вас появились сомнения в моей честности… а уж очень невероятно выглядит моя история целиком. Но теперь, когда доверие между нами, я уверен, окрепло, а в особенности после твоей, Рангар, победы над ядом эрры и повествования гранд-мага Ольгерна Орнета о случившейся двадцать лет назад трагедии со старшим братом нынешнего монарха, — теперь, я думаю, мои слова будут восприняты совсем иначе. Итак, я уже говорил, что покинул Венду из-за дамы… Это так, но причина отнюдь не в легкомысленной интрижке или сентиментальном любовном приключении. Хотя любовь была — искренняя, глубокая, безоглядная… она и сейчас переполняет мое сердце, но…
Фишур умолк, словно ему стало трудно говорить. Все слушали, никто даже и не притронулся к еде.
— Нет, так не пойдет. — Фишур оглядел притихших друзей и покачал головой. — Давайте вначале поедим, а уж потом я продолжу.
Любопытство, которое разжег Фишур, вызвало, как и следовало ожидать, прилив торопливости: с едой было покончено за считанные итты.
Фишур грустно улыбнулся:
— Не думал, друзья мои, что пробужу в вас такой интерес… Постараюсь быть кратким и не перегружать рассказ излишними эмоциями. Изрядный ловелас в молодости, несколько лет тому назад ваш покорный слуга неожиданно для самого себя влюбился по-настоящему. Избранницей моего сердца стала очаровательная Ульма, дочь герцога диль Тан-Коринфа. Она ответила мне взаимностью, я сделал ей предложение, ее родители не возражали… Казалось, все идет замечательно, ни одна тучка не затмевала небосвод нашего будущего счастья, вскоре должна была состояться свадьба… и тут-то это и случилось. Ульма очень любила танцевать и веселиться, стараясь не пропустить балов, во дворце… И вот однажды, буквально за месяц до свадьбы, на балу, устроенном Императором в честь совершеннолетия своего сына, сам монарх, этот пятидесятилетний развратник и блудодей, положил глаз на мою невесту. Поверьте мне, друзья, очень многие женщины, даже будучи чьими-то невестами или женами, не упустили бы такой шанс — еще бы, стать фавориткой самого Тора Второго Премудрого! Скажу более, их женихов и мужей — за очень редким исключением — весьма обрадовала бы подобная ситуация, ибо она означала для них карьеру, деньги, более высокие титулы… Но не такой была Ульма, и не таков оказался я. Моя невеста резко отклонила домогательства Императора, а когда об этом узнал я — в столице языки длинные, — то направил монарху письмо, где нижайше просил его величество оставить девушку в покое. Подчеркиваю — послание мое было составление в самом что ни на есть верноподданническом духе, однако, видимо, даже такое оно разъярило коронованную особу. Хотя скорее всего я слишком переоцениваю свою роль, и ярость нашего повелителя вызвала стойкость Ульмы. Как бы там ни было, он нанес удар… страшный удар… который, как теперь понятно, уже однажды принес ему корону. Но как и в тот раз, обвинить Императора оказалось решительно невозможно, все выглядело, как трагическая случайность… хотя глухие пересуды еще долго не утихали в свете. Вы уже, конечно, догадались, что произошло, — Ульму укусила эрра. Увы, я не знал тогда — да и кто знал? очень, очень немногие! — что произошло во дворце много лет назад и какая жуткая участь постигла старшего брата нашего Императора. Иначе я никогда бы не сделал того, что сделал…
Лицо Фишура обмякло, уголки губ задрожали. С огромным усилием он продолжал:
— Возможно, вы поняли и то, что я совершил в неведении, пытаясь любой ценой спасти любимую. Я человек небедный, у меня водились деньги, и немалые, отец оставил мне в наследство три поместья. И вот, собрав все деньги, драгоценности и заложив два поместья из трех, я купил полпинты онгры и дал умирающей выпить. О дальнейшем легко догадаться, вспомнив рассказ гранд-мага. Однако, когда я осознал, на какие муки обрек любимую, то совершил еще один шаг… В столице можно встретить много искусных и сильных магов, и с одним из них, магом-грандмагистром Калеваном Дором, меня связывали очень хорошие, почти дружеские отношения. Я обратился к нему и попросил погрузить Ульму в магический сон Кх'орга. Наверное, вам приходилось слышать об этом удивительном состоянии человеческого организма, когда все процессы в нем почти замирают, понижается температура тела, человек ничего не ощущает, и тем не менее жизнь не покидает его, и он может быть возвращен в нормальное состояние. Говорят, что сон Кх'орга может длиться сотни лет, а человек при этом стариться лишь на годы. Вот… теперь вы знаете почти все.
