она тоже окажется миражом? И в итоге только и останется, что сказать 'конец истории'?
– Ты боишься, что она выскользнет у тебя из-под ног? – с облегчением спросила Адель.
– Как намыленная, – подтвердила я, и мы засмеялись.
Она поняла меня с полуслова. Мы просто шутили. И был закат за окном, кусками горящий в раздробленном стекле – такое оно было кривое и косое, – и был вечер, и ещё за пределами КПП был целый мир, который точно не походил на 'конец истории'.
– Есть идея, – я решилась.
– И? – она снова повторяла это моё 'И?' – теперь, наверное, для смеха. Или просто нахваталась от меня всякой словесной белиберды.
– Может, всё же наденешь их? – я показала на штаны.
Адель отошла к шкафу и открыла дверцу. Та вполне могла сойти за перегородку. Я деликатно отвернулась.
– Что теперь? – через пару минут сказала она, скрипнув дверцей.
– А теперь мы просто выйдем из периметра и пойдём на закат, – она смотрела на меня и улыбалась, а в её очках отражались крошечные блики.
– Хорошо, – легко согласилась Адель. Видать, её не очень-то волновали подробности. Впрочем, меня они волновали ещё меньше.
За окнами остывал Старый город – город флюгеров, кофе и тысяч иллюзий, которые могли и должны были воплотиться в жизнь.
– Знаешь, я тоже не горю желанием больше слышать это 'конец истории'. И говорить, кстати, тоже, – сказала она, и её тёплые пальцы нежно, но сильно сжали мне руку. – Поэтому ну её, эту крышу. К чертям.
Первой через пост прошла она, в этих своих штанах, которые казались мне невообразимо дурацкими, но такими милыми.
Раньше мне грозило небо в клеточку, сейчас я, словно манны небесной, ждала клетчатых записок… Похоже, клеточки в моей жизни действительно играли какую-то далеко не последнюю роль…
Мы шли и шли всё дальше, к закату – а закат убегал прочь. Сначала солнце пряталось за шпилями и коническими крышами, потом высокие дома кончились, и наступила очередь предместья. Солнце уже вовсю цеплялось на черепичные крыши маленьких домиков, а потом скрылось за ними совсем. Вокруг был тёмный город, редкие прохожие расползались по домам, и вскоре мы остались с городом наедине – не было ни людей, ни машин, а вверху, над нами, вылезли любопытные звёзды.
Я не помню, про что мы говорили. Наверное, про всё сразу. И мне совсем не хотелось фильтровать базар – если честно, мне попросту надоело это делать.
Похоже, мы сделали большой круг и теперь возвращались в часть. У меня не было увольнения, но почему-то казалось, что даже целая неделя нарядов на отскребание туалетов от дерьма – это полная фигня по сравнению с волшебством, которое происходило с нами сейчас. На сей раз 'сегодняшний вечер' не оказался мыльным пузырём.
– Уже ночь, – поправила меня Адель.
– Прорвёмся, – оптимистично сказала я, надеясь, что наряд по КПП не настолько бдителен. В качестве запасного варианта был забор.
– Надеюсь, мы не напоремся на патруль, – её спокойствию можно было позавидовать.
– Я пошла бы с тобой в разведку, – в шутку сказала я.
– Я не хочу в разведку, – тоже в шутку ответила Адель. – Я просто хочу идти и разговаривать. И не думать про патруль.
– Не гневи небеса, с твоими-то нервами, – авторитетно заявила я. – К тому же, со мной была куча подобных историй, и я маленько психовала. А ты не психуешь.
– Расскажи мне что-нибудь, – попросила она.
'Что-нибудь' выглядело довольно расплывчато. Под это слово можно было подогнать что угодно, от стандартной криминальной хроники со мной в главной роли – и до сентиментальных воспоминаний розового младенчества.
Но розовое младенчество тоже могло идти в пень…
Со мной действительно случалась куча историй, в которых фигурировал ночной город, хищные стаи полицейских машин и карманы, в которых гулял ветер. Я даже помнила одну такую историю. До кучи в ней присутствовал небольшой пакет с товаром – и мой компаньон с полным отвалом башки. Впрочем, полный отвал башки в тот вечер случился у нас обоих, иначе мы бы не рискнули проделать настолько стрёмный опыт. По ночам лучше всего было спать под собственным одеялом; этого не знали только грудные младенцы и люди, которым всё было до фонаря.
Мы с Ником и с пакетом порошка пёрли откуда-то издалека, когда, к своему удивлению, обнаружили, что подземка закрылась.
– С чего бы это? – равнодушно спросила я, подивившись собственной уравновешенности.
– Посмотри на часы, – от Ника прямо-таки веяло философским спокойствием. Стрелки часов перевалили за двенадцать.
До моей халупы было примерно пара-тройка часов ходу быстрым шагом, до его конуры мы бы не добрались и за всю ночь.
– Нет даже нескольких монет, – подвёл итог Ник, вытряхнув из карманов табачные крошки.
– Лови такси, – добродушно предложила я. Товар был хорош. И товар был, конечно же, апробирован на себе. Потому хорош был и вечер – и всё, что приходило мне в тот момент в мои затуманенные мозги.
– И что мы дадим водиле? – так же добродушно осведомился Ник.
– Даже не знаю, – я призадумалась.
– Пожалуй, мы сможем только дружно расцеловать его в обе щёки и сказать, что он отличный парень, – пошутил Ник.
– По идее, мы можем сделать ход конём, – других мыслей у меня не было.
Кинуть таксиста было вполне себе реально, кинуть можно было кого угодно, но это подразумевало наличие в недалёком будущем гибрида спринта с марафоном – при желательном отсутствии на кармане всякого палева.
Вариант не катил. Нам требовалось довезти не только себя, но и товар – и добраться было нужно именно до дома, а не до комфортабельной камеры в ближайшем полицейском участке. Тем более, в моей памяти была ещё свежа фишка с карандашом.
– По идее, дать водиле можно не только денег, – Ник развивал мысль дальше. – Ещё можно дать ему по тыкве.
– Здорово, – хмыкнула я. – И спалиться всего лишь из-за отсутствия денег за такси.
– Получается, так, – озадаченно сказал он. – Поверить не могу – тогда засмеют даже в тюрьме.
– Сплюнь, – торопливо посоветовала я. Ник с опаской оглянулся – точно чёрные кошки, ведьмы или демоны могли поджидать его за ближайшим углом, – и быстро поплевал через левое плечо.
– Что ж. В таком случае мы идём пешком, – он подвёл неутешительный итог.
– И первый же патруль будет наш, – продолжила я цепочку логических построений.
В этот момент где-то совсем недалеко взвыла сирена и по стенам домов пробежались синие блики полицейской мигалки.
– Мать твою! – Ник с такой скоростью нырнул в подворотню, точно научился телепортироваться.
– Ты всё ещё хочешь идти пешком? – саркастически осведомилась я, ныряя следом.
В этой подворотне было темно, словно в печке, и до кучи воняло тухлятиной и дерьмом. По ходу пьесы, совсем недалеко благоухала помойка.
Самый прикол был в том, что я тоже предпочитала идти пешком. Оставаться тут до рассвета было полным дебилизмом. Потому что легко можно было попасть на зубок толпе гопников, жаждущих развлечься, тем же полицейским и много кому ещё. К тому же ощутимо холодало. Нет, спору нет, по дороге риск попасть на зубок имелся точно такой же – но, по крайней мере, этот риск не растягивался на всю ночь до открытия подземки, а ограничился бы парой-тройкой часов пешкодралом до моего подвала. Чёрт подери, сейчас мне
