– Да, святой отец, вы правы, я всеми силами души ненавижу этого счастливчика Джордано! Из-за него погибли мои детские мечты о службе королю, о далеких походах в толпе смелых товарищей, о воинской славе. Да, это по его вине я лишился глаза и вынужден был идти в монахи!..
– Должен ли я понять твои слова так, что ты сожалеешь об этом? – жестко спросил прокуратор.
Хиль опомнился.
– Простите, монсеньер!
– Ты хотел служить королю? Но теперь ты служишь тому, перед кем все короли и императоры мира – прах, кому земля – подножие ног его, а престол – усыпанное звездами небо!
Ромеро стоял, низко опустив голову.
– Земная слава суетна, – продолжал монах, – и человек все силы должен посвящать служению Богу. А где можно сделать это лучше, чем в рядах нашего святого ордена? Мы собираем у себя самых способных деятелей, и вот почему я прошу тебя ответить на вопрос: нельзя ли привлечь в наш орден Бруно?
Хиль вздрогнул.
– Я вас правильно понял, монсеньер? Вы хотели бы…
– Да, я хотел бы, чтобы Джордано Бруно вступил в общество Иисуса, которому он, без сомнения, был бы весьма и весьма полезен. Ты можешь обещать ему от нашего имени любые блага, мы достанем ему всевозможные книги по астрономии, отдадим его в ученье к знаменитейшему астроному Европы… И при этом ему вовсе не нужно будет отречься от доминиканского ордена: он станет тайным иезуитом, как ты, как тысячи других наших собратьев.
Ошеломленный Хиль Ромеро старался подавить кипевший в нем гнев. Как, этот баловень судьбы Джордано даже заочно сумел приворожить к себе прокуратора иезуитского ордена до такой степени, что тот старается переманить его к себе, не жалея щедрот? Но нет, этому не бывать!..
– Боюсь, святой отец, – заговорил он с притворным сожалением, – что это невозможно! Насколько я знаю Бруно, его нельзя подкупить вашими лестными предложениями. В библиотеке Сан-Доминико богатейший выбор книг, а ее хранитель, дон Аннибале, искусный астроном. Чего же еще может желать Джордано?
– А деньги?
– Он не падок на деньги, монсеньер, это всем известно в монастыре. Если он приносит из дома дяди два или три дуката, он тотчас раздает их неимущим студентам…
– Жаль, жаль, жаль… – несколько раз повторил монах. – По твоим рассказам я вижу, что Джордано Бруно из тех избранных, кого Христос называл солью земли. Ну что же? Тем хуже для него! Если соль не солит, ее выбрасывают. Из полученных мной документов видно, что аббат Паскуа возлагает на Бруно большие надежды. Это верно?
– Да, монсеньер. Мессер Паскуа надеется, что Бруно станет светилом церкви и тем возвысит монастырь, а заодно и собственную персону аббата.
– Паскуа – наш старый враг, и мы ни в коем случае не должны допускать его возвеличения. Как жаль, что такой достойный служитель Бога, как отец Порчелли, не может одолеть аббата в их затянувшейся борьбе. – Прокуратор вздохнул. – Можно ли считать, что крушение планов отца Паскуа в отношении Бруно нанесет ему ущерб?
– Это будет одним из крупнейших его поражений!
– Тогда Джордано Бруно должен погибнуть!
– Я приложу к этому все свои усилия, монсеньер!
– Но будь мудрым, как змий, сын мой! Я предписываю тебе величайшую осторожность в выполнении приговора святой церкви. Гибель брата Джордано должна казаться случайной, и потому ты должен скрывать свою ненависть к нему. Я понимаю, – усмехнулся монах, – что ты не сможешь разыгрывать роль искреннего друга Бруно, но, по крайней мере, пусть думают, что ты забыл былую злобу и по-христиански простил врагу свое несчастье.
– Слушаю и повинуюсь, святой отец! – повторил Ромеро.
– Я знаю, что ты бескорыстен, как подобает служителю Бога, – с затаенной иронией сказал прокуратор, – но, когда Бруно умрет, ты получишь пятьсот цехинов, чтобы заказать мессы за упокой его грешной души…
Единственный глаз Ромеро радостно заблестел.
