считал, лучше быть невидимым, неизвестным лидером, и когда работавшие на него люди на долгое время обосновались за решётками французских тюрем, ему удалось бежать из Франции, к тому же не с пустым карманом.
Он прибыл во Флинт Сити, штат Калифорния, отдохнуть от трудов праведных. Очень скоро он утомлся от безделья и решил попробовать себя в политике. Оценив политическую ситуацию в городе, он выбрал партию Фабиана как самую нежизнеспособную и купил её.
Несмотря на чрезвычайную осторожность в пору его деятельности в наркобизнесе, он не смог избежать минимума контактов с торговцами наркотиками, и один из них, ныне отбывающий двадцатилетний срок заключения, заговорил.
Полиция имела только смутное представление о его внешности, но О'Брайен знал, что за ним всё ещё охотятся. Любого рода реклама была для него опасна. Случайная фотография в местной газете может попасться на глаза офицеру дивизиона по борьбе с наркобизнесом, и О'Брайен на ближайшие, двадцать лет перейдёт на казённые хлеба.
Три благополучно прошедших года не разбаловали его. Он всегда избегал рекламы и предпочитал жить незаметно, как можно меньше встречаясь с людьми.
Ему льстило, что он управляет деятельностью процветающего города.
Избиратели же не имели представления о том, что именно он — тот человек, который дёргает за ниточки по известной степени определяет их жизнь.
У него было великолепное бунгало и огромный парк с тропическими растениями, спускающийся к реке. Всё это было окружено высокой стеной, и даже самые любопытные из прохожих не могли за неё заглянуть.
Комиссару полиции Говарду потребовалось двадцать минут быстрой езды, чтобы добраться до бунгало. Подъезжая к дому по длинной извилистой аллее, обрамленной клумбами георгин, он видел, как целый полк китайцев-садовников трудится, чтобы поддержать безупречную красоту парка.
Но парк в это утро не интересовал Говарда. Он знал, что неразумно было приезжать к О'Брайену. Подозревая, что деньги его были не слишком чистыми, Говард старался, чтобы его имя не было впрямую связано с именем О'Брайена, и если им надо было встретиться, заботился о том, чтобы при этом присутствовали и другие члены партии. Но сейчас ему надо было поговорить с О'Брайено наедине, и он понимал, что разговор этот доверять телефону нельзя.
Он затормозил у главного входа, вышел из машины, быстро миновал солярий и позвонил в дверь.
Дверь открыл слуга О'Брайена, Салливан, огромный боксер, в прошлом чемпион, в белом пиджаке и отутюженных чёрных брюках. В его глазах отразилось крайнее изумление, когда он увидел Говарда.
— Мистер О'Брайен дома? — спросил Говард.
— Дома, — ответил Салливан, отступая в сторону, — но он сейчас занят.
Войдя в холл, Говард услышал голос поющей женщины и сначала подумал, что это радио. Чистое сопрано изумительной красоты. Даже Говард, который не был ценителем музыки, понял, что голос необычайно красив.
— Скажи ему, что это очень важно.
— Лучше сами скажите, босс, — ответил Салливан. — Моя жизнь стоит гораздо дешевле, чем визжание этой курицы. — Он сделал знак идти по коридору, ведущему в большую гостинную. — Проходите, не церемоньтесь.
Говард прошёл коридор и остановился у открытой двери гостиной.
О'Брайен сидел, развалясь в кресле, со скрещенными на груди руками и закрытыми глазами.
У рояля возле открытого окна пела высокая, стройная девушка. Она была невероятно красива: блондинка С большими зелёными глазами, аккуратным точеным носиком и крупным чувственным ртом. На ней был белый кашемировый свитер и клетчатые бело-голубые джинсы.
Она пела какую-то смутно знакомую Говарду арию. Её текучий голос был богат интонациями и необычайно красив.
Он смотрел на неё не двигаясь, чувствуя, как учащается пульс. До настоящего момента он считал Глорию самой красивой женщиной в городе, но теперь вынужден был признать, что пальма первенства принадлежит этой девушке. Фигура её также была великолепна. «Как ему удалось найти такую красотку», — с завистью подумал Говард.
Тут девушка его заметила.
Её голос легко поднимался к самой высокой ноте, которую она должна была взять, когда их глаза встретились. Она вздрогнула, голос сорвался и пальцы застыли над клавишами.
О'Брайен открыл глаза, нахмурившись.
— Какого чёрта?.. — начал он, взглянув на неё, но, проследив направление её взгляда, медленно повернул голову и в свою очередь уставился на Говарда.
— Извините, что помешал, — сказал Говард, входя в комнату. — Мне надо с вами поговорить.
О'Брайен поднялся. Он не выказал удивления, увидев Говарда, но тот знал, что О'Брайен удивлён.
— Жаль, что вы не подождали, пока она закончит, — сказал он, подходя к Говарду и пожимая ему руку. — Но ничего. Музыка всегда была вашим слабым местом, не так ли, комиссар? Хочу представить вас мисс Дорман, моей будущей жене.
Девушка встала и подошла к ним. Её полные, сильно накрашенные губы расплылись в улыбке, но в глазах стыла настороженность. Говарду пришла в голову странная мысль: она его боится.
— Ваша будущая жена? — повторил он удивлённо. — Для меня это неожиданность. Поздравляю. — Он по жал её изящную, прохладную руку и улыбнулся О'Брайену. — Замечательно сработано. А я уж думал, что вы останетесь холостяком на всю жизнь.
— Я не торопился, — сказал О'Брайен, обнимая девушку за талию. — Она стоит того, чтобы её подождал, не правда ли? Гильда, это комиссар полиции Говард Он очень влиятельный человек, и я хочу, чтобы вы подружились.
— Ты ведь знаешь, Шон, теперь все твои друзья — мои друзья, — ответила Гильда.
О'Брайен рассмеялся.
— Красиво звучит, но ты не проведёшь меня. Я видел, как ты смотрела на некоторых моих так называемых друзей. В любом случае, с этим парнем будь поласковей. Мне он нравится, — он взглянул на Говарда. — Выпьем, комиссар?
— Да, но … — Говард взглянул на Гильду, затем на О'Брайена. — У меня к вам небольшое дело …
— О, теперь уж она вас наверняка полюбит, — сказал О'Брайен. — Ты слышала, киска? Дело!
— В таком случае, я вас оставлю, — сказала Гильда, освобождаясь от руки О'Брайена. — Только недолго, Шон.
Она пристально посмотрела на Говарда, улыбаясь ему. Затем вышла из комнаты.
Говард проводил её взглядом.
— Ничего, правда? — спросил О'Брайен, который всё замечал. Он знал слабость Говарда к молоденьким девушкам. — А какой голос! — Он подошёл к бару и приготовил два хайбола. — Не поверите, я нашёл её в ночном клубе, где она работала певичкой! Как только я услышал её голос, я убедил её заняться серьёзной музыкой. Сейчас она занимается Моцартом. Её слушал Франчелли и чуть не сошёл с ума. Он говорит, что через пару лет она будет выступать в театре «Метрополитен».
Говард взял стакан с виски и сел.
Он взглянул на О'Брайена.
«Красивый, дьявол, — подумал он. — Ему вряд ли больше сорока и, должно быть, стоит миллионов десять, если вообще чего-нибудь стоит».
О'Брайен был привлекателен и по-своему эффектен. Высокие брови и изящно подстриженные усы придавали но облику что-то демоническое.
— Что случилось, комиссар? — спросил он, присаживаясь на подлокотник кресла и покачивая ногой.
— Вы знаете о Лессингтон авеню, 25? — спросил Говард.