посылая задыхающиеся молитвы дежурному ангелу-хранителю. Если повезет, я добегу до шоссе прежде, чем меня догонят, и уеду на попутной машине. А если водитель сочтет мой романтический наряд приглашением к дорожному роману, пистолет его быстро урезонит.
Высокие ворота кастелло Салимбени были, разумеется, заперта, и я не стала терять времени на переговоры с интеркомом. Просунув руку между прутьями, я осторожно положила пистолет на гравий с другой стороны и перебросила через ворота сумку. Глухой звук внутри сумки дал понять, что флакон лопнул при ударе о землю. Но мне, оказавшейся между высокими воротами и лающими собаками, было некогда об этом переживать: счастье, если конец сегодня придет только пузырьку.
Я схватилась за железные прутья и неуклюже полезла наверх. Однако, не взобравшись и наполовину, я услышала за спиной шорох торопливых шагов по гравию. В панике я попыталась ускорить подъем, но металл был холодным и скользким, и не успела я подтянуться повыше, как твердая рука схватила меня за щиколотку.
— Джульетта! Подожди! — Это был Алессандро.
Сверху я испепелила его взглядом, едва не ослепнув от страха и ярости.
— Отпусти меня! — крикнула я, брыкаясь изо всех сил, чтобы сбросить его руку. — Негодяй! Гореть тебе в аду вместе с твоей треклятой крестной мамашей!
— Спускайся! — Алессандро явно не собирался вступать в переговоры. — Спускайся, пока не разбилась!
Мне, наконец, удалось высвободить ногу и взобраться повыше.
— Ага, сейчас! Скотина! Да я скорее шею сломаю, чем буду и дальше играть в ваши идиотские игры!
— Да спускайся ты! — Он полез за мной и ухватил меня за юбку. — Дай мне все объяснить! Пожалуйста!
Я замычала от страшной досады. Больше всего мне хотелось выбраться из замка. Что он там может мне сказать? Но Алессандро крепко держал меня за прочный бархатный подол, а я брыкалась в бешенстве и отчаянии.
— Джульетта, пожалуйста, выслушай меня, я все могу объяснить…
Мы были так заняты друг другом, что ни он, ни я не заметили третьего участника сцены, пока с той стороны ворот не прозвучало:
— Так, Ромео, а ну убери лапы от моей сестры!
— Дженис?! — От удивления я чуть не выпустила прутья.
— Лезь наверх! — Дженис опустилась на колено и подняла пистолет с гравия. — А ты, мистер, покажи-ка мне свои ладошки!
Через решетку она наставила пистолет на Алессандро, и он тут же меня отпустил. Дженис всегда держалась крайне авторитарно, независимо от аксессуаров; с пистолетом же в руке она превратилась в форменное воплощение феминистского «'Нет' означает 'нет'».
— Осторожно! — Алессандро попятился от ворот. — Пистолет заряжен!
— Конечно, заряжен! — с издевкой согласилась Дженис. — А ну задрал клешни, любовничек!
— И у него очень легкий спуск!
— Весь в хозяина!.. Но это твоя проблема. Ты же на мушке.
Тем временем я с превеликим трудом перебралась через ворота и, торопясь изо всех сил, спустилась к Дженис, подвывая от боли.
— Господи, Джулс, что с тобой? Ну-ка держи. — Дженис сунула мне в руку пистолет. — Я сейчас подъеду… Да нет же, идиотка, на него направь, а не на меня!
Наверное, мы простояли так несколько секунд, но для меня время остановилось. Алессандро печально смотрел на меня из-за решетки ворот, а я, собрав всю силу воли, держала его на мушке, смаргивая слезы и понимая, что все кончено.
