— Это сумма первых пяти цифр. Красиво, просто. Чуете?
— Чую.
— Все очень гармонично. А теперь возьмем число 3, которое древние греки называли триадой. Что вы о нем знаете?
— Ну... — пробормотал Валик.
— Правильно, прежде всего Святая Троица. Слыхали про такую?
— Слыхал, — сказал Валик.
— А то, что пространство наше трехмерно, знаете?
— Ну... — Валик вновь засопел.
— Знаете? Отлично.
Арик и Галик притихли и слушали во все уши. Иронично улыбаться им давно надоело.
— А знаете ли, что древний грек Пифагор учил, что все в природе разделено на три части?
— Этого я не знал, — ответил Валик окрепшим голосом.
— Даже время — на прошлое, настоящее и будущее.
— Во как! — удивился Валик.
— Между прочим, у пифагорийцев единица и двойка не считались числами, это были предчисла, отражающие две надмирные сферы — монаду и дуаду. Числа у последователей Пифагора как раз начинались с триады — то есть с первой устойчивой и конкретной формы.
— Вот это да, — сказал Валик.
— Теперь поняли?
— Теперь понял. Правда, не понял, что я понял.
Якоби тонко улыбнулся.
— Пифагор утверждал, что сам бог Аполлон пророчествовал с треножника, и поэтому советовал совершать возлияние три раза. Не более.
— Ничего себе!
— А вы, зеленая молодежь, когда дорветесь, небось и по пять, и по семь раз вкушаете? Сознайтесь.
— Не помню, — сказал Валик.
— Стыдно! — пробурчал Якоби.
По стенам побежали тени, темнота сгустилась. Галик подбросил в костер хвороста. Сучья недовольно затрещали.
— Кстати о числе пять. А здесь что скажете, мой друг?
— Ничего не скажу. — Валик наклонил голову и смотрел исподлобья. Вопросы доктора волшебных наук стали его утомлять. Он хотел выглядеть сердитым, но у него не очень это получалось.
— Правильно. Пустяковое число — всего-то пентада, она же волшебная пентаграмма. Греки считали это число священным символом света. Оно же — пятый элемент, пятая сущность. Оно в качестве пятой сущности воспаряет над четырьмя элементами природы — землей, водой, воздухом и огнем. При этом высшая пятая сущность — эфир — легко проникает в первые четыре низшие — и в воздух, и в воду, и в землю. В огонь — само собою. Поэтому число пять греки считали символом проницаемости. Его же называли равновесием, потому что оно делит надвое совершенное число 10 и является центром — третьим, центральным членом — удивительного числа 15.
— Да, — тяжело вздохнул Валик, — теперь понимаю.
— Пятерку еще считают символом животворящей природы, потому что умноженная сама на себя она к себе и возвращается. Ее из-за этого сравнивают с пшеницей.
— Не понял, — сказал Валик. — При чем здесь наша родная пшеничка-кормилица?
— Это просто. Весной вы кидаете в землю пять зерен пшеницы. Осенью получаете двадцать пять. Пшеница возвращается сама к себе. Как и пятерка.
— Здорово, — прошептал восхищенный Валик.
— Но ведь и шестерка, умноженная на себя, возвращается к себе, — вмешался Арик, — разве не так? Шестью шесть — тридцать шесть.
Якоби поморщился, как от зубной боли.
— Не говорите мне о четных числах, о них сейчас и речи нет. Они не прочны, они легко раскалываются пополам, это числа-предатели и нам сейчас совсем не нужны. Конечно, они тоже не без свойств, но... оставим пока. Это понятно?
— Понятно, — сказал смущенный Арик.
— Вернемся к славной нашей пятерке. Во многих монастырях (у вас, в ваших северных краях, кстати, тоже) над дверями вешают пятиугольник-пентаграмму. Обычно просто рисуют, а иной раз из металла выковывают. А зачем ее к дверям прибивают?
— Мм-м... — честно промычал Валик.
— Вешают ее для защиты от темных сил. Беда в том, что это прекрасное число — пять — захватил в свое вооружение и дьявол. А знаете почему? Да потому что пентада — это символ проницаемости, о чем мы уже толковали. А дьяволу как раз и хочется всюду проникнуть. Вот он и прикидывается. Разного рода дьявольские штуки и сооружения обычно прикрываются пятиконечной звездой. Сатана себе эту звезду и на лоб надвинет, и на грудь нацепит, поди его отличи! Различного вида и калибра бесы только и орудуют пятеркой, влезая в душу человеческую. Сами всяческую ложь учат на пять баллов и других заставляют. Заклятием от этакой напасти выступает правильная пентаграмма. Это понятно?
— Пока не очень. А как сделать правильную?
— Об этом я вам прочту специальную лекцию. Это искусство тонкое. А сейчас пойдем дальше.
— Число семь?
— Вот видите, юноша, вы уже начинаете соображать.
— Угу, — сказал Валик и расправил плечи.
— Это знаменитое число, оно же гептада, и вовсе смешное. Семизвездье. Семь планет. Семь духов. Большую Медведицу на ночном небе сумеете найти?
— Конечно, — важно ответил Валик.
— Сколько в ней звезд?
— Семь! — Валик сам удивился своему ответу.
— Вот видите? А у греков семь — число жизни. Семимесячный ребенок выживает, а восьмимесячный — нет. Ведь так? Тайна велика сия.
— Да, — сказал Валик.
— Сколько человек не ждут одного?
— Семеро! — бодро сказал Валик.
— Если вы вышли в поле с сохой, то сколько человек будут дожидаться с ложкой.
— Семеро! — уверенно ответил Валик.
— А почему не шесть и не восемь?
— Не знаю.
— Но тайну семи чуете?
— Чую.
— А теперь вообразите, что все вышеперечисленные качества — и тройки, и пятерки, и семерки — вы сложили в один мешок.
— Ох! — сказал Валик.
— Теперь вы поняли, — Якоби перешел на грозный шепот, — что это такое — это жуткое, немыслимое, невероятное число — 357?
— Ну! — сказал Валик.
Якоби умолк и вытер пот на лбу. Валик сделал то же самое.
Языки костра спутанными тенями бежали по ближайшим каменным стенам.
— Что будем делать дальше, господин Якоби? — тихо спросил Галик.
— Вы правы, юноша. — Якоби постучал пальцами по собственному покатому лбу. — О, как вы правы! — Он без сил опустился на кучу хвороста.
— И все же? — Арик в упор смотрел на доктора волшебных наук.