Аудиенция кончилась. Казначей ордена снабдил Хиля золотом на дорожные расходы, и тот отправился по доминиканским монастырям Испании и Франции разведывать, как там идут дела.
Ромеро вернулся в монастырь Сан-Доминико Маджоре осенью 1568 года. История с его доносом и позорным наказанием забылась, как и рассчитывал мессер Порчелли.
Глава девятая
Опасное поручение
В июне 1568 года после окончания двухгодичного курса логики Джордано был удостоен долгожданной степени магистра.[146] В доме Саволино по этому случаю произошло торжество, в котором приняли участие и родители Джордано, приехавшие из Нолы. На праздник были приглашены пансионские товарищи Бруно, жившие в Неаполе. В честь молодого магистра поднимались тосты, друзья предвещали ему славное ученое будущее, большую духовную карьеру, кардинальскую шапку…
Виновник торжества сидел задумчивый.
Мать с отцом еще гостили в Неаполе, когда Джордано явился в дом дяди и сообщил, что его возвели в сан субдиакона.[147] Это событие привело Фраулису в восторг. Ее сын – духовное лицо, он сделал первый шаг по ступеням, которые вознесут его высоко и приблизят к Богу… Простодушная женщина, трепеща от волнения, подошла к сыну под благословение.
Хиль Ромеро жестоко завидовал успехам Бруно. Правда, тот пока еще получал скудную пищу и жалкие гроши на покупку одежды и письменных принадлежностей, но испанец знал, что со временем, с получением следующих ученых и духовных степеней, к его заклятому врагу придут и слава и богатство. И эта мысль заставляла Ромеро строить самые кровавые планы расправы с Джордано Бруно. Но, помня наказ прокуратора, Хиль вел себя благоразумно, глубоко затаил свою ненависть и не раз в присутствии монахов дружелюбно говорил о Бруно.
В начале июля 1568 года судьба пришла на помощь Ромеро. Аббату Паскуа понадобилось послать надежного человека во Флоренцию – взыскать крупный долг в 3000 дукатов с настоятеля церкви Санта- Репарата. Как залог, у мессера Паскуа хранилась святыня – ноготь с большого пальца ноги святой Репараты, вделанный в золотой медальон с алмазами. Конечно, ценность реликвии составляла не оправа, великую цену в глазах верующих представлял нетленный ноготь святой, не раз совершавший чудеса в искусных руках патеров.
Эта история уже принесла аббату Паскуа много неприятностей. По старой дружбе с флорентийским настоятелем Эугенио Бальони мессер Паскуа дал ему деньги без разрешения прокуратора ордена. Сделка совершилась втайне, но дон Марио узнал о ней и немедленно послал донос в Рим.
Аббата вызвали в папскую столицу, ему объявили выговор и предупредили, что, если в назначенный срок он не взыщет церковное золото, это поведет к самым печальным для него последствиям.
Теперь мессер Паскуа серьезно думал, кого отправить за деньгами. На пути посланца ждало множество опасностей: испанские солдаты, германские ландскнехты, итальянские разбойники, владетели придорожных замков, не упускающие того, что плывет к ним в руки…
Но если даже гонец благополучно доберется до Флоренции, кто может поручиться, что он не присвоит себе полученные деньги и не сбежит с ними за границу? Уж очень велик будет соблазн!
«Мне нужен человек, честность которого выше всяких сомнений, – вздыхая, думал аббат. – Но как найти такого в монастыре?..»
Он перебирал в памяти своих сторонников одного за другим, но никто не казался аббату достаточно надежным. И вдруг его осенила мысль: Бруно! Да, только Джордано Бруно стоит выше любых искушений, только ему можно дать поручение, от выполнения которого зависит будущность Амброзио Паскуа.
Настоятель вызвал Бруно и предложил ему отправиться во Флоренцию за церковными деньгами.
– Сын мой, я буду с тобой откровенен, – сказал аббат. – Дело это крайне опасное. К великому сожалению, отцу приору известен срок, когда мой флорентийский друг должен уплатить долг. Конечно, ни
