Что делать с Глазьевым? Мог ли он отравить князя с Настей? Мог! Про отсутствие цианидов соврать несложно, пойди проверь! Только мотива у него нет. Настя с князем ему деньги хорошие платили, с их смертью синекура закончилась. Выдать его тайну уряднику? Тот мигом обвинит Глазьева в отравлениях. Нет, пока обожду! Да и в чем-то прав этот Глазьев.
Ох как мало может медицина. Со времен Гиппократа ничего не изменилось. Доброе слово, кровопускание да тот же опий!
– Обещать ничего не буду. Надо найти преступника. Если вины вашей нет и поклянетесь больше медициной не промышлять, оставлю все в тайне.
– Клянусь! Памятью родителей клянусь! – Глазьев снова рухнул на колени.
– С Анной Михайловной кто сидит?
– Сиделки с ней круглосуточно. Из дворовых!
– Тогда сходим к ней после.
Не раз приходилось Тоннеру сообщать родственникам о смерти близких. Ох как это нелегко! А матери о смерти сына? Нет, надо кого-то из близких взять, удар смягчить. Когда родная душа рядом, всяко человеку легче. А кого? Близкие как раз все померли! Нет, Митя остался! Кто он ей? Племянник, кажется? Юн, правда, для таких испытаний. Да ничего не попишешь. Придется взрослеть!
– Понимаю!
– Сначала в спальне все осмотрим. От меня ни на шаг!
– Слушаюсь! – пролепетал Глазьев.
Часть вторая
Глава одиннадцатая
Генерал в который раз постучался в комнату Шулявского.
– Крепко спит вельможный пан.
– Спит? – удивился Роос. – А мистер урядник сказал, что он в Петербург уехал с княгиней.
– И вы поверили? Поверили, что такая женщина сбежала с гнусным хлыщом?
Американец не имел на сей счет своего мнения, но, не желая огорчать Веригина, энергично мотнул головой:
– Сам поражен!
– Будем ломать дверь! – вспомнил инструкцию Терлецкого генерал. – Иначе, так и будем гадать: сбежала, не сбежала. Давайте, Корнелий, вышибайте!
Американец попробовал тщедушным плечом толкнуть массивную дверь. Раз, другой. Потом с разбегу. Дверь не шелохнулась! Веригин закручинился. Где добрый молодец Николай? Вмиг бы вышиб! Делов-то! Самому, что ль, тряхнуть стариной? Поразмыслив, Веригин решил, что ломать двери – занятие не генеральское. Может, кто попроще мимо пробежит? И точно! С длинным тучинским сюртуком в руках по коридору шел Данила. Лицо слуги показалось Веригину знакомым.
– А не дядька ли ты великих князей? – спросил он, вспомнив вчерашнюю выходку молодых людей.
– Так точно, ваше благородие. – Данила в армии не служил, но ответил по-военному, чтоб сделать генералу приятное.
– Как кличут?
– Данилка!
– Мужик крепкий, – оглядев слугу, отметил генерал. – Выломай-ка, братец, эту дверь!
– Вашебродие, дозвольте тока одежду барчука положить. Почистил, пока спит.
– Валяй! Только не задерживайся. Одна нога тут, другая там. – Генералу надоело стоять у двери без толку.
– Я мигом, – заверил Данила и поспешил в тучинскую комнату.
– А почему все-таки в России мертвецов хоронят на третий день? – задал мучавший его вопрос этнограф. – Православная традиция?
– Я тоже так раньше считал, – ответил Веригин, – а потом с одним архидьяконом поговорил. Знающий попался. Сказал, в Писании про сие ничего не сказано. Да, на третий день душу ангелы небесные уносят, но где тело должно находиться, молчок. Мое личное мнение, сей обычай из-за страхов появился.
– Из-за страхов? Живые покойников боятся? – быстро спросил Роос, доставая неизменный блокнотик и карандаш. – Тогда наоборот, побыстрей закапывать надо!
– Люди опасаются, что их похоронят заживо. Тьма случаев: вроде человек умер, лежит – не дышит, сердце не бьется, а наутро встал и пошел, как ни в чем не бывало.
– А-а! – догадался образованный Роос. – Это летаргическим сном называется!
– Хрен знает, как называется. Честно говоря, сам подобного не видел. Но говорят, научный факт. И многие боятся. Был один помещик, его каждый день один и тот же сон мучил: просыпается в гробу, а крышка приколочена. И не поднять никак. Силится, тужится, рвет жилы, уже и воздух кончается, вот-вот задохнется. В этот момент помещику всегда удавалось проснуться. И велел перед смертью свой гроб не заколачивать. А человеком был премерзким, близких своих мучил и притеснял. Те пуще всего боялись, чтоб он из могилы не выбрался! Но волю покойного исполнили – заколачивать не стали, крышку скрепили с гробом столярным клеем.
Веригин бросил взгляд в сторону тучинской комнаты:
– Куда Данилка запропастился?
– А что целых три дня делают с покойником? – Вопрос не давал этнографу покоя.
– Скорбят. Прощаются.
– Пожалуйста, поподробней!
– Сначала покойного обмывают. Потом родственники собираются. Священника зовут, чтоб литию прочел.
– Литию? – записал в блокнотик новое слово иностранец.
– Краткая заупокойная служба. В первый день мертвеца в гроб не кладут. На кровати лежит или на столе. Если покойник богатый, то священник неотлучно при нем. То литию снова послужит, то Псалтырь или Писание вслух почитает. А если человек поплоше помер, бабки-плакальщицы приходят.
– Но запах, запах? – не унимался этнограф.
– Окна пошире распахнуть, свечи зажечь – и не будет никакого запаха. На второй день перекладывают в гроб. Полагается туда бумажный венчик с изображением Христа поместить, а в руку покойного образок вложить. В тот же день перевозят в церковь. Там упокоившийся и ночует. Наутро после литургии отпевают, а потом – в последний путь.
– Я, пожалуй, задержусь здесь на три дня. Как мне повезло! Все в одном месте и подряд: свадьба, похороны… Еще бы покрестить кого, и можно считать экспедицию удавшейся!
– Хотите, вас покрестим?
В коридоре показался слуга. Подслеповатый генерал решил, что наконец-то идет Данила, и набросился на пришедшего с упреками:
– Что ж ты, братец, заснул?
Но это был не Данила. Немолодой опрятный мужчина щелкнул каблуками:
– Не розумем.
– Еще один иностранец! – всплеснул руками генерал. – Этот-то откуда?
Мужчина стал дергать дверь в комнату Шулявского, потом постучал. Не дождавшись, как и генерал с Роосом, никакого ответа, недоуменно пожал плечами.
– Ты, наверное, слуга Шулявского? – догадался генерал.
– Так, так, пан Шулявский, – согласился тот.
– И по-русски не понимаешь? – зачем-то уточнил Веригин.
– Так, – согласился слуга.
– 'Так!' – заорал генерал, передразнивая иностранца. – Польша давно уже русская, а язык до сих пор не
