26
Он стоял среди деревьев, обнаженный как Адам.
Но когда Ванесса подошла ближе, то поняла, что раздет Зеб только до пояса. Его мощное туловище блестело от пота. Это заставило Ванессу вспомнить день их первой встречи.
— Я нашла человека, который сможет позаботиться о дикой природе, — сказала Эбби год назад, когда ветеринар, присматривавший за экзотическими птицами, пустынными черепахами, домашними кошками, которые не давали размножаться мышам, а также лисами и койотами, иногда забредавшими на курорт, женился и уехал. Эбби обратилась в агентство по трудоустройству в Сан-Диего, те нашли Зеба и прислали Эбби его внушительное резюме. — Идеальная кандидатура. Он устраивал охоты в Кенни.
— Так он африканец? — с жаром спросила Ванесса, с детства мечтавшая о любовном романе с уроженцем Африки.
Эбби прервал телефонный звонок, и она успела сказать подруге только одно: этот человек прилетит вечерним рейсом. Представляя себе Сиднея Пуатье, Дензела Вашингтона и других африканцев, которых могла вспомнить, Ванесса два часа готовилась к встрече, перебирала наряды и в конце концов остановилась на марокканском бурнусе с золотой вышивкой. Пусть знает, что она его «сестра».
Когда Ванесса увидела негра, сошедшего с трапа самолета в пустынный вечер, ее сердце совершило кувырок. Пышные черные усы и солидная борода делали его еще красивее, чем ей представлялось. Не успел он ступить на землю, как Ванесса протянула ему руку и пылко приветствовала; мол, она очень рада, что отныне он станет частью здешней семьи. Она не давала бедняге вставить слово, пока сбитый с толку неф не вырвал у нее руку и не сказал, что он много слышал о здешнем гостеприимстве, но это уже чересчур. Тут за спиной негра появился другой мужчина, белый, и сказал: «Мисс Николс, наверно, вы ищете меня». Только после этого она поняла, что пала жертвой другого вида расовых предрассудков. В конце шестидесятых в Техасе Ванессу и ее друзей отказывались обслуживать в закусочных, предназначенных только для белых. Существовали даже отдельные питьевые фонтанчики. Нет, она не держала обиды на всех белых, потому что те тоже выходили на демонстрации, несли плакаты и помогали изменить дискриминационные законы. Но бедняжке и в голову не приходило, что цвет кожи имеет для нее большее значение, чем казалось. Африканец — значит чернокожий. Как может быть африканцем белый человек?
Скоро она узнала, что Зеб родился в Кенни в семье английских колонистов. Он не уезжал учиться в Англию, как дети других колонистов, а сидел рядом с местными детьми в школе миссии Ньери. Он говорил на суахили, носил рубашки, сшитые из ткани «канга», и рассказывал о плоскогорьях Кенни так, словно был туземцем. Впрочем, Зеб действительно был им.
От этого голова у Ванессы пошла кругом. Ее никогда не привлекали белые мужчины. Она не воспринимала даже светлокожих афро-американцев, предпочитая своих — черных, молчаливых, сильных и опасных. Во всяком случае, по внешнему виду. А тут перед ней стоял коренастый незнакомец пятидесяти семи лет от роду, с редкими волосами, но все еще очень мужественный, и пел дифирамбы континенту, который она обожала и мечтала когда-нибудь туда попасть.
Зеб не принадлежал к типу «сильных и молчаливых». Впрочем, нет: сильным он был, но далеко не молчаливым. Он любил поговорить, и его истории очаровывали многих гостей «Рощи». Но Ванесса чувствовала, что за красноречием Зеба скрывается какая-то тщательно оберегаемая тайна. Как этому человеку, умевшему непринужденно говорить и смеяться, удавалось создавать впечатление таинственности?
Ванессу интересовало именно то, о чем он не говорил.
Она вспомнила вечер, когда поняла, что любит его.
Он был пьян, сильно пьян. Его расстроила заметка в утреннем выпуске «Лос-Анджелес Таймс». На ярмарке в Нигерии было обнаружено девять тысяч фунтов незаконно добытой слоновой кости.
