К знакомой развилке Борис пришёл засветло. Он сразу разыскал полянку, на которой они с Димкой позапрошлой ночью разводили костер. Вот и темное, широкое пятно кострища, и звериная тропка, ведущая к реке...
— А где же Димка? Неужели еще не кончил работу и снова задержался на ночь?
При одной мысли об этом Борису стало не по себе. Он сердито сбросил рюкзак и присел отдохнуть.
— А может быть, он подался прямо в лагерь? Но тогда оставил бы записку.
Подросток встал, осмотрелся.
Записки нигде не было. Снова присел, да так и остался сидеть, уставившись в полусгоревший кустик.
Из глубокой задумчивости его вывел легкий шорох. У самого кострища копошился какой-то зверок с черной мордочкой и рыжеватыми боками. По шелковистой, блестящей шерстке Борис догадался, что это соболь.
Вот бы поймать!
Но стоило шелохнуться, как зверок подпрыгнул кверху. И через мгновение его гибкое тело уже мелькало далеко в траве.
Неужели Димка не придет?
Чтобы отвлечься от неприятных мыслей, Борис принялся заготовлять дрова. Натаскал кучу сухих ветвей и коряг, надрал бересты и опять присел в нетерпеливом ожидании.
Так подошла вторая и, кажется, еще более страшная ночь.
Дрожащими руками разведчик достал коробку спичек и поджёг бересту. Ему показалось, что в самом конце полянки между деревьями начинают мелькать злые зеленоватые огоньки.
Когда затрещали сучья и сотни искр взметнулись фейерверком к небу, рассыпаясь по всей поляне, на душе стало как-то спокойнее. Да и ждать пришлось недолго.
— О-го-го! — разнеслось по лесу. Это Димка заметил костер.
Привет поисковику-шлиховалыцику! Здорово, братишка!— весело кричал школьный товарищ, выходя на поляну.
Подойдя к костру, Димка порывисто обнял друга.
— Димка, ты? Ох, и рад же я!—захлебываясь от радости, бормотал Борис—Боялся, что ты не придешь или, быть может, уже в лагерь смотался.
Димка подсел поближе к костру и начал стаскивать с ног рваные сапоги.
— Ты что, уже высушился?— спросил он товарища, заметив, что тот в сапогах.
— Н-нет... Я... я не сушился...
— Напрасно. Так и ноги стереть недолго. Разувайся скорее.
Борис немедленно потянулся к сапогам. Разуваясь, он то и дело любовно поглядывал на друга.
— Волков не видел? — спросил он.
— Нет! А что? Встречался, что ли?
— Да нет. Наверное, показалось. Блестело что-то с той стороны, откуда ты пришел.
— Показалось. Ночью всегда страшнее кажется,— беспечно ответил Димка.
— Ты где ночевал? — как можно равнодушнее спросил Борис.
— Высоко. Чуть не у самой вершины.
— На дереве?
— Как на дереве? — изумился Димка.— Кто же на дереве спит?
— Так ты же сам сказал, что на вершине.
— Это я про гору,— расхохотался приятель. И сейчас же осекся, заметив большие синие круги под глазами друга. Руки Бориса, державшие перед огнем портянку, дрожали.
«Медведя, наверное, встретил»,— подумал Димка, вспомнив свой страх перед лохматым зверем с белым ожерельем.
— Пойдем лучше к речке, помоемся и чайку вскипятим,— предложил он.
— Не пойду,— холодно ответил Борис.
Димка пожал плечами, но спорить не стал. Вытащил из рюкзака мыло, полотенце, большую консервную банку с железной проволокой вместо дужки. Осторожно ставя ступни на ребро, чтобы меньше кололо босые ноги, отправился к руслу речки. Борис проводил его глазами й, как вчера на Дереве, снова расплакался, опустив голову на руки.
Вернувшись, Димка застал Бориса неподвижно сидевшим у костра. Глаза его не отрывались от метавшегося по ветру лапчатого пламени.
— Знаешь, Дима,— серьезно заговорил он,— я больше так не могу. Понимаешь, не могу! У меня не хватит сил. Я не привык жить впроголодь и работать... как вол. От света до света. И вечно в тайге... Взрослый, и то не всякий, выдержит. Поедем домой. Найдем кого-нибудь на станции вместо себя и пошлем в партию. Какие из нас работники?
Борис поднял руки и показал ладони с незасохшими мозолями.
— Я не могу больше копать...
Димка оторопело слушал товарища, забыв про жестяную банку с водой, которую собирался пристроить над огнем. Надо было что-то ответить, но что?
— Так пойдешь со мной в город? — настойчиво повторил Борис.
— Ты шутишь или всерьез?— резко спросил Димка. Когда он шел к костру, ему так хотелось рассказать
о своей находке, о тяжелом шлихе, который лежал в его кармане, и вдруг...
— Конечно, всерьез. Я сегодня всю ночь не спал, думал. И твёрдо решил— вернуться. Пойду на завод. Ты же знаешь, я всегда любил машины...
— Трус несчастный! — выпалил Димка, бросив жестянку с водой.
— Что? Что ты сказал? — взъерошился Борис—Тоже мне герой нашёлся. Это ты, трус несчастный, сбежал с завода за легкой жизнью. Дезертир!
Димка не помнил, как бросился на обидчика, как ударил его и неожиданно оказался прижатым к земле. Задыхаясь от злости, работая обоими кулаками, он кое-как сбросил с себя противника. Но скоро Борис опять подмял его под себя и тоже начал колотить кулаками что было сил. Потом скрутил ему руки и, убедившись в своем превосходстве, насмешливо спросил:
— Ну что? Будешь еще драться?
— Тьфу, — плюнул Димка прямо в лицо победителю и. воспользовавшись коротким замешательством врага, сбросил его с себя.
Борис Отлетел кубарем в сторону, а Димка поднялся и отошел к костру.
Наступило тягостное молчание.
Улеглись ребята так, чтобы не видеть друг друга, но долго не спали, вертясь под накинутыми на головы телогрейками.
Димка никак не мог вспомнить, кто первый начал драку. Кажется, всё-таки он.
Борис тоже думал о драке и ругал себя.
А высоко над горами, как и вчера, величаво проплывала холодная, спокойная луна. Ей-то совершенно безразлично, что произошло на этой крохотной полянке, затерянной в неоглядном океане темной, загадочной тайги.
БЛИЖЕ К МЕСТОРОЖДЕНИЮ
Лагерь готовился к переброске, Лидия Петровна бережно укладывала во вьючный ящик книги, карты, шлихи. Сюда же она пристроила завернутую в мягкую простыню бинокулярную лупу.
Димка и Светлана упаковывали постели, продукты, снимали с кольев палатки. Они то и дело смахивали капельки пота, катившиеся по лицам. Изредка взглядывали друг на друга и на Лидию Петровну.
