для сиротин крестьянских. «В жены хотел тебя взять, коли согласишься…» Ей ли говорил он эти слова?..
Где ты теперь, Васенька, Василек синеглазый? По каким дорогам носит тебя твой огненный конь? С какими врагами скрестил ты свой светлый меч? Какие беды-несчастья подстерегают тебя во тьме степи половецкой? Кабы могла, все до единой отвела бы их своим сердцем. Уж за то одно жизнь тебе отдала бы, что случившееся было, наяву было, а не во сне.
При одной мысли, что его могут убить, она каменела и часами творила молитвы, какие знала, во спасение жизни сына боярского Василия Тупика. В одну из таких ночей задумала она попросить главного лекаря взять ее в поход. Неужто древнему старику можно, а ей нельзя? Она ведь не только знает травы – она умеет заживлять ими раны. И в походной лечебнице есть ведь женщины, правда все они немолоды, и работа им предстоит тяжелая, страшная – стирать повязки и окровавленную одежду раненых. В конце концов, Дарья и на такую работу пойдет – пусть кровавая и страшная, но, может быть, от того еще более святая, та работа. Ей бы только поближе к Василию да к дедушке Таршиле – тогда ничего не устрашится.
Роман не спешил возвращаться в Звонцы – то помогал Гриде, заменяя Николку-молотобойца, то ковылял за ополченцами в поле, где они учились ратному делу. Аринка радовалась задержке, о ребятах и говорить нечего. Днем, когда собирали травы в лесах, Аринка в подробностях рассказывала Дарье историю своего замужества, и девушка прониклась восхищением к этой темнобровой молодой женщине, которая не побоялась отстоять свое счастье. Учить Арину ничему не пришлось, травы она знала не хуже Дарьи и под большим секретом поведала подруге, что мать ее – добрая колдунья. Глядя в омутовые глаза напарницы, сияющие странным блеском из-под вишневого подбрусника – после свадьбы Арина расплела косы, как и положено замужней женщине, – поражаясь мгновенным сменам ее настроения, Дарья невольно подумывала, что в Юрковой жене, действительно, сидит бесенок и Юрка ждет нелегкая жизнь – сохрани его бог в этой войне! Но расположила ее Арина другим. В первый же день в лесу она набрала полный подол крепких синеватых сыроежек и бережно везла их домой по тряской дороге. Перехватив взгляд Дарьи, вдруг призналась:
– Хочу грибочков соленых прямо до смерти. – И в самое ухо, чтобы не услышал их безмолвный пожилой возница и страж: – Знаешь, прямо вот животом хочу, вот этим местом.
Дарья знала от женщин, чем вызываются такие желания, тесно прижалась к подруге, заглянула в глаза:
– Ой, Аринушка, миленькая, тебе, может, нельзя по лесу-то бегать да в телеге по колдобинам трястись?
Женщина рассмеялась, потрепала Дарьину косу.
– Ах ты, глупышка! Да ведь он совсем еще маленький, ему и месяца нет, я его совсем-совсем не чувствую, он только грибков соленых и просит… Погоди, выйдешь за своего Васю, узнаешь.