— Двадцать лет назад, — уныло говорил он, сидя за бутылкой виски, — в мире было больше миллиона слонов. Сегодня их осталось меньше половины. В некоторых странах — например, в Сенегале и Кот-д'Ивуаре — их истребили вчистую. Скоро их не останется вообще.
Он пришел в неистовый гнев, кричал, стучал кулаком по столу, а потом заплакал, вспоминая лучшие дни и Африку, которая ушла навсегда.
— Нас, белых охотников, называли убийцами. Но мы были единственными, кто наблюдал за порядком в национальных парках. Мы устанавливали правила — заказчики могли убивать только самцов, но не самок. Мы уважали свою добычу. Не разрешали бессмысленных и случайных убийств. Мы не церемонились с браконьерами и узнавали их с первого взгляда. А потом нас объявили вне закона, браконьеры хлынули в саванну, и теперь им некому помешать!
Эти слова тронули Ванессу до глубины души. Если он так переживает, то почему не возвращается в Африку и не борется за спасение животных? Это тоже было частью его тайны.
Она подглядывала за Зебом, стоявшим в листве у главного птичника. Он поднял шапочку, чтобы вытереть пот со лба. Это была бейсболка американской команды «Доджерс». Бейсбол был страстью Зеба. С апреля по октябрь он не пропускал ни одной игры. Эта его черта тоже казалась Ванессе очаровательной. Она поняла, что за всю жизнь никого так не любила. И никогда не была так несчастна.
Она никогда не сможет рассказать ему правду о себе.
Пройдя по тропинке, петлявшей среди вольеров, она остановилась рядом с цветущим гибискусом. Ее тело и душа ныли от желания, а в мозгу вертелась неотступная мысль: «Почему я не могу рассказать правду?»
Внезапно она вспомнила, что Эбби собирает вещи и готовится уехать, что детектив из отдела убийств всюду сует свой нос и что эта глава их жизни, кажется, кончается. Они с Эбби тридцать три года наслаждались относительной свободой, но теперь это время подошло к концу и никто из них не знает, что им принесет завтрашний день.
Может быть, ей предоставляется последний шанс поговорить с Зебом. Почему не рассказать ему правду о себе и своем прошлом?
При мысли об исповеди перед Зебулоном Армстронгом у нее заколотилось сердце. Неужели человек, который свято хранит свою тайну, не посочувствует ей? Он не склонен к тому, чтобы осуждать других. Кроме того, ее преступление было давним, и совершила она его в порядке самообороны.
«Да, — внезапно подумала Ванесса, ощутив прилив присущей ей смелости, — я все расскажу ему! Прямо сейчас, в этом укромном месте среди экзотических птиц и цветов, в солнечных лучах, пробивающихся сквозь листву, которая защищает птичник, в этом саду, нетронутом и неиспорченном, как Эдем, и чистом, как сама Африка! Расскажу сейчас, потому что завтра все может измениться и такой возможности уже не будет!»
Но когда Ванесса сделала шаг к Зебу, стоявшему к ней спиной и не догадывавшемуся, что она рядом, в конце тропинки появился кто-то, пришедший от северного входа в птичник. К Зебу устремилась длинноногая блондинка и закричала:
— Так вот где ты! Я проснулась утром, а тебя нет! — Курортница обвила руками его шею и крепко поцеловала в губы. Шокированная Ванесса следила за тем, как Зеб, не протестуя, поцеловал ее в ответ.
Она тихонько пятилась, пока не скрылась в гигантских папоротниках и не оказалась за пределами слышимости. Мало ли что наговорят друг другу эти двое…
Что за чушь пришла ей в голову? С чего она взяла, что между ней и Зебом может что-то быть? Они принадлежат к разным мирам, разным расам. Она напомнила себе, что Зеб — человек строгой морали, свято почитающий закон. Как объяснить, что человек, которого она убила, был мерзавцем и сутенером и что она сделала это, пытаясь защитить себя? Как объяснить, что она сожгла тюрьму Уайт-Хиллс, потому что там охрана издевалась над заключенными? Очень вовремя появилась эта блондинка. Она не дала Ванессе опростоволоситься.