— Отдай мне книгу, — только и сказал он. — Это все, что им нужно. Они не отстанут, пока книга у тебя. Поверь мне. Пожалуйста, не…
— Давай быстрее! — крикнула Дженис, подъехав на мотоцикле и резко затормозив, так что гравий полетел во все стороны. — Сумку бери и садись! — Видя мою нерешительность, она нетерпеливо газанула: — Руки в ноги, мисс Джульетта, приколы кончились!
Через секунду «дукати монстр» гулко вспорол темноту, унося нас прочь от замка, и когда я в последний раз оглянулась, Алессандро стоял, прижавшись к прутьям ворот, как человек, опоздавший на самый важный в жизни рейс из-за глупого просчета.
IX.I
Смерть, как мороз безвременный, убила
Прекраснейший из всех цветов в саду.
Целую вечность мы летели по темным сельским дорогам, в гору и с горы, через долины и спящие деревеньки. Дженис не останавливалась и не говорила, куда мы направляемся, а мне было все равно. Довольно было того, что мы движемся и от меня пока не требуется принимать решений.
Когда мы, наконец, свернули на разбитую подъездную аллею на краю деревни, я так вымоталась, что готова была рухнуть на первую подвернувшуюся клумбу и проспать целый месяц. Освещая себе дорогу только фарой «дукати», мы пробирались через разросшиеся кусты и высоченные сорняки, пока не остановились наконец перед совершенно темным домом.
Резко повернув ключ, Дженис сорвала шлем, тряхнула головой и оглянулась на меня через плечо:
— Это мамин дом. Вернее, теперь уже наш. — Она вынула из кармана маленький фонарик. — Электричества нет, поэтому вот, прихватила. — Первой подойдя к боковому входу, она открыла дверь и придержала ее для меня: — Добро пожаловать под отчий кров.
Узкий коридор вел в помещение, которое могло быть только кухней. Даже в темноте ощущались грязь и пыль и воняло затхлостью, словно мокрые тряпки гнили в мусорном ведре.
— Переночуем здесь, — решительно сказала Дженис, зажигая свечи. — Воды нет, и немного грязновато, но наверху еще хуже. Входная дверь разбухла, не открыть.
— Каким же образом, — начала я, на секунду забыв, как я устала и замерзла, — ты его нашла?
— Это было нелегко. — Дженис расстегнула карман и вытащила сложенную карту. — Когда ты вчера уехала, я пошла и купила карту. На, попробуй найди адрес по улице в этой стране! — Когда я не взяла листок, она направила луч фонарика мне в лицо и покачала головой: — Ну и видок у тебя… И знаешь что? Я тебя предупреждала! Я знала, что так и будет! Но ты же никогда не слушаешь! Вот так всегда быва…
— Нельзя ли на этом закончить? — оборвала я сестрицу, не имея сил терпеть ее злорадство. — Что ты знала, из какого хрустального шара? Что какой-то эзотерический культ… Что меня опоят и…
Вместо того чтобы наорать на меня в ответ, как ей, без сомнения, хотелось, Дженис лишь коснулась кончика моего носа уголком карты и серьезно сказала:
— Я сразу поняла, что твой итальянский жеребец — темная лошадка. Я же тебе говорила, Джулс, я же сказала — этот тип…
Оттолкнув карту, я закрыла лицо руками.
— Хватит, я не желаю об этом говорить! По крайней мере, сейчас! — Нащупав в темноте ее руку с фонариком, я резко отвела ее в сторону. — И прекрати светить мне в лицо, у меня голова раскалывается!
— О Боже, — сказала Дженис очень хорошо знакомым мне саркастическим тоном. — В Тоскане едва удалось избежать крупной катастрофы. Спасенная своей сестрой американская виргитарианка жива, но серьезно пострадала от головной боли.
— Валяй-валяй, — устало пробормотала я. — Смейся надо мной, я заслужила.
Ожидая дальнейшего града насмешек, я удивилась, так ничего и не услышав. Осторожно отведя руки от лица, я встретилась со скальпельно-любопытным взглядом сестры. Через мгновение ее челюсть отвисла,
