Дейл называл «дорогой бутлегеров».
Дейл вытер лоб, оставив на нем полосу грязи.
– Да, может быть. Смотри… Вот за этим большим камнем мы нашли гнилую деревяшку.
– Старая коряга, да? – кивнул Дуэйн.
– Нет! – сердито выкрикнул Лоренс, чья футболка уже превратилась в грязную тряпку. – Это одна из досок над входом в пещеру.
– Притолока, – пояснил Майк.
Дуэйн снова кивнул и носком черного кеда поддел деревяшку, на которой виднелись следы от срубленных сучков.
– Гм-м-м, – промычал он.
– Я уже сказал им, что они занимаются глупостями, – беззаботно заметил Джим Харлен.
Он подвинулся, чтобы гипсовая шина легла немного поудобнее; по всему было видно, что его рука все еще болит, а бинт, обмотанный вокруг головы, напомнил Дуэйну фильм «Алый знак доблести» по роману Крейна.[75] Он попытался представить Джима в роли Генри Флеминга.
– Ты тоже копаешь? – спросил у него Дуэйн. Харлеи насмешливо фыркнул.
– Еще чего! Я лучше займусь продажей спиртного, когда мы его здесь отыщем.
– Думаешь, оно будет пригодным? – Голос Дуэйна звучал невинно.
– А как же, почему нет? Ведь вино и всякие такие вещи становятся только дороже, после того как их некоторое время выдерживают в подвалах. Правильно?
Майк О’Рурк рассмеялся.
– Не уверен, что это относится и к джину. А ты что думаешь, Дуэйн?
Дуэйн подобрал с земли палочку и принялся что-то чертить на холмике вырытой земли. Яма была достаточно глубока, чтобы Лоренс уже залез туда с головой, и теперь только колени его торчали наружу. Дуэйн заметил, что это скорее не туннель, а просто выемка в склоне. Одна из многих.
Мне кажется, что можно заработать гораздо больше, если продать машины, что остались там внутри, – вслух заметил он, вступая в игру.
В конце концов, какой вред в том, чтобы рисовать в своем воображении эту до отказа набитую товаром пещеру, которая прячется прямо под ногами? Разве это менее правдоподобно, чем те события, что он расследует вот уже две с лишним недели?
Впрочем, только Дуэйн знал, насколько правдиво и реалистично его исследование. Он машинально коснулся пальцами кармана рубашки, но тут же вспомнил, что оставил блокнот дома, спрятав его в укромном месте, где уже лежали остальные блокноты с записями.
Угу, – кивнул Дейл. – Или заработать целое состояние, устраивая сюда экскурсии. Дядя Генри говорит, что он разрешил бы нам провести сюда свет и оставить пещеру в том виде, в каком мы ее найдем.
– Отлично, – согласился Дуэйн. – Ах да, совсем забыл передать, что ваша мама велела вам вернуться и привести себя в порядок. Они уже насадили стейки на вертела.
Мальчики чуть помедлили, колеблясь между угасающими надеждами и подступающим голодом.
Победил голод.
Болтая и хохоча, они двинулись обратно к дому дяди Генри. На плече у каждого, подобно ружью, лежала лопата. Коровы из встретившегося по пути стада с недоумением уставились на них и уступили дорогу. Примерно в сотне ярдов от последнего забора все шестеро одновременно принюхались: ноздри им защекотал аппетитный запах поджаренного мяса.
Обедать уселись в патио, как называла тетя Лина внутренний дворик с восточной стороны дома. Вечерние тени уже поглотили последние золотые отблески солнечного света на лужайке. Аппетитный дымок курился над ямой для барбекю, которую дядя Генри соорудил за водопроводной колонкой, рядом с деревянным забором. Несмотря на уверения Майка, что вареной кукурузы, салата, булочки и десерта на обед более чем достаточно, тетя Лина подала ему целую сковороду зубатки, великолепно прожаренной до вкусной хрустящей корочки. Наряду с рыбой и мясом мальчики получили по две тарелки салата из порезанного колечками лука, перемешанного с другими овощами, всего часом раньше сорванными с грядки. Молоко было очень свежим и таким холодным, что ломило зубы, – дядя Генри утром пропустил его через сепаратор и весь день хранил на льду.
Пока они ели, заметно посвежело. Налетевший ветерок ощутимо смягчил влажность воздуха и зашуршал над лужайкой листвой. Бесконечные поля, раскинувшиеся к северу и западу от дороги, словно бы вздыхали на каком-то неизвестном шелковом языке.
