Русские люди

Вернер. У нас не дают стреляться женщинам. Мы их избавляем от этого труда. Имейте это в виду.

Валя (все тем же смертельно усталым голосом). Я же сказала: я пришла к матери одного из наших командиров…

Вернер (ударив по столу кулаком). Я слышал это! Краузе!

Краузе. Да.

Вернер. Давайте старуху.

Краузе вводит Марфу Петровну. У нее растрепанные седые волосы.

(Марфе Петровне.) Для чего вот эта (кивает на Валю) приходила к вам? Должна была прийти к вам, если бы мы не задержали ее?

Марфа Петровна молчит.

Сколько раз она у вас была?

Марфа Петровна молчит.

Сейчас без двух минут семь. Если до семи ты мне не ответишь, будешь повешена. Все. (Откидывается на спинку кресла в позе ожидающего человека.)

Марфа Петровна. Я вам отвечу, господин офицер. Если уже две минуты осталось, то я вам отвечу.

Вернер. Ну?

Марфа Петровна. Я слыхала, что вы из города Штеттипа, господин офицер.

Вернер. Ну?

Марфа Петровна. Хотела бы я полететь к вам туда невидимо, в ваш город Штеттип, и взять ваших матерей за шиворот, и перенести их сюда по воздуху, и сверху им показать, чего их сыновья наделали. И сказать им: «Видите вы, сукы, кого вы народили? Каких жаб на свет родили! Каких вы гадюк на свет родили!» И если бы они не прокляли вас после этого, то убила бы я их вместе с вами, с сыновьями ихними!

Вернер. Молчать!

Марфа Петровна. Молчу. Я тебе все сказала. Прошли твои две минуты. Вешай.

Вернер (смотрит на часы). Еще десять секунд. Я жду.

Марфа Петровна. Нечего мне больше тебе говорить.

Пауза.

Вернер (смотрит на часы). Ну?

Пауза.

Вывести и повесить.

Краузе уводит Марфу Петровну. Она в дверях молча поворачивается к Вале и низко ей кланяется. За дверью передав ее солдатам, Краузе возвращается. Пауза.

(Взглянув еще раз на часы.) Сейчас ее повесят. Через минуту. Только потому, что ее все равно повесят, я разрешил ей сказать то, что она мне сказала. Вы будете говорить?

Валя. Я уже вам сказала: я переправилась сюда успокоить мать одного из наших командиров…

Вернер. К кому вы сюда шли?

Валя. Я уже сказала.

Вернер. Хорошо. Значит, вы взяли браунинг на тот случай… Я сам, правда, не одобряю этих случаев, но вот Краузе, он их любит. Когда вы сменитесь с дежурства, Краузе, вы можете взять ее к себе под домашний арест. Ясно?

Краузе. Ясно, господин капитан.

Вернер. Он сменится с дежурства в десять, если вы, конечно, до этого не передумаете.

Входит солдат.

Солдат. Господин капитан, явился перебежчик. Разрешите?

Вернер. Давайте его.

Входит Глоба.

Откуда?

Глоба. Оттуда, господин офицер, сам перешел.

Вернер. Кто вы?

Глоба. Я фельдшер. Глоба моя фамилия.

Вернер. Садитесь.

Глоба. Покорно благодарю, господин офицер.

Вернер. Почему перешли?

Глоба. Да что ж, господин офицер, своя рубашка ближе к телу. Не пропадать же всем русским людям через этих большевиков.

Вернер. Ну, говорите, что вы хотели сказать. Наверное, что-то хотели?

Глоба. Конечно, господин капитан. Я во сне видел, как уйти оттуда, они у меня все отняли. Сам пять лет сидел, а теперь через них же и пропадай. У меня сообщение важное есть, только вот… (Оглядывается на Валю.)

Валя молча с ненавистью смотрит на него.

Вернер. Ничего. Ее сегодня все равно… В общем, можете при ней.

Глоба. Разрешите папиросочку, господин офицер.

Вернер. Краузе, дайте ему папиросу.

Глоба (закуривает). Покорно благодарю! (Тихо, перегибаясь через стол.) Господин офицер, у них воды совсем больше нет. Патронов нет. Они решили, кто здоровые, особенно из начальства, сегодня к ночи у Южной балки вдоль лимана пробиваться. Они ночью атаку там думают делать. Они думают, что не ждет немец этого, то есть, простите, не ждете, значит, вы этого… и вот хотят.

Вернер. Это правда?

Глоба. Истинная правда, господин офицер. Я как только узнал, так сразу же и перебежать решился, потому что, думаю, если так просто, то, может, и расстреляете вы меня, а сообщение вам принесу, то вы сразу — что я человек преданный, увидите.

Вернер. Когда это должно быть?

Глоба. Скоро, в восемь часов.

Вернер (задумывается, вынимает из планшета карту).