не в состоянии что-либо заметить. Теперь же я вижу, что дом до странности похож на тот, в котором выросла Миа. На стене такая же разномастная коллекция картинок — Элвис на бархате, постер 1955 года, рекламирующий игру Мировой серии между «Бруклин Доджерс» и «Нью-Йорк Янкиз», — те же декоративные элементы, вроде гирлянды в виде перчиков чили, украшающей дверной проем.
И фотографии. Они повсюду: висят на стенах, покрывают буквально каждый сантиметр всех полок и столов. Сотни фотографий ее семьи, кажется, даже включая те, что когда-то висели в их старом доме. Среди них свадебный портрет Кэт и Дэнни; снимок, где Дэнни в шипованной кожанке держит на руках малютку Мию; восьмилетняя Миа с широченной улыбкой на лице, прижала к себе виолончель; Миа и Кэт держат краснолицего Тедди, всего через несколько минут после его рождения. Здесь даже тот душераздирающий снимок, на котором Миа читает Тедди, тот самый, на который я не мог заставить себя смотреть в доме бабушки и дедушки Мии, хотя здесь, дома у самой Мии, он не так больно бьет по оголенным нервам.
Я прохожу по маленькой кухне, и моему взору открывается целая галерея снимков бабушки и дедушки Мии перед множеством различных оркестровых ям, снимков тетушек, дядюшек и кузенов Мии, лазающих по горам Орегона или сидящих за столом с поднятыми кружками эля. Здесь же куча снимков Генри, Уиллоу, Трикси и маленького мальчика, должно быть, Тео. Есть фотографии Мии и Ким со старшей школы и один снимок, где они позируют на вершине Эмпайр-стейт-билдинг, который является колющим напоминанием о том, что их отношения не прекратились, что у них есть история, о которой я не имею ни малейшего понятия. Здесь есть еще снимок Ким, где она в бронежилете, ее волосы запутаны и развеваются на пыльном ветру.
Здесь также имеются фотографии музыкантов в торжественной одежде, с бокалами шампанского в руках. Есть снимок парня с горящими глазами в смокинге, с копной курчавых волос, и дирижерской палочкой в руках. Затем этот же парень дирижирует кучей ребятишек в потрепанной одежде, и вновь он, рядом с красивой темнокожей женщиной, целующий ребенка, не в потрепанной одежде. Должно быть это Эрнесто.
Я выхожу на задний дворик, чтобы получить свою утреннюю дозу никотина. Похлопав себя по карманам, я обнаруживаю лишь кошелек, солнечные очки, одолженный Айпод, и обычный набор медиаторов, которые, кажется, всегда при мне. Затем я вспоминаю, что должно быть оставил свои сигареты на мосту. Никакого никотина. Никаких таблеток. Полагаю, сегодня идеальный день для того, чтобы избавиться от всех вредных привычек.
Я возвращаюсь внутрь и вновь осматриваюсь. Дом совсем не такой, каким я ожидал его увидеть. После всех разговоров о ее переездах, я представлял себе комнаты, заваленные не распакованными коробками, что-то безликое и необжитое. И, несмотря на то, что она сказала о духах, я бы никогда не подумал, что она так плотно закутается в одеяло, сотканное из воспоминаний.
За исключением воспоминаний обо мне. Здесь нет ни единого снимка со мной, не смотря на то, что Кэт просила меня присоединиться ко многим их семейным фотографиям. Она даже повесила в рамку фото со мной, Мией и Тедди в хэллуиновских костюмах над их старой каминной полкой в гостиной — место, олицетворявшее своеобразную «доску почета» в семье Холл. Но здесь этого фото нет. Здесь нет ни одного из тех глупых снимков, которые мы с Мией любили делать, снимая друг друга или делая совместные фото во время поцелуя или объятий, когда кто-то из нас держал фотоаппарат на вытянутой руке. Я любил эти снимки. Она всегда были или с обрезанными головами, или наполовину прикрытые чьим-нибудь пальцем, но они, казалось, запечатлели нечто настоящее.
Я не в обиде. Раньше, возможно, меня бы это задело. Но сейчас я понимаю. Какое бы место я не занимал в жизни Мии, в ее сердце, оно было безвозвратно утеряно в тот день в больнице, три с половиной года назад.
Подведем черту. Ненавижу это выражение. Мозгоправы же его просто обожают. Брин любит его. Она говорит, что я так и не
- Более пяти миллионов людей купили и прослушали
Стоя здесь, в этом тихом доме, где слышен щебет птиц, доносящийся снаружи, я думаю, я наконец осознал весь смысл этой фразы. Подведение черты не означает драматическое разделение на «до» и «после». Это больше похоже на то меланхоличное чувство, которое возникает в конце очень хорошего отпуска. Нечто особенное подходит к концу, и тебе грустно, но ты не можешь грустить, ведь… эй, было здорово, и будут еще отпуска, и снова будет хорошо. Только уже не с Мией, и даже не с Брин.
Я смотрю на часы. Мне нужно вернуться на Манхэттен, собрать вещи и ответить на самые срочные имейлы, которых, я уверен, набралось уже не мало. А затем отправляться в аэропорт. Надо будет вызвать сюда такси, но прежде необходимо разбудить Мию и подобающе попрощаться.
Я решаю приготовить кофе. Раньше было достаточно одного только его аромата, чтобы поднять ее. Иногда по утрам, когда я оставался у нее с ночевкой, я просыпался пораньше, чтобы поиграть с Тедди. Позволив ей достаточно выспаться, я относил кофейник прямо в ее спальню и разносил запах кофе по всей комнате до тех пор, пока Миа не отрывала голову от подушки, глядя на меня заспанными глазами.
Я захожу на кухню и, кажется, инстинктивно знаю, где что находится, словно это моя собственная кухня, и я готовил здесь кофе уже тысячу раз. Металлический кофейник — в шкафчике над раковиной. Кофе — в банке на дверце холодильника. Я насыпаю насыщенный темный порошок в ситечко на вершине кофейника, заполняю его водой и ставлю на плиту. Раздается шипящий звук, за которым следует появление роскошного аромата. Я почти вижу его, словно мультяшное облачко плывет по комнате, побуждая Мию проснуться.
Конечно же, не успел завариться полный кофейник, как она потягивается на диване, втягивая немного воздуха, как она всегда делает, когда просыпается. Она видит меня на кухне, и на ее лице отражается сиюминутное замешательство. А я не знаю, то ли это из-за того, что я веду себя как порядочная домохозяйка, то ли из-за того, что я вообще все еще здесь. Затем я вспоминаю, что она говорила о своем ежедневном чувстве потери по утрам.
- Снова все вспоминаешь? — задаю я вопрос. Вслух. Потому что я хочу знать, и потому что она попросила спрашивать.
- Нет, — отвечает она. — Этим утром нет. — Она зевает и вновь потягивается. — Я подумала, что вчерашний вечер мне приснился. А затем я почуяла запах кофе.
- Прости, — шепчу я.
Она улыбается и скидывает одеяло.
- Ты действительно думаешь, что, если не будешь упоминать мою семью, я их забуду?
- Нет, — признаюсь я. — Полагаю, нет.
- И, как ты можешь видеть, я и не пытаюсь их забыть, — говорит Миа, указывая на фотографии.
- Да, я рассматривал их. Впечатляющая у тебя здесь галерея. Со всеми.
- Спасибо. Они составляют мне компанию.
