IV.IІІ
Царапина, царапина пустая;
Но и ее довольно. Где мой паж?
Скорей беги, негодный, за врачом!
Из Музея Совы я уходила с двойственным чувством и смятенным сердцем. С одной стороны, с плеч как гора свалилась — палио и кинжал Ромео теперь в надежном сейфе Пеппо. С другой стороны, я жалела, что так быстро рассталась с артефактами. Что, если мать завещала их мне с особой целью? Может, они являются ключом к загадке, где находится могила Джульетты?
Всю дорогу до гостиницы я боролась с желанием повернуть назад и потребовать свои сокровища обратно. Я совладала с собой потому, что знала — радость от обретения маминого наследства скоро сменится страхом. Кто сказал, что сейф диретторе Россини надежнее, чем у Пеппо? Раз бандит знает, где я живу (иначе зачем бы он вломился в мой номер?), рано или поздно он поймет, где я держу ценные вещи.
Я остановилась посреди улицы. Только сейчас мне пришло в голову, что возвращаться в отель — самая неумная идея из всех, которые приходили мне в голову, пусть даже Пеппо и избавил меня от артефактов. Ведь бандит только и ждет, чтобы птичка прилетела в клетку. После нашей игры в кошки- мышки в университетском архиве он наверняка настроен не самым благодушным образом.
Мне нужно переехать — так чтобы ни одна живая душа не знала, где я. Или лучше сразу сесть на ближайший самолет до Виргинии?
Нет, я не сдамся. Только не теперь, когда я уже столько узнала. Буду менять отели, может, даже сегодня, когда стемнеет, стану невидимой, хитрой, злой. Все, Джульетта идет за матрацами .
На одной улице с гостиницей «Чиусарелли» был полицейский участок. Некоторое время я мялась неподалеку, соображая, надо ли завязывать знакомство с местными копами, рискуя, что выплывет наружу моя двойная личность. В конце концов, я решила, что это неразумно. По своему римско-копенгагенскому опыту я знала, что полицейские очень похожи на журналистов: выслушают вашу версию, но предпочтут свою собственную.
Я повернулась и пошла обратно в центр, оборачиваясь через каждые десять шагов, чтобы проверить, нет ли за мной слежки, и ломая голову, что предпринять. Я даже зашла в палаццо Толомеи узнать, не найдется ли у президенте Макони для меня минутка и умный совет. Операционистка в тонких очках, с недавних пор сама любезность и моя лучшая подруга, заверила, что он будет просто счастлив уделить мне время, когда вернется из отпуска с озера Комо через десять дней.
После приезда в Сиену я несколько раз проходила мимо запретной двери Монте Паски, всегда ускоряя шаги, чтобы незамеченной миновать гнездо Салимбени. Я даже сутулилась, пряча лицо, опасаясь, что окна кабинета начальника департамента безопасности выходят на улицу Корсо.
Отныне все будет иначе. Сегодня я возьму быка за рога и хорошенько встряхну зверя. Подойдя к готической входной двери, я вошла, мельком убедившись, что камера слежения зафиксировала мой решительный настрой.
В здании, которое несколько раз дотла сжигали представители недружественного лагеря — в том числе, моего собственного, — которое разоряла разъяренная чернь, которое несколько раз отстраивали владельцы и где в 1472 году расположился банк, ныне являющийся старейшим действующим банком в мире, царила на редкость мирная атмосфера. В интерьере органично сочетались Средневековье и модерн. Направившись к приемной стойке, я про себя отметила безукоризненное, без рубца, воссоединение многовекового разрыва — от смутных времен до наших дней.
Секретарь говорил по телефону, но прикрыл трубку ладонью, чтобы спросить меня — сперва по- итальянски, затем по-английски, — к кому я пришла. Я представилась подружкой начальника службы безопасности, после чего секретарь улыбнулся и предложил мне нужно спуститься на подвальный этаж.
