немного постоял, глядя, как удаляется по дороге красный свет задних фар.
Понимая, что ведет себя довольно странно, Дуэйн прошел по первому этажу к входной двери и запер ее, прежде чем спуститься к себе в подвал. Затем снял праздничную одежду и принял душ, но вместо пижамы облачился в старые брюки, домашние тапки и залатанную, но чистенькую рубашку. Он чувствовал себя ужасно усталым, все события долгого дня тяжелым грузом лежали на плечах, но мозг, даже утомленный, жаждал работы, и мальчик решил еще немного потрудиться. Тем более что, поскольку входная дверь заперта, ему все равно придется дожидаться возвращения Старика. Он включил радио, отыскал станцию Демойна и начал работать.
Вернее, попытался. Сейчас его очерки и заметки казались ему детскими и пустыми. Он подумал, не сесть ли ему за настоящую повесть, но решил, что пока к этому не готов. Согласно его планам, приступить к такой серьезной работе он должен самое раннее в следующем году. Дуэйн пролистал блокноты с описаниями персонажей, попытками передать динамику действий, с отрывками, написанными в подражание стилю разных писателей: Эрнеста Хемингуэя, Нормана Мейлера, Трумэна Капоте, Ирвина Шоу, потом со вздохом спрятал все обратно в тайник и плюхнулся на кровать, задрав ноги в тапочках на металлическую спинку. За прошлую зиму он так вырос, что теперь мог спать на своей старой кровати либо по диагонали, либо поджав ноги. Но Старику он об этом еще не говорил. Все равно сейчас они не могут позволить себе покупку новой кровати. Правда, на втором этаже стоит кровать, на которой когда-то спала мама, но Дуэйн не хотел просить ее у отца.
Он смотрел в потолок, думал о миссис Мун, о колоколе, о невероятном переплетении невообразимых фактов, вымысла и предположений и старался понять, какие же выводы можно из всего этого сделать. Дядя Арт знал проблему лишь в общем и целом. Если бы он услышал рассказ о событиях января тысяча девятисотого года, что бы он тогда сказал? Дуэйн никак не мог решить, стоит ли посвящать в эту тайну ребят.
Нет, они заслужили право знать обо всем. Что бы ни случилось, это в равной степени коснется и их тоже.
Дуэйн уже засыпал, когда услышал, что пикап Старика приближается к дому по подъездной дороге.
Все еще сонный, Дуэйн поднялся по ступенькам, прошел через темную кухню и отпер входную дверь. Он был уже на полпути вниз, а двигатель пикапа все еще работал: не узнать стук неисправного цилиндра было невозможно. Дуэйн вернулся назад и подошел к открытой двери.
Машина стояла в самом центре двора, дверца со стороны водителя была распахнута, передние фары все еще горели. Свет в кабине тоже горел, и Дуэйн увидел, что машина пуста.
Вдруг из сарая раздался такой грохот, что Дуэйн в страхе отступил обратно в кухню. Из больших южных дверей сарая выкатился комбайн, его передняя часть выдавалась вперед, как нож бульдозера. Свет от уличного фонаря переливался на режущих зубцах и цепях – значит, Старик не поставил защиту ни на один из восьми блоков.
Ворота на южное поле оказались почему-то открытыми. Огромная машина прогрохотала мимо мальчика, пересекла двор и поехала дальше. На мгновение в кабине мелькнул силуэт Старика. Он ненавидел застекленные кабины и всегда покупал комбайны со старыми, открытыми. Через несколько минут громадина врезалась в ряды кукурузы.
Дуэйн застонал. Старику случалось разбить машину, когда он возвращался домой пьяным, но прежде он никогда не трогал их сельскохозяйственные агрегаты. А новый комбайн или по-чаткосрыватель стоит целое состояние.
Как был в комнатных тапочках, Дуэйн выбежал из дома и помчался к воротам, пытаясь криком перекрыть рев машины. Но напрасно. Комбайн с ходу ворвался в ближайший ряд и пошел кромсать жнивье, держа направление на юг. Стебли были не выше двадцати дюймов, на них еще даже не завязались ушки, но уборочному механизму это было безразлично. Дуэйн застонал еще громче, когда увидел, как бессильно падают нежные стебли и попадают под резцы, как восемь сборочных направляющих передают их на цепи и потом на длинные металлические валики. Цепям полагалось направить их между валиками, после чего початки должны были поступать в бункер. Если бы они только были!
