понеслась к лесу.
Стрекотали кузнечики, жужжали тяжелые шмели. По траве бесшумно скользила тень летящего беркута. Гро-мадная птица сделала над поляной полукруг, и тень, пробежав по дальним зарослям кипрея, пропала за темными стволами полуобгоревших сосен.
...Но не успел отряд поисковиков пройти и полкилометра, как занятые своим делом кедровки беспокойно заверещали, а белка метнулась на самую вершину кедра...
На поляну, неслышно ступая по траве, вышел старик в засаленной козлиной шубе и в темном платке, стянутом на затылке в узел. Осмотревшись по сторонам, пришелец направился прямо к кедру, на котором полчаса тому назад Димка и Леонтьич устроили лабаз. Глаза старика хищно разгорелись, сутулая спина выпрямилась.
Прислонив к стволу ружье и сбросив с себя шубу, охотник полез на дерево. Руки держали его плохо, и он несколько раз срывался, но затем снова карабкался по корявому стволу.
Наконец, кряхтя и поругиваясь, старик добрался до вьючных сум и начал их ощупывать. Затем набил свой мешок и котомку хлебом, сухарями, крупой, консервами, картофелем. Прихватил несколько коробков спичек, махорку.
Сбросив мешок на землю, старик продолжал рыться в багаже, пока не отыскал порох и дробь.
На обед пришелец устроился тут же, под кедром. Вскрыл огромным ножом консервную банку и с жадностью набросился на ее содержимое. Вытаскивая пальцами оранжевые куски рыбы, он проглатывал их почти не жуя, изредка подбрасывая в рот хлебные крошки.
Утолив голод, старик уснул.
Проснулся он уже под вечер. Дул резкий северный ветер, по небу неслись размашистые дымчатые облака.
«Пожалуй, будет дождик»,— подумал охотник и поморщился. Старые кости ныли. Тайга шумела недобро.
Старик подошёл к муравьиной куче и посмотрел — закрыты или нет ходы муравейника. Если закрыты, тогда наверняка быть дождю. Но муравьи, как, и старый таежник, были, видимо, в нерешительности: ходы оказались наполовину открытыми. Старик сердито плюнул и пошел в кусты отыскивать коня.
С трудом взобравшись на длинногривую мышастую лошадку, охотник легонько ткнул ее пяткой, даже не взглянув на тропинку.
К ночи старик оказался у маленького шалаша, прислоненного к гигантскому кедру. Расседлал коня, развел костер и закурил.
Под кедром было тихо. Костер весело потрескивал. Не выпуская трубки изо рта, охотник подбрасывал з огонь сухие сучья и о чем-то думал, время от времени поглядывая на небо.
А по небу по-прежнему стремительно проносились темные рваные облака, и по-прежнему нельзя было сказать — будет дождь или не будет. Иногда он как будто бы даже начинался. В горячую золу с размаху падали крупные тяжелые капли, зола шипела... А затем налетал ветер, и небо прояснялось.
Старик выругался и, кряхтя, полез в свой шалашик.
Но и рассвет не принес ничего нового. Тот же резкий северный ветер, те же надоевшие облака... Старик снова съездил на поляну, снова набил свою kotomkv: «3апас надо сделать, пока время есть и хозяева еще не вернулись». Только на этот раз он заметно торопился и убрался с поляны еще до восхода солнца.
Весь день старик пролежал в шалаше, вылезая лишь для того, чтобы взглянуть, не прояснилось ли небо. А вечером, как и накануне, долго сидел у костра, попыхивая трубкой.
Занятый своими думами, он даже не заметил, как перед костром выросла чья-то невысокая, худенькая фигурка. От неожиданности вздрогнул и сейчас же вскочил на ноги. Хотел было метнуться к ружью, но, взглянув на путника, успокоился: перед ним стоял мальчик.
Это был Димка. Он только что закончил шлихование, когда заметил между стволами зарево костра. Сначала разведчик испугался, но скоро любопытство одержало верх, и вот он стоит у шалаша, внимательно разглядывая незнакомца.
Узкое, сморщенное лицо. На острых скулах коробится серая стариковская кожа... На плечах — длинная, вся в заплатах, шуба без воротника, такая же, как у Леонтьича, а на голове грязный, по-женски подвязанный сзади платок. Из-под шубы виднелась до блеска засаленная ситцевая рубаха, из дырявых сапог торчали пучки травы.
«Охотник, наверное,— догадался Димка.— Козлов промышляет. Вот и ружье».
— Здравствуйте, дедушка,— поздоровался подросток.
— Откуда твоя? — вопросом ответил незнакомец.
— Работаю здесь. Отряд наш вон там. в долине стоит... А вы откуда будете?
— Колхоз моя. Мало-мало козла стреляю.
— Далеко колхоз?
— «Светлый луч» знаешь? Самый близко тут. Старик махнул рукой в ту сторону, где находилась
база поисковой партии.
— Знаю. Ночевать тут собрались? — продолжал допытываться Димка, присаживаясь к костру.
В сгорбленной фигуре старика ему показалось что-то знакомое. Но где они могли встречаться? Незнакомец не ответил.
— Пойдемте к нам,— предложил Димка.— У нас и переночуете. Как вас зовут?
— Басаргин,— нехотя отозвался старик.
На горе заревел козел, и почти сейчас же послышались отдаленные раскаты грома. Басаргин насторожился.
— Однако, дождь будет....
— Однако, будет,— повторил Димка. Над тайгой полыхнула угловатая молния.
— Ну, как? Пойдем? У нас палатка есть. Не промочит!
— Можно, можно,— неожиданно согласился старик и начал суетливо собираться, седлать лошадь.
Через час они подъехали к лагерю.
Разведчики сидели у костра Не хватало только Светланы, которая ушла в маршрут с ночевкой.
Лидия Петровна, увидев старика-охотника, обрадовалась. Ей давно хотелось поговорить с кем-нибудь из местных старожилов. Начальницу отряда сейчас особенно интересовала Долина Смерти. Судя по карте, именно к ней тянулся с вершины реки Белой перспективный на ртуть разлом.
РАЗГОВОР У КОСТРА
За дальним хребтом громыхнул и замер короткий громовой раскат. По вершинам кедров пробежал холодный, сырой ветер...
Димка и Борис невольно пододвинулись ближе к огню. Лидия Петровна плотнее запахнула ватную фуфайку и с тревогой посмотрела на небо. Только гость, сидевший, скрестив ноги, у самого костра, не шелохнулся. Спокойный, неподвижный, как бронзовое изваяние, он начал неторопливый рассказ, с трудом припоминая русские слова.
— Плохой место, шибко плохой... Совсем страшный. Каждый охотник скажет... Утро — ничего, день — ничего, пришел ночь — пропал... Тайга тут богатый — марал, козел табуном ходит. Умный человек утро стрелял, день стрелял — много зверя принес. Глупый человек, жадный, остался, вечер стрелял — ночью пропал...
Старик закрыл глаза. Сухие, костлявые руки его дрожали, дрожала зажатая в кулаке погасшая трубка. Маленькое темное лицо стало как будто еще меньше и еще темнее.
Димке не терпелось узнать о таинственной долине побольше, но расспрашивать он не решался. А старик молчал. Слышались только легкое потрескивание смолистых пихтовых веток да приглушенный, таинственный шепот старых кедров над головой.
