'Чем же дышать?' — Злоба нарастала внутри Голова гудела. Я кинулся на Юнга. Удары были необыкновенной силы. Так меня еще не бил никто. — Сядь! Я сел.
Закрой рот! Закрой нос! Я закрыл.
Дыши!
Стало понятно, что если Юнг снова начнет бить — не выдержу. Инстинкт самосохранения забился внутри, задевая органы. Все дрожало.
Дыши! — послышалось издалека, как будто из другого мира. Если я не перестану дышать, он снова ударит, но я хочу жить! Еще немного — и я потеряю сознание! Мозги бились в разные стороны. Сознание уходило, хотелось дышать. Но что было страшнее не дышать или удары Юнга — уже не понимал. Мозг затуманивался. И вдруг воздух, спасительный воздух, начал проходить через тело. Я задышал и открыл глаза. Рядом, внимательно глядя на меня, стоял, улыбаясь, Юнг.
Ну вот, дышишь, — сказал он. — Так и дыши! А я сидел, боясь оторвать руки от лица.
Опусти руки, Сережа, — попросил Юнг. Я молча держался за лицо. — Опусти руки! — приказал Юнг. Я держался за лицо.
Опусти руки! — Ну!
Сразу понял, что снова получу удар в голову. Руки медленно сползли вниз. И тут дошло, что дышу не дыша.
Слава Драконьей Пасти! — сказал Юнг — И не злись, Серый, у твоего Учителя просто нет времени. А ты должен выжить. А я — твой Мастер. Прости за жесткое исполнение. Но эта частица твоей жизни — у нас.
Я шагнул к Юнгу.
Мастер, — опустившись на колено, спросил я, — неужели все действительно так серьезно?
Серый, это тупик безумия. Учителю угрожает опасность. Мы должны его сберечь.
А ты мне веришь? Веришь или нет? Я кинулся к Юнгу и попытался схватить.
Захлестнула волна любви. Я ощутил оскорбление, которое не понимал. Но это было оскорбление!
Кинувшись к Юнгу, я промахнулся. Он захохотал, как ребенок, потом вдруг замолчал.
Серый, ты сумасшедший! У вас столько в больших юродах эмоций, что вы путаете нормы этикета, ритуалы, традиции, школы. Серый, скажи мне: вы действительно их путаете и не можете разобраться?
Я остолбенел. Потом упал снова на колено.
Ты прав, Мастер.
Юнг стад на колено рядом. Наши глаза встретились.
Встань! — И жесткий, безжалостный Мастер обнял меня. — Серый, нам нужно спасать Учителя. В опасности этикет должен умереть. Это мишура. Учитель надевает особые одежды для того, чтобы этим выстроить непробиваемую стену между собой и учениками. Серый, если для школы появляется опасность, стена рушится, ибо близкие эту стену не видят никогда, а чужие, которые ударялись о стену, в опасности исчезают. Серый, — он схватил меня за волосы и сильно дернул, — Серый, ты понимаешь — опасность! И рядом с нами — только близкие. Пойми, Сережа, — Юнг попросил почти жалобно: — Община в опасности.
Юнг… — И тут я наконец-то явно ощутил, что не дышит ни рот, ни нос. Стало понятно: теперь сильнее, чем был раньше.
На рассвете Юнг толкнул меня в бок. Открыв глаза, я увидел, что вход в нашу землянку серый. Встав и немного наклонив голову, чтобы не упереться в земляной потолок, я потянулся, глубоко вдохнув и выдохнув, выскользнул из убежища.
Юнг обрушился внезапно на спину. Удары были очень жесткие. Он бил и бил без остановки. Я катался прямо, влево, вправо, пытался откатиться от ударов, но они все равно доставали. Я вдохнул и, убегая, перестал дышать. Потом вдруг встал, не спеша, начал подставлять руки под удары. Они уже не казались такими быстрыми.
Ну что? Дышать научился?
— Да вроде бы.
Удар в пах был сокрушительным. Скрутившись, я завыл, как собака.
Лежал, наверное, полчаса.
Придя в себя, встал.
Юнг подошел ко мне, искренне засмеялся и нанес удар, который остановился в сантиметре от моей переносицы. Я даже не вздрогнул.
Ну, когда же!
Скоро! — сказал я. — Повтори, но с контактом.
Мгновенно после просьбы Юнг сделал боковой удар. Я удивился, что увидел его и прочувствовал.
Защитился.
Второй удар я принял двумя руками и дернул Юнга на себя, выбросив ногу ему в живот. Юнг ахнул и скрутился возле меня.
Нормально! — еле выдавил он.
Мне казалось, что взлечу над соснами. Ощущение блаженства и победы было неописуемым.
Юнг быстро встал. Все чувства пропали. Я снова вошел в стойку.
Да успокойся! — улыбнулся он. — Ох уж эта молодежь! Какие вы талантливые и способные! Но какие бываете неправильные! Пойдем, Серый. Нам нужно склонить колени перед Учителем. Я выполнил свою задачу. Но только ты запомни и пойми Мастера, который старше тебя на очень много лет. Я стал твоим другом, я буду тебя защищать в этой жизни. Понял?
Понял, — ответил я.
Дальний Восток влился в мою кровь, заполнив ее до предела. Я ощутил, что попал на родину. Но было понятно: только Учитель может открыть истинную правду, где родина. Через десять лет и несколько недель я начал понимать сосновые волны. Родина — это сложное понятие. Это тайна, проходящая сквозь жизнь.
К Учителю пойдем ночью.
Да ведь здесь же пару километров!
Тебя перестали оберегать. Сейчас ты идешь по своей судьбе. Она в твоем мире имеет много определений, но если коротко, — ты возле смерти. И обязан защитить себя. Но еще есть Учитель… Идем ночью.
Я понял.
Ночь в тайге очень черная. Нужно уметь смотреть и еще нужно уметь идти.
Несколько километров — это немного.
Когда мы подошли к тоннелю, увидели возле Няма странно одетого человека. Он был один. Здесь, среди деревьев, ничего смешнее быть не могло — строгий костюм. Ням позвал рукой и указал вперед. Мы зашли в тоннель.
Комната для совещаний. Было непривычно то, что увидел. В комнате за столом сидели незнакомые пожилые люди. Мы сели с Юнгом за стол. Я понял — сижу в пустоте. Эти люди ни о чем не думали. Оказывается, когда бывает напряженное состояние, это значит — окружающие думают. Если не думают — пустота, ощущение, которое описанию не подлежит.
Я не дышал в центре пустоты. Это было подобно лучшим моментам медитации. 'Да что же это?! Такие трудности, проблемы — и совсем чужой человек! Юнг не помог ничем. Избил, в одно мгновение научив ощущению опасности. Повысил технику, но главное, наверное, даст Учитель? Он появился с человеком в костюме. Все сидели за столом совещания. Ученики принесли чай. Чужой человек хлебнул, обжегся и поставил чашку. В его руках она была тоже чужой.
Все молчали. Я напряженно ждал хотя бы слова. Тишина была полной. И вдруг от человека в костюме побежали слова, нет, мысли.
'Я не понимаю, куда попал, кто эти люди. Если бы можно было остаться с ними! Будь проклята суета!'
Потом фразы разлетелись на слова, слова — на звуки. Внезапно все пропало.
Что будем делать? — Фраза возникла над столом застывшей молнией.
Как скажете. Учитель!
