из-под сока, на стене так и болтался клок содранного объявления домуправа о дне сбора мусора. Однако что-то неуловимо изменилось в самом воздухе, как перед землетрясением.
Сделалось как-то жутковато, и по спине пробежали мурашки. Наверное, так бывает, когда смотришь на привычные вещи под другим углом зрения. Миясэ достал из кармана штанов ключ, еще не ставший полноправным членом семейства связки остальных ключей, и вставил его в замочную скважину. Открыл дверь и все понял…
Его сразу окутал знакомый аромат цитрусовых духов, в прихожей аккуратно стояли новые черные туфли. Миясэ закрывает глаза и медленно выдыхает. Внутри все дрожит, и кружится голова.
Он захлопывает за собой дверь, скидывает ботинки. Перед его глазами новые туфли Тамаки. Золотом светится все внутри — даже ярлык с логотипом обувной фирмы. Нарочно большими шагами, так, чтобы было слышно, он идет по коридору и представляет короткую стрижку Тамаки с мелированной челкой. В тон волосам подобран пиджак, под ним черная водолазка и, конечно, агатовый педикюр. Так, наверное, выглядела Тамаки в Кобе.
Ему представилось, как он входит в комнату, где, без всякого сомнения, находится Тамаки, и, разрыдавшись, заключает ее в объятия. Нетвердой походкой он наконец проходит в гостиную.
— Тамаки, ты вернулась? — произносит Миясэ глухим голосом и опускает коробку с абажуром на пол. В углу своего поля зрения он различает ее силуэт.
Внутренне настроясь увидеть изменившиеся черты любимой, Миясэ поворачивает голову — перед ним прежняя Тамаки в тонком черном свитере стоит, облокотившись о мойку.
Скрестив руки на груди, она пристально смотрит на него и грызет ноготь большого пальца. На ней черная кожаная юбка, ноги в черных чулках сведены буквой X.
— …Что значит твоя вчерашняя истерика, почему ты бросил трубку?
Прищурив глаза, она водит кончиком пальца по губам. Между тонкими пальчиками в солнечном свете из окна блестит ее губная помада.
В облике Тамаки практически ничего не изменилось: ни прическа, ни одежда — лишь в выражении лица появились незнакомые строгие черты. Это даже слегка сбило с толку Миясэ. Вроде тот же макияж… Немного сведенные брови говорят о какой-то решимости, которую подчеркивают коричневые тени.
— … Да ничего такого, собственно говоря…
Может, я еще не видел ее под
— Мне было ужасно неприятно.
— Мне тоже.
Ее волосы всколыхнул порыв холодного ветра. Обернувшись, Миясэ увидел открытую настежь балконную дверь. Наверное, Тамаки хочет побыстрее избавиться от скопившегося здесь моего воздуха.
— «Не хочу говорить и не буду» — что это значит?!
От его слов Тамаки потупилась и свела брови на переносице. Выражение отчаяния застыло на ее лице. То ли от ветерка, то ли от запаха ее духов Миясэ поднял лицо к потолку и выпустил вверх струйку дыма. Несомненно, в этом сложном аромате присутствовал и запах ее тела.
— Я тебе что, должна обо всем докладывать? Я же сказала, что поеду на неделю домой. Так? Ну, и что тебе еще от меня надо? Мне нужно было побыть одной.
— Езжай куда хочешь и насколько хочешь, но зачем врать-то? Тебя же не было дома!
Держа сигарету кончиками пальцев, Миясэ направляется к балкону. От раздражения он стиснул изо всех сил фильтр сигареты и вдруг вчерашняя драка болью напомнила о себе. Он вставил сигарету в рот и стал разминать пальцы правой руки. Вспомнился удар по лицу Нисикавы — как по твердому каучуку.
— …Ты что говоришь? — дрожит голос Тамаки.
Он оборачивается и встречает ее острый взгляд, которым она следит за движениями его правой руки. Над воротом свитера виднеется полоска белой шеи.