Мальчишки уселись отдельно, разместившись на каменных ступеньках и бордюрах цветочных клумб – тетя Лина засадила самыми разными цветами как минимум три акра, – в то время как взрослые образовали свой кружок, положив тарелки на колени или широкие подлокотники кресел. Дядя Генри вынес бочонок домашнего пива, предварительно охлажденного на льду, и кружки.
Все голоса смешались и словно слились воедино. Дейлу вдруг подумалось, что он, пожалуй, уже и не вспомнит, когда в этом гомоне отсутствовала хотя бы одна из его составляющих: чуть нервное хихиканье и всегда возбужденный голос Кевина, протяжный говор Харлена и его шуточки, которые заставляли их всех буквально складываться пополам от смеха, произнесенные вполголоса короткие реплики Майка, редкие спокойные комментарии Дуэйна, высокий голосок Лоренса – малыш всегда тараторил, будто боялся, что иначе его не дослушают до конца. Голоса взрослых были тоже давно и хорошо знакомы. Пронзительно звучал голос дяди Генри, когда он рассказывал о своей последней находке на пастбище – небольшом обломке кузова «пирс-эрроу» двадцать восьмого года. По его мнению, это был верный признак того, что какой-то гангстер приехал в пещеру бутлеге-ров и остался там навсегда. Хрипловатый смех тети Лины Дейл любил особенно: ему казалось, что это самый осмысленный и совершенно уникальный из всех человеческих звуков, которые когда-либо слышал Дейл. Голоса его отца и матери, знакомые, как шелест ветра в листве: отец, менее скованный, чем обычно, рассказывает всякие смешные случаи из своей жизни. Задорные смешки мамы Харлена, возбужденные и порой чересчур громкие, как будто она уже слишком много выпила или, подобно Лоренсу, боится, что ее не услышат.
Ножи прочертили красные полоски на бумажных тарелках. Все уже попросили по второй, а некоторые и по третьей порции. Огромная ваза салата опустела, обернутые в фольгу початки кукурузы, жарившиеся на гриле вместе с барбекю, ушли нарасхват. Дядя Генри весело посмеивался и добродушно подшучивал над гостями, подкладывая на гриль все новые и новые куски мяса. За весь вечер он ни разу не снял передника и ловко орудовал зажатой в руке длинной вилкой.
После обеда мальчикам было предложено на выбор либо по куску домашнего пирога с ревенем, либо по ломтику шоколадного торта, но, как ни странно, все они предпочли получить и то и другое, а потом отправились на верхнюю веранду.
Дядя Генри и тетя Лина годами обустраивали свое жилище, никогда не считая строительство законченным и просто переходя к следующему этапу. Дейл отлично помнил невысокий четырехкомнатный каркасный дом, который он впервые увидел, когда приехал из Чикаго на похороны бабушки. Тогда ему было шесть лет. Сейчас на высоком фундаменте покоился огромный кирпичный дом, с четырьмя спальнями на первом этаже. В тот год, когда Стюарты перебрались на жительство в Элм-Хейвен, дядя Генри пристроил гараж. Дейл помнил, как он играл внутри пустого каркаса, а дядя Генри терпеливо возводил шлакоблочные стены. Теперь гараж был огромным сооружением, рассчитанным на три автомобиля и несколько сельскохозяйственных агрегатов, и был пристроен к южной стороне дома таким образом, чтобы туда можно было пройти прямо из устроенной в подвале мастерской. Над ним была сооружена верхняя веранда, протянувшаяся также над комнатой для гостей и хозяйской спальней.
Дети очень любили располагаться тут по вечерам и знали, что рано или поздно взрослые тоже перейдут из патио сюда. С большой, как теннисный корт (хотя, нужно заметить, никто из ребят, за исключением Дейла и Дуэйна, не мог похвастать тем, что видел настоящие корты), расположенной на нескольких уровнях, с несколькими переходами и лестницами веранды открывался вид на дорогу и поля мистера Джонсона. Ее южная сторона выходила на подъездную аллею, плавательный бассейн, устроенный дядей Генри, и лес. Поздней осенью, когда деревья теряли листву, было видно даже Страстное кладбище. С восточной стороны располагались амбар и сеновал. Здесь Дейл всегда воображал себя средневековым рыцарем, стоящим на крепостной стене, и обозревал тесное скопление хлевов, настилов и лотков для корма,
