и он рассмотрел ее через толщу воды. Тогда, неделю назад, были обильные дожди, вода была мутная. А сейчас ее стало видно. Настолько хорошо видно, что наш заслуженный мастер подводной охоты Илья Коваленко без труда рассмотрел на ее борту регистрационный номер. А принадлежала эта лодка Михаилу Пахарю, вашему очень близкому человеку. Вообще, хотите, я расскажу вам все, как происходило на самом деле, кто и какую роль играл во всей этой истории? Я буду рассказывать, а вы поправлять меня, если что буду говорить не так. Давайте присядем.
Юрий показал рукой на сваленное дерево, и Соленов покорно сел. Сам рассказчик начал расхаживать перед ним, и ровным голосом вещать свою историю.
— Все началось год назад, во время приезда в Кривов Карла Шульца.
Соленов вскинул голову, но, посмотрев в глаза Юрия, опустил голову.
— Карл Шульц остался доволен проведенный отдыхом, — продолжил Астафьев, — но больше всего ему понравились эти самые «Дубки». Он понял, что это частная собственность господина Сомова, а раз так, значит можно ее купить. Какую он предложил за нее цену?
— Пять миллионов, — тихим голосом ответил Соленов после секундной паузы.
— Долларов, или евро?
— Долларов.
— Хорошо. При этом разговоре присутствовали множество людей, но, суть понял только одним — Максимов. Он ведь переводил речь австрийца. Это так?
Соленов кивнул головой.
— Скорее всего, тогда вы это не восприняли серьезно, но в августе месяце неожиданно раздается звонок из Австрии. Звонит Шульц, звонит, естественно Максимову. Он единственный мог понять разговор австрийца. И Шульц подтверждает, что его планы остались в силе.
— Откуда вы все это знаете? — тихо спросил Соленов.
— Мы проверили международные телефонные переговоры всех людей, участвовавших в охоте. Звонки в Австрию и оттуда сюда шли только от Максимова, и от вас. Все остальное домыслить просто. Максимов, как умный человек, пошел не к Сомову, а к вам. Палыч был мужик сволочной, вы это знали. Так что, его судьба была решена быстро. Но Сомова грохнуть было легко, но оставался еще Император. Он базу так просто вам бы не отдал. Вдвоем вы быстро придумали этот план по устранению как Сомова, так и Зотова. Кто больше всего постарался при этом, Максимов, или вы?
— Он, — признался Соленов. — Аркаша был умный человек, очень умный. Я его очень уважал. Он меня уверил, что это все вполне возможно.
— А еще вы очень хотели оставить что-то в наследстве своей дочери. Сын все что мог, все, что вы заработали, просадил, погиб сам. У дочери тоже судьба не очень клеилась. Вы, правда, купили ей квартиру в Железногорске, но ей еще три года учиться в медицинском. А тут еще у вас пенсия на носу. А в отставке дочери уже не слишком поможешь. Да и внук у вас живет постоянно, родная кровь. А сколько хотел Максимов?
— Половину. Но потом согласился на треть.
— Почему?
— Просто он свято ненавидел Зотова. Так что его устраивало и моральное унижение Императора.
— Это все из-за Веры?
— Да.
Юрий хмыкнул.
— Странная логика. Он ее сам бросил, Зотов подобрал, вырасти его сына, а Максимов его еще и ненавидит!
— Он считал, что Зотов слишком грубо с ней обходиться, — пояснил Соленов.
— Ну, это еще можно поспорить, кто с кем. Но, пойдем дальше. Нужно было найти исполнителя этой вашей затеи. Лучше Михаила Пахаря вы не нашли. Тому позарез были нужны деньги, он с этим своим автосервисом влез в долги. Для него выстрелить из карабина с оптикой — раз плюнуть. Стрелять он мог только оттуда, — Юрий показал пальцем на другой берег озера. — Сейчас мы это как раз и проверили. Васин стоял там, где стоял Максимов, дальше был уже косогор, из-за него стрелять невозможно, не видно цель. И значит, Максимов должен быть обязательно, слышать звук выстрела. А, знаете, Семен Константинович, почему я вас заподозрил?
— Почему? — вот теперь было видно, что Соленов заинтересовался.
— У вас единственного при себе был мобильник. Зачем на охоте мобильник? Вы все равно никуда не успеете, как бы срочным не было дело, ради которого вам позвонят. На два часа все расстались со своими сотиками, а вы — нет. Зачем? Это нетрудно понять. Только для того, чтобы координировать действия нескольких человек. Кстати, я специально посетил детскую больницу, и узнал, что Алеша Соленов, ваш единственный, и безмерно любимый внук в это время, слава богу, не болел. Грех вы взяли на душу, Семен Константинович. Говорят, что, как накликаешь, так и будет. Но, грехи вам отпустит бог, а мы продолжим дальше. Вы уже на озере, во время охоты, переговорили с Сомовым, и, поняв, что базу он продавать не будет, дали команду Пахарю. Было ведь так?
Соленов молчал. Он сейчас вспоминал, как это было на самом деле.
— Ну, что, Палыч, ты подумал над нашим предложением? — спросил он, спустившись с косогора, и вставая рядом с Сомовым. — Пора давать ответ, сколько ждать можно. Что скажешь то?
— Нет, брат, я, если и продам базу, но только не тебе.
— Что ж так то, Палыч? Чем я против тебя провинился? Вроде мы с тобой не ругались никогда.
— Да вот не хочу я тебе ее продавать. Мне, может, и немного осталось жить, но пока я в силах буду держать ружье и удочку, «Дубки» будут моими.
— Жаль-жаль. А я так наделся, что мы договоримся.
Соленов ушел, шаги его затихли, и Сомов подумал: 'Как их всех растащило на мои «Дубки», словно сговорились все? Хрен вам, граждане, «Дубки» были и будут моими. Не дождетесь'!
Он усмехнулся, выстрелил по вылетевшей откуда-то слева крякве, не попал, но и не огорчился.
В это время Соленов достал мобильник, и сказал коротко: — Он отказался.
— Ну, ему же хуже, — ответил его невидимый собеседник.
— Ты там осторожней, а то еще кто услышат.
— Не учи ученого.
Пахарь, лежа в густом кустарнике, осторожно высунул из него ствол своего карабина. В оптике Сомов был как на ладони. Направление ветра Михаил определил заранее, так что он навел перекрестье прицела, чуть правей тела старика, и, дождавшись, когда Максимов выстрелит в очередной раз, плавно нажал на курок, так что звук его выстрела для всех остальных больше походил на эхо выстрела Аркаши. Через пару секунд тупой удар в грудь откинул щуплое тело хозяина турбазы назад, ноги при этом остались в воде, а тело лежало на берегу. Сомов успел только захрипеть, прежде чем окончательно расстался с жизнью.
Все это видели только двое: Пахарь, и Максимов, совершенно точно определивший, что выстрел был безукоризнен.
— А почему вы убили самого Максимова? — спросил Астафьев.
— Я его не убивал.
— Это понятно, его убил Пахарь. Но за что? Жадность? Не хотелось делиться?
— Да. Это решение он принял сам. Я застал его, когда Максимов был уже мертв.
Максимов, сидя в салоне своего джипа, курил, и смотрел остановившимися глазами в темноту. Проблема, которую он сейчас решал, была слишком важна. Он любил Веру, любил давно и сильно. Но он так же прекрасно понимал, что ей осталось цвести максимум десять лет, а потом старость неизбежно разрушит это прекрасное лицо и тело. Между тем сам Максимов хотел жить долго, у него в роду были одни долгожители, раньше девяноста никто и не умирал.
