– Мы тут разговариваем! – крикнул Юрий.
– Никита, я кому сказала?
– Господи ты боже мой! – недовольно сказал Никита. – Обязательно орать на весь двор.
– Ты неправильно говоришь, Никита. Нехорошо. С мамой так не говорят, – сказал Юрий.
– Тебя не спросили.
– Давай я тебя провожу.
– Обойдусь, – сказал Никита и отправился домой.
Юрий долго работал без отдыха, отгоняя глупые мысли, но не отогнал. Решился. Поднялся на восьмой этаж, позвонил.
Послышался стук костылей.
Женщина открыла, посмотрела вопросительно, не здороваясь.
– Вы извините, пожалуйста, – сказал Юрий. – Я подумал. Может, вам что нужно? В магазин за продуктами, ну и... Я бы сходил.
– Мне помогает соседка.
– Как хотите. Я ведь... А почему вы... Ну... Настороженная какая-то?
– Вам-то что?
– Да нет... Но я ведь, ну, как бы это... Я от души.
– Не бойтесь, жаловаться я на вас не буду.
– Да хоть жалуйтесь. Я просто...
– Что просто?
– Господи, вы так говорите... Будто я не знаю... А я просто...
– Что просто? Вам времени девать некуда? До свидания.
– Я просто... Просто нравитесь вы мне, – осмелел Юрий и поднял на женщину глаза. Жалкие у него были глаза, он словно забыл, что стал иным, он чувствовал себя сейчас нищим, сидящим в грязи, немытым нищим, который, вдруг обнаглев, проходящей мимо молодой, красивой, чистой, здоровой женщине делает предложение любви – обнаглев, но без наглости, а так, будто подаяние просит.
Женщина молчала. Она видела перед собой мужчину хорошего возраста с неглупым и довольно приятным лицом. Явно дворник не по призванию, а по обстоятельствам. Вежливый. Почему бы не допустить, что человек без всякой задней мысли хочет помочь? Живет, предположим, тоже один. Женщина в беду попала – тоже внешности приятной, между прочим, вот он и обрадовался случаю свести знакомство. Обычные человеческие дела, зачем подозревать что-то?
И Юрий вскоре ежедневно ходил в магазин за продуктами, он провожал сына Никиту в детский садик, ему лучше среди детей быть, чем дома с больной матерью. Юрий подолгу беседовал с Ларисой, так ее звали, она ему потихоньку-помаленьку рассказала свою жизнь, а он ей свою. Правда, приврал кое-что, присочинил, очень уж не хотелось, чтобы она знала его нищенское и алкогольное прошлое.
Засыпая, Юрий эти разговоры заново в мыслях своих прокручивал, улыбался. Просыпался с радостным нетерпением – как в детстве когда-то бывало, просыпался с одной мыслью: сегодня опять ее увидит.
Никита к нему привык. Грубиянить, конечно, не перестал, это уж характер, но иногда и позволял поиграть с собой и даже поговорить, хотя обычно разговаривать со взрослыми брезговал, считая их идиотами, потому что темы для разговоров очень уж идиотские выбирают, детские какие-то, и лица у них при этом улыбчивые, как у идиотов, и сюсюкают, как маленькие...
В начале декабря был снегопад.
Убирая снег, Юрий умаялся и зашел к Ларисе, она напоила его горячим чаем с лимоном. Поговорили о ее работе, которая была скучновата, хорошо, что Ларисе, хотя и сняли гипс, еще не меньше месяца сидеть дома, ей понравилось, она вообще домашний человек.
Бывает: два человека говорят, как и до этого говорили, но вдруг оба чувствуют: что-то не то, что-то произошло или должно произойти, вдруг спотыкаются словами и взглядами, одновременно замолкают, а потом некстати начинают рассказ о каком-нибудь пустяке, прерывают себя, махнув рукой: да ладно! – и опять молчат... Так они говорили в этот день, и одна из пауз была особенно томительной и долгой.
– Ты какой-то сегодня... Будто предложение мне собираешься сделать, – с усмешкой сказала Лариса.
– Собираюсь. В самом деле, выходи за меня замуж.
– Ага. Вот только покурю, – сказала Лариса. Она курила, но не часто, только в отсутствие сына.
И она закурила, покурила молча, долго тушила окурок, морщась от дыма. И сказала:
– Я почему-то сразу подумала, что этим кончится.
– Когда это – сразу?
– Сразу.
Крахоборов выслушал известие молча. Он умел так: смотрит на тебя внимательно и слушает, и ни за что не догадаться, как он относится к твоим словам, пока он это отношение не пожелает обнаружить тоже словами.
На этот раз он ничего не обнаружил, повернулся и пошел к себе в комнату.
Ни с того ни с сего Юрий почувствовал себя виноватым.
– Давай я ее в гости приглашу! – крикнул он через дверь. – Ты увидишь, это замечательная женщина. Только ты не рассказывай про меня, ладно? Какая разница, что там раньше было, если я другой теперь? Благодаря тебя, конечно.
– Благодаря тебе, – появился Крахоборов.
– Чего?
– Положено говорить – «благодаря тебе». Ты остался неотесанным тюфяком. Хотя, конечно, я тебя отшлифовал. Я над тобой поработал. Я очень старался. Но для чего? – спросил Крахоборов невидимых слушателей, обращаясь куда-то в сторону. И тут же удовлетворил их любопытство: – Для того чтобы человек почуял вкус к жизни. И к жизни не травоядной, а яркой, искристой и веселой. Думаешь, зря я обучал тебя английскому языку? Я собирался уехать. Вместе с тобой. У меня достаточно средств, чтобы купить дом где-нибудь в Швейцарии, в Австралии, в Канаде, я был в Канаде, мне там очень понравилось. Дом на берегу озера. Мы живем там, два брата, мы дышим одним дыханием с природой, ловим рыбу, читаем книги, говорим, мыслим... И вот, ты теперь меня бросаешь?
– Я не знал... – сказал Юрий. – И я не хочу никуда уезжать. Извини. Ты для меня столько сделал. Но я не хочу никуда уезжать.
– Ты хочешь нищенствовать.
– Я хочу жениться на хорошей женщине.
– Нищенствовать! – закричал Крахоборов с непонятной яростью. – Жить подаянием нынешнего дня, молить его о снисхождении и пропитании! Брат, жизнь коротка, но горизонты широки. Я надеялся, что пробудил твою душу. Заметь, я не насиловал тебя. Ты захотел стать дворником, ради бога! Я ждал, когда тебе это надоест и ты захочешь настоящего дела, настоящей жизни. И я дал бы тебе настоящее дело и настоящую жизнь!
– На озере в Канаде рыбу ловить? – не понял Юрий.
– Это потом. А сейчас у меня как раз готов один план, мне нужна помощь, мне нужен рядом верный человек. Я рассчитывал на тебя. Я для этого, может, и подобрал тебя, я увидел в тебе способность к братским чувствам, извини, что высокопарно говорю! – Крахоборов очень волновался. – Все вокруг предатели, я ни на кого не могу положиться, но ты – брат. Ты не продашь, я это знаю. А ты бросаешь меня.
– Нет, если что нужно...
– Это нужно не на один день. Необходимо три-четыре года напряженной работы – в паре, вместе.
– Если я женюсь, это не помешает.
– Это очень помешает! Придется идти на риск, а как ты пойдешь на риск, если тебя тянет к семейным щам? Как ты, допустим, поедешь по моей просьбе среди ночи в другой город? А?