Дарья погрустнела, а подруга, переполненная своим счастьем, весело говорила:
– Вот кончится все это, нарожаю Юрку целую ораву. Все девочки черненькие будут, как я, а мальчишки – со сметанными головами, как у Юрка. Сначала няньку рожу, потом – ляльку-мальчика, опять няньку и опять ляльку – целую дюжину. Года три отдохну – да еще дюжину! Пусть он их кормит, от зари до зари работает, чтоб на других заглядывать не оставалось времени, – и озорно расхохоталась, заставив улыбнуться и Дарью…
Дня за три до приезда в Коломну великого князя Дарья проснулась среди ночи в холодном поту: ей снова приснился ордынский аркан, а вместе с ним будто и кровавоглазый зверь вцепился в ногу. Она вскочила с лавки, долго сидела в темноте, прижимал руки к груди. На полу похрапывала хозяйка, на дворе, в сеннике, спали Аринка с мужем, все было тихо, но в душе Дарьи словно змея поселилась и жалила непрестанно. Какой-то голос звал ее куда-то бежать, кого-то спасать, что-то немедленно делать. «С Васей беда?!» Она до утра молилась. Аринка, увидев ее бледное лицо и погасшие глаза, тревожно спросила: не больна ли? Получив отрицательный ответ, однако, не успокоилась, заварила трав, заставила выпить, но легче девушке не стало. Молчаливый их возница уже покашливал на подворье – пора на работу, – Юрко давно убежал в лагерь. Завязывая узелок с едой, Аринка поглядывала на подругу, потом подошла, обняв, спокойно и ласково сказала:
– Снам не верь, деточка, сны бывают только о прошлом. И ничего плохого с твоим Василием еще не случилось. Счастье, оно приходит не враз – тогда бы люди не ведали, какое оно. Сегодня со мной оно, завтра к тебе переметнется, хотя и не делим мы его. Ох, знала бы ты, как боюсь я за моего Юрка, особенно теперь!
Это горькое признание больше, чем слова утешения, вернуло девушке душевные силы. Разве меньшая опасность грозит Юрку – пусть он здесь, в Коломне, а Василий где-то под Ордой? Всем тяжело, будет еще тяжелее, когда вот такие пареньки безусые, как Юрко, под ордынские мечи станут. Матерям-то каково, но ведь благословили сынов на битву… И хотя змея не ушла из груди Дарьи, свою тревогу она постаралась спрятать. Надо было жить, дело делать, нужное дело – оно может спасти сотни раненых. И не такое оно простое, каким может показаться со стороны. День по лесам и лугам бегаешь, руки и ноги в кровь исколоты, все тело горит, а глянешь – только полповозки трав и набрали. На бальзамы и мази, что готовит лекарь с другими помощниками, много трав надо. Хорошо еще возница заинтересовался, приглядывается, расспрашивает, помогает.
По дороге к лесу, в пойме Оки, где накануне приметили золотистые купы травы зверобоя, им повстречался небольшой отряд всадников. По-разному одетые, вооруженные мечами, чеканами и палицами, они ехали растянутой цепочкой на приземистых лошадях. Сразу видно, что ополченцы. Отряд, видно, шел из-за Оки – кони были еще мокрыми. Дарья взглянула на переднего всадника и слабо ойкнула. Седая бородка, благообразные черты, светлые пронзительные глаза… Всадник перехватил ее испуганный взгляд, ласково и устало усмехнулся. Ехавший рядом с ним высоченный, плечистый молодец, вооруженный длинным мечом, озорно подмигнул Дарье, и его она тоже узнала, как и третьего – длиннорукого, кряжистого, похожего на лесовика. Дарья закусила губу, а едва проехал отряд, перекрестилась.
– Что ты? – спросила Арина.
Хотелось рассказать, но Дарья помнила последние слова Фомы и только глубоко вздохнула. Она не знала, что сохранять тайну той невероятной ночи в доме холщовского тиуна уже нет никакой нужды. Фома еще был атаманом своей ватаги, но его ватага теперь именовалась дозорным отрядом – одним из тех, что несли службу под Коломной, на пограничье с Рязанской землей, заглядывая и в ее пределы. Димитрий при последней встрече, когда Фома доставил ему письмо и шкатулку от Бастрыка, сам отправил атамана к воеводе Мещерскому. И лучшего отряда разведчиков у Мещерского не было, хотя он помалкивал, из кого состоял этот отряд. Слишком уж легендарным человеком был Фома. Сейчас бывшие ватажники возвращались с вестями из-под Рязани, и самая важная – князь Ольг со своим войском по-прежнему в столице, выступать пока не собирается.
