Глава десятая
– А что с вороной делать? – спросил Денис.
На протоколе валялась мертвая птица.
– Как что? Выкинуть! – Глазьев взял беднягу за лапки, намереваясь швырнуть в кусты.
– Не стоит. – Тоннер надел кожаные перчатки. – Прикажите слугам, чтоб закопали. А то съест какая- нибудь борзая – и поминай как звали!
Слуг поблизости не было, и Антон Альбертович так и остался стоять с птицей в руке.
'А не эта ли ворона вчера Сашке жизнь спасла?' – подумал Денис. В череде сегодняшних событий он на время позабыл про Тучина. Сашка, Сашка! Интересно, вернулся ли он со своих амуров? Наверняка расстроится, что пропустил анатомический театр. Страсть как любопытен до этаких зрелищ. А так ему и надо! Меньше задирайся да за юбками волочись, тогда везде успеешь.
Денис предполагал, что Тоннер желудок обратно к кишкам пришьет, а доктор просто бросил орган в чрево, как в помойное ведро, взял в руку иглу наподобие портновской, вдел туда толстую нитку и начал крупными стежками стягивать живот.
'Шов больно некрасивый получается, – почему-то расстроился Угаров. – Впрочем, зачем теперь Насте красота?'
Глазьеву надоело держать ворону, и он бросил ее на другой конец стола.
– Птиц летать учите? – сострил подошедший Веригин.
Глазьев хихикнул:
– Отлетала свое. – И пояснил генералу: – Еще одна жертва отравления!
– Все-таки отравление? – обратился Павел Павлович к Тоннеру. Тот кивнул. – Вот черт!
– Осмелюсь спросить, ваше высокопревосходительство, – откашлялся Терлецкий, – как восприняла княгиня известие о смерти мужа?
– Никак, – ответил генерал. Все сразу уставились на него, даже Тоннер. – Не нашел я Северскую.
– Как не нашли?
– В свое имение она не приезжала.
– Может, конюх врет? Или день спьяну перепутал? Может, вчера она лошадь просила? – подал голос Киросиров.
– Я на обратном пути пастуха приметил и расспросил. Он рано утром чагравого мерина видел. Издалека, правда, но говорит, перепутать не мог, Султана знает хорошо. А управляющий, Павел Игнатьевич, крайне взволнован. Поляк-то не врал, княгиня действительно с ним в Петербург собиралась, карета с утра готова. Самое интересное, что еще вчера днем она таких планов не имела! Хотела сегодня с нотариусом встретиться – деловые бумаги какие-то подписать, да гостям вчерашним визиты отдать. Поблагодарить, что на свадьбу пришли.
– Когда княгиня решила в Петербург ехать? – спросил Терлецкий.
– Вечером! Вызвала управляющего, сказала, что дело срочное в столице. С ней, мол, Шулявский поедет и князь. Северский как закричит: 'Что я там забыл?' Наотрез отказался. Мол, гостям охоту обещал. А княгиня заявила, что все равно поедет, дело большой доход обещает, и упускать его она не намерена. Василий Васильевич разозлился и дверью хлопнул.
Тоннер не сомневался: Елизавета собралась в Петербург после разговора с Шулявским. Но рассказывать об их тайном свидании доктор пока не хотел. Связана ли встреча под деревом с отравлением – еще вопрос, а на репутацию княгини тень кинет несомненно.
Тоннер поинтересовался у Николая, пришедшего вместе с генералом:
– Шулявский проснулся?
– Не видел, – затараторил адъютант, – в столовую и трофейную не спускался.
– Может, поляк с княгиней уже в Петербург укатили? – в раздумье проговорил Терлецкий.
– А Тучин появился? – спросил Угаров.
– Да! Злой, наорал на своего слугу, позавтракал наскоро и пошел спать, – четко, по-военному доложил адъютант.
'Амур, кажись, не удался', – решил Денис.
– Господа, я закончил, – объявил Тоннер.
Тело прикрыли простыней, подождали, пока доктор снимет фартук и рубашку с ржавыми пятнами, и не спеша двинулись в усадьбу.
– Жаль, что не удалось допросить княгиню. Судя по всему, она уехала в Петербург с Шулявским. – Киросиров ухватился за предположение Терлецкого. – Следствие можно закрывать, князя отравила любовница Настя, а потом и с собой покончила. Мир их праху.
Урядник бросил злобный взгляд на Тоннера: испортил Насте загробную жизнь! Кабы не он, похоронили бы девицу честь по чести на кладбище. А теперь только за оградкой. Киросиров вспомнил могильный холмик на въезде в имение Северских. Там, кажется, похоронена племянница Василия Васильевича. Можно и Настю положить рядом. Вот семейка! Коли так дальше пойдет, кладбище самоубийц придется устраивать.
– По-вашему, княгиня с Шулявским на одной лошади в Петербург поскакали, так? – спросил у Киросирова Тоннер.
– Представляется очевидным, – урядник старался говорить как можно спокойнее, – что к делу об угаре, тьфу, об отравлении, сие отношения не имеет.
– Может, и не имеет, – пробормотал Тоннер. – Но боюсь, связь все-таки есть! Федор Максимович, вы не помните, бричка Шулявского на станции оставалась?
– Да, до имения поляк доехал в нашей, – подтвердил Терлецкий.
– Вот видите! – У Киросирова на душе полегчало. – До станции можно и на одной лошади доехать, а там в бричку – и тю-тю.
'Да, я любила тебя, Анджей, а ты…' – быстро пронеслось в голове Ильи Андреевича.
Он знал, угасшие было чувства часто вспыхивают вновь, да с такой силой, что люди плюют на приличия и пускаются во все тяжкие.
Вслух промолвил:
– Хорошо бы проверить, на станции ли бричка Шулявского.
– Николай! Дуй на станцию! Узнать и доложить! – приказал Веригин.
Николай круто развернулся и бегом припустил по центральной аллее.
'Допустим, прав Киросиров, – размышлял Тоннер. – Настя отправила князя и покончила с собой. Где раздобыла цианид? Сдается мне, у Насти под рукой был яд менее мучительный. Готов держать пари, что этот дохтур, латыни не знающий, пичкает Анну Михайловну сонным зельем!'
Задумавшись, Тоннер и не заметил, как очутился в трофейной. Двери в покои князя оказались открытыми.
– Какого дьявола, кто посмел?! – накинулся Терлецкий на дворецкого.
Тот стал оправдываться:
– Отец Алексей приехал, адъютант его не пускал. А потом своего генерала увидел и побежал докладывать, что все в порядке. Батюшка и вошел.
– Я разрешил, – сказал заплаканный Митя. При осмотре спальни он держался достойно, но, когда выносили тело Насти, разревелся и с тех пор не мог унять слезы. – Молитва следствию не помеха.
– Не помеха, не помеха, – заворчал Терлецкий. – Велите-ка, любезный, – снова обратился он к дворецкому, – занести госпожу Петушкову обратно. Как и предполагал доктор, она отравилась.
Тоннер поправил:
– Или отравлена.
Сидевший на диване Рухнов снова зарыдал.
– А похороны в котором часу будут? – задал Роос давно интересовавший его вопрос.
– Не раньше, чем послезавтра, – пожал плечами генерал.
– Послезавтра? Так долго? – изумился американец. – Покойники же начнут смердеть! Вот арабы хоронят своих мертвецов день в день, до захода солнца. Мне повезло, я присутствовал. Представляете, гробов там нет. Тело кладут просто в саване…
– Какая дикость! – воскликнул Киросиров.