Фишур встал и отвернулся, необычно горбясь. Рангар тоже поднялся, подошел к Фишуру сзади и мягко обнял за плечи.
— Фишур, друг…
— Погоди, Рангар. Не надо меня успокаивать, я давно выплакал все свои слезы… Я должен закончить. Тот же Калеван, соединив Око Пророка с Магическим Кристаллом, сделал странное предсказание. Через два года, то есть в год Белого Мрурха, сказал он, в седьмой день третьего месяца Гор-Туарм, что следует за месяцем двух лун Зартаком, примерно в полдень, возле южных ворот вольного города Лиг- Ханора повстречается тебе человек, забывший свое прошлое. Путь этого человека будет лежать в Валкар. Я не знаю, продолжал маг, куда он направится потом, но ты должен следовать за ним, стать его спутником, тенью, другом, охранять его, ибо в конце концов путь приведет вас к Камню Жизни и Смерти. Только с его помощью ты сможешь вернуть Ульме здоровье и полноценную жизнь, а себе — счастье… Калеван запретил мне рассказывать кому бы то ни было о пророчестве до того, как сбудется его первая часть, и я с Потерявшим Память — а это, понятно, есть ты, Рангар, — не покинем Валкар. Все сбылось с невероятной точностью… и вот теперь уже я рассказал действительно все. Да, во избежание преждевременного разглашения тайны пророчества Калеван внедрил в мое сознание мощную магическую защиту. Думаю, именно этим, Рангар, объясняются те странности, с которыми столкнулся Ольгерн Орнет, когда погрузился в мой океан Либейи.
Несколько занов царило молчание. Затем заговорил Рангар:
— Мое сердце с тобой, друг. И если нам суждено найти легендарный камень, о котором упоминал и гранд-маг Ольгерн Орнет, он будет твоим.
Фишур обнял Рангара. На его глазах блестели слезы. Тангор и Тазор тоже уже стояли; у богатыря тиберийца как-то по-особенному смягчились черты лица, а в золотистых глазах залегла тень сострадания; рыцарь незаметно опустил забрало, скрывая даже маску, потому что на ней выступили предательские пятна влаги…
Когда четверо друзей тронулись дальше, некоторое время никто не осмеливался первым пришпорить тарха, чтобы увеличить скорость; предоставленные самим себе тархи неспешно рысили, и лишь легкий цокот копыт нарушал тишину.
Первым прервал молчание Фишур:
— Следует ехать быстрее, друзья, до наступления темноты нам надо добраться до перекрестка. Но перед тем как пощекотать шпорами бока наших тархов, хочу искренне поблагодарить вас всех… за то участие, что я почувствовал. Можно произнести много красивых слов, а можно просто обнять, как Рангар… посмотреть, как Тангор… или закрыть забрало, чтобы… впрочем, это не важно. А теперь — вперед, и да будет судьба благосклонна к нам!
После четырех тэнов стремительного аллюра, когда до Алфарского перекрестка оставалось не более двадцати лиг, зоркий Рангар первым разглядел в предвечерней дымке неподвижные фигуры всадников в полулиге по тракту.
— Странно, — пробормотал Фишур, когда Рангар сообщил об этом. — Мобильная застава? Сколько их?
— Я вижу восьмерых, — ответил Рангар. — Вряд ли их больше, поскольку местность как стол… даже рощ вблизи нет. Если это враги, то не думаю, что у нас возникнут серьезные проблемы. На всякий случай, Тазор, приготовь лук и стрелы и отстань шагов на десяток. Если дело дойдет до схватки, то твои меткие стрелы принесут гораздо больше пользы, чем меч.
Рыцарь кивнул, взял в руки лук и наложил стрелу, чуть притормаживая бег тарха.
— Ба! — удивленно воскликнул Фишур, когда они приблизились к всадникам. — На них форма гвардейцев Императора! Интересно, как и зачем они оказались здесь, за тысячи лиг от Венды?
— Очевидно, сейчас нам предстоит это выяснить, — спокойно произнес Рангар. — У меня такое впечатление, что эти гвардейцы или кто там еще дожидаются именно нас.