Воздух наполнился пылью и клочьями стеблей и листьев, комбайн повернул вправо, затем влево и загромыхал прямо по полю, оставляя за собой скошенную полосу шириной по меньшей мере в тридцать футов. Дуэйн с криком выскочил за ворота и побежал дальше, размахивая руками. Старик даже не оглянулся.
Машина уже углубилась в поле почти на две сотни ярдов, как вдруг заглохла и застыла на месте. Мотор замолчал. Дуэйн остановился, хватая ртом воздух. Воображение нарисовало ему Старика, склонившегося над рулем и рыдающего при виде того, что им содеяно.
Дуэйн перевел дух и пошел к молчащей машине.
Передние фары кабины были включены и дверь распахнута, но внутренняя лампочка горела и было видно, что кабина пуста. Дуэйн медленно приблизился, чувствуя, как острые стебли колют ступни даже сквозь тапки. Подтянувшись на руках, он взобрался на маленькую платформу с левой стороны кабины.
Никого.
Дуэйн глянул в поле. Кукуруза едва достигала колен, но расстилалась больше чем на полмили во всех направлениях, за исключением их дома. Выпотрошенный ряд поломанных стеблей, тянувшийся позади комбайна, был отчетливо виден даже в слабом свете звезд. Фонарь около сарая казался таким же далеким, как небо над головой.
Сердце Дуэйна снова сильно забилось. Он наклонился над металлическими перилами платформы и заглянул вниз, с ужасом ожидая увидеть распростертое на земле, скорчившееся тело.
Никого.
Кукуруза росла очень тесно, листья переплелись между собой, и отдельных рядов было уже не различить. Дуэйн отлично знал, что еще несколько недель – и все поле превратится в сплошной монолит высотой до плеч.
Но сейчас разглядеть лежащего человека было бы нетрудно. Мальчик шагнул к краю платформы и осмотрелся.
– Папа? – негромко позвал он. И совсем тихо повторил: – Папа?
Нет ответа. Даже стебли не шелохнутся, чтобы сказать ему, в какую сторону ушел Старик.
На заднем дворе опять раздался шум, и Дуэйн шагнул на другой край платформы, чтобы взглянуть в ту сторону. Пикап тронулся с места и на несколько мгновений исчез из поля зрения, скрывшись за углом дома, потом появился опять и задом поехал к подъездной дороге. Фары теперь были выключены, дверца открыта. Выглядело все как на кинопленке, прокручиваемой в обратном направлении. Дуэйн закричал было, но тут же понял, что это бессмысленно. Стиснув зубы, он молча наблюдал за удаляющейся машиной. Достигнув конца длинной подъездной дороги, пикап выбрался на Шестое окружное и вскоре пропал во тьме. Фары так и не загорелись.
«Это был не Старик!»
Внезапно пришедшая в голову мысль ошеломила Дуэйна, как будто на него вдруг обрушилась лавина ледяной воды.
Он нырнул в кабину комбайна и поудобнее устроился на высоком сиденье: нужно отвести эту проклятую штуку домой.
Но ключ зажигания отсутствовал. Дуэйн закрыл глаза и попытался припомнить все усовершенствования, которые внес Старик в конструкцию комбайна. Может, стоит поработать стартером? Нет, комбайн решительно не желал заводиться без ключа, который Старик обычно держал на гвозде в сарае.
Дуэйн щелкнул тумблером, чтобы включить мощные рабочие фары. Конечно, он посадит аккумулятор, но зато на поле станет светло как днем. Эти фары светят на расстояние до двухсот футов.
Ничего не получилось. Дуэйн вспомнил, что фары включаются, только когда работает мотор.
Он вышел на платформу и сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Пот градом катился по его лицу. Всего несколько часов назад стебли выглядели совсем низкими, а теперь казалось, что в них может прятаться что угодно. Только тридцатифутовой ширины дорожка, проделанная комбайном, открывала путь обратно к сараю.
Но Дуэйн не собирался ею воспользоваться.
Он обошел кабину и ступил на металлический поребрик, расположенный позади нее, затем подтянулся и