— Когда я звонил, тебя не было дома в Кобе! Твой отец попросил меня передать тебе трубку! А вашей дочки-то нет, шляется незнамо где, — так мне нужно было ответить, по-твоему?
С каждым словом Миясэ все больше приходил в ярость.
— Да что с тобой?
— Я позвонил твоим родителям, потому что нигде не мог тебя найти! Еще хотел порадовать тебя тем, что скоро, похоже, у нас будет ангорка. Что здесь плохого?
— Что значит, похоже? — Широко раскрыв глаза, сказала Тамаки громким голосом.
Миясэ почувствовал, что где-то в глубине души у него опять рождается нечто похожее на желание убить ее. В ушах поднялся треск каких-то металлических частиц. Вдруг он с размаха бросает окурок в открытую балконную дверь. Ударившись о бетонный пол, тот подпрыгивает, летят искры в разные стороны, и ветер уносит вдаль последнюю струйку дыма. Миясэ пристально смотрит на предсмертную агонию «бычка».
— Как же глупо! Все, что с нами…
— Что? Глупо, говоришь? Пожалуй… — как бы в забытьи говорит Миясэ, обернувшись к Тамаки, стоящей у мойки. За ее спиной ветер раскачивает повешенный вчера абажур.
— Тамаки… Неужели ты так обиделась оттого, что я сравнил свадьбу с похоронами? — говорит он, шаг за шагом приближаясь к ней. — Или, может, тебя вывела из терпения моя мастур… бация в туалете?!
— Да что ты, в самом деле?.. — Она нервно сводит тонкие плечики, наклоняет голову, пытаясь увернуться. Высокий, до подбородка, воротник свитера оставляет обнаженным лишь небольшой уголок белой шеи.
— Тамаки…
Бормоча что-то невнятное себе под нос, Миясэ хватает ее обеими руками за плечи и тянет к себе. Его состояние близко к помешательству, он сам не знал, что будет делать в следующий момент. Она изо всех сил пыталась освободиться, в ее глазах был страх, сквозь полуоткрытые губы вырывалось прерывистое дыхание. Он и не предполагал, что девушка может дать такой отпор, тело Тамаки извивалось вправо и влево.
— Прекрати! Пере… стань!
Сопротивление девушки все нарастало, и Миясэ грубо повалил ее на пол. В мягком теле Тамаки разгорелся с полной силой огонь сопротивления, искрометная энергия которого через руки перекинулась в самое сердце Миясэ.
Он скрутил извивающееся под ним тело, и в этот момент запах ее волос ударил ему в нос. Сквозь аромат духов и шампуня Миясэ почувствовал тот родной запах Тамаки, и на миг силы оставили его. Воспользовавшись этим, она предприняла отчаянную попытку выскользнуть из его объятий.
— Тамаки! Тамаки!
Не обращая внимания на задравшийся свитер, он схватил ее за руку и волоком потащил в васицу.
Прекрати! — говорят тебе. Не хочу! Мне страшно!
Он придавил ее своим телом к татами, и она замерла на секунду. Миясэ прошептал в белевшее в чаще черных волос фарфоровое ушко:
— Ты… на самом деле Тамаки? Тамаки или нет?!
— Перестань! — твердит она, крутя головой вправо и влево, среди разметавшихся волос горят ее широко раскрытые глаза. При виде такой Тамаки Миясэ одним движением задирает тонкий свитер и освобождает из плена лифчика ее полные груди. Он зарывается лицом в их тепло и пьет тонкий аромат духов, смешанный с запахом ее тела. Не думая ни о чем, он мнет ее мягкое тело и впивается зубами в красные соски.
— Ты Тамаки?!
Лишь один вопрос вертится у него на языке.
Он задирает ее кожаную юбку и спускает колготки вместе с трусами до щиколоток. Он гладит похожий на тонкий келоидный рубец след от резинки на белом теле. Еще не забывшие боль от удара по лицу Нисикавы пальцы касаются ее мягкой плоти. Вдруг он вытягивает руку в надежде ухватить самую суть