Приятно удивленная, что меня впустили вот так запросто, без доклада и провожатых, я пошла вниз по лестнице с нарочитым безразличием, хотя в груди целая сотня мышей отплясывала ирландский степ. Они сидели тихо, когда я убегала по ночному городу от бандита в спортивном костюме, но сейчас, когда я шла на встречу с Алессандро, невидимые грызуны устроили настоящее гала-шоу.
Вчера вечером я ушла из ресторана, не помышляя о новой встрече, и это чувство явно было взаимным, однако уже сегодня, ведомая инстинктом, я спускалась в логово Салимбени. Дженис утверждала, что в чрезвычайных обстоятельствах инстинкт заменяет здравый смысл; но я, со своей стороны, вижу здесь некоторое противоречие. Здравый смысл подсказывал, что Алессандро и другие Салимбени приложили руку к неприятностям, обрушившимся на меня в Сиене, однако десятым чувством я знала, что, несмотря на неприязнь, могу рассчитывать на крестника Евы-Марии.
В подвале было значительно прохладнее. Следы первоначальной постройки проступали отчетливее, стены были неровными и очень старыми. Когда-то на этом фундаменте стояла высокая башня, не ниже Манджии на Кампо. Обычная практика в средневековой Сиене: в смутные времена такие палаццо с башнями служили самостоятельными крепостями.
От нижней ступеньки узкий коридор с окованными железом дверьми по обе стороны уходил в темноту. Обстановка сильно смахивала на тюремную, и я даже засомневалась, правильно ли иду, когда из- за полуоткрытой двери послышались громкие возгласы и поздравления.
Я с опаской приблизилась к двери. Здесь Алессандро или нет, мне в любом случае придется многое объяснять, а логика никогда не была моей сильной стороной. Осторожно заглянув, я увидела стол, заваленный непонятными металлическими предметами и недоеденными бутербродами, ряд карабинов у стены и троих мужчин в футболках и форменных штанах (один из них был Алессандро), сгрудившихся у маленького телевизора. Сперва я подумала, что они просматривают данные с камеры слежения, но когда они одновременно застонали, схватившись за головы, стало понятно, что полицейские смотрят футбол.
На мой стук в открытую дверь никто не обернулся; тогда я переступила порог и кашлянула. Алессандро обернулся посмотреть, у кого хватило наглости помешать болельщикам, и при виде меня, робко улыбающейся, у него стал такой вид, словно его огрели по голове сковородкой.
— Простите за беспокойство, — начала я, изо всех сил стараясь не выглядеть Бэмби на ходулях, хотя чувствовала себя именно так. — Не найдется ли у вас минута?
Двое других полицейских, как по команде, вымелись из комнаты, похватав на ходу пистолеты и форменные куртки и сунув в рот недоеденные сандвичи.
— Итак, — сказал Алессандро, усилием воли прерывая матч и отбросив в сторону пульт дистанционного управления, — удовлетворите мое любопытство… — Он не закончил фразу. Его взгляд позволял предположить, что, несмотря на мою принадлежность к криминальным структурам, в глубине души он рад меня видеть.
Я присела на свободный стул, оглядывая «железо» на стенах.
— Это ваш кабинет?
— Фактически. — Натянув на плечи болтавшиеся подтяжки, Алессандро уселся за стол. — Это комната для допросов. Допрашиваем в основном американцев. Раньше здесь была пыточная.
Откровенный вызов в зеленых глазах заставил меня забыть и смущение, и цель визита.
— Самый подходящий для вас офис.
— Согласен. — Он поставил тяжелый сапог сбоку от стола и прислонился спиной к стене. — Ладно, я вас слушаю. Наверняка не с пустяками пришли?
— Как сказать. — Я отвела глаза, тщетно пытаясь припомнить начало официальной речи, которую репетировала, спускаясь по лестнице. — Видите ли, вот вы считаете меня вероломной тварью…
— Ну, я видывал и похуже.
— …да и я в ваш фан-клуб не запишусь…
Он криво улыбнулся:
— Однако вы пришли ко мне.
