препятствие, опять впереди всех, сносный прыжок, все спокойно. Третье препятствие…
Как и велено, впереди всех после третьего. Плохой, опасный прыжок – казалось, всеми четырьмя ногами зацепился за препятствие, вместо того чтобы поднять их, – точно так же, как в учебном заезде дома.
Мы грохнулись на траву вместе, и двадцать две лошади взяли препятствие после нас.
Лошади сделали что могли, чтобы не наступить на лежащих человека и коня, но их было слишком много, скакали они слишком быстро, и было бы чудом, если бы нас не задели. В таких случаях невозможно даже сказать, сколько пронеслось надо мной копыт, – это всегда происходит слишком быстро. Чувствуешь себя тряпичной куклой на стемпиде.[7]
Такое бывало и прежде. Может случиться и в будущем. Я лежал на боку в неудобной позе и смотрел на ближайший клок травы, думая, как же по-дурацки я зарабатываю себе на жизнь…
Я чуть не рассмеялся. Ведь и прежде об этом подумывал. Каждый раз, как падал носом в грязь.
Тут набежали санитары, мне помогли встать. Вроде бы ничего не сломал. Слава богу, у меня крепкие кости. Я обхватил себя руками, словно так меньше будет болеть.
Лошадь встала и удрала, целая и невредимая. Я поехал назад к стойлам в санитарной машине, показал врачу, что я вообще-то цел и, морщась, медленно переоделся.
Когда я вышел из весовой, большинство народу уже разбрелось по домам, но Гарольд стоял там вместе с Беном, его старшим выездным конюхом.
– Ты в порядке? – спросил Гарольд.
– Да…
– Я отвезу тебя домой, – сказал он. – Бен пригонит твою машину.
Я увидел на их лицах искреннюю тревогу и не стал спорить. Порылся в кармане и дал Бену ключи.
– Ну ты и грохнулся, – сказал Гарольд, выезжая из ворот. – Прямо жуть.
– Мгм.
– Я был прямо вне себя от счастья, когда ты встал.
– А с конем все в порядке?
– Да что ему будет, скотине неуклюжей!
Мы ехали к Ламборну в мирном молчании. Я чувствовал себя разбитым, меня знобило, но это пройдет. Это всегда проходит. И будет проходить, пока я не стану слишком старым для этого. Я подумал, что душой я постарею куда раньше, чем телом.
– Если Виктор Бриггз снова сюда приедет, – сказал я, – ты мне сообщишь?
Он искоса глянул на меня.
– Хочешь с ним повидаться? Ничего хорошего из этого не выйдет, сам знаешь. Виктор всегда делает то, что он хочет.
– Вот я и хочу знать, что он хочет.
– Почему ты не оставишь все как есть?
– Потому что это плохо. Я оставлял все как есть. Это не помогает. Я хочу поговорить с ним. Не беспокойся, я буду дипломатичен. Я не хочу терять эту работу. Не хочу, чтобы ты потерял лошадей Виктора. Не беспокойся. Я все понимаю, я просто хочу с ним поговорить.
– Ладно, – с сомнением в голосе сказал Гарольд. – Когда он появится, я ему скажу.
Он остановил машину у парадной двери.
– Ты уверен, что с тобой все в порядке? – сказал он. – Видок у тебя… Плохое падение. Жуткое.
– Я приму горячую ванну… надо разогнать оцепенелость. Спасибо, что подбросил меня домой.
– К следующей неделе отойдешь? Ко вторнику в Пламптоне?
– Абсолютно, – сказал я.
Уже темнело. Я обошел коттедж, отодвинул занавески, зажег свет, разогрел себе кофе. «Ванна, пища, телевизор, аспирин, кровать, – думал я, – и дай бог, чтобы поутру не слишком болело».
Бен пригнал мою машину и поставил под навес. Отдал мне ключи через заднюю дверь и пожелал спокойной ночи.
Миссис Джексон, жена водителя фургона для перевозки лошадей, что жила в соседнем коттедже, зашла сказать, что приходил налоговый инспектор.
– Да? – спросил я.
– Да, вчера. Надеюсь, я верно поступила, мистер Нор, впустив его. Но я не выпускала его из виду. Он был тут минут пять. Ни к чему не прикасался. Просто пересчитал комнаты. У него были документы из совета и все прочее.
– Все в порядке, миссис Джексон.
– И еще ваш телефон. Он все звонил и звонил, раз десять. Понимаете, когда тихо, я слышу через стену. Не знаю, может, вы хотели бы, чтобы я отвечала на звонки. Если нужно, то я могу в любое время.
– Вы очень добры, – сказал я. – Если будет нужно, я скажу вам.
Она усердно закивала. Позволь я ей, она стала бы опекать меня, и я понял, что она с радостью
