их поняли и простили. Рангар надел свой синий бархатный костюм, а Лада… В гостиную комнату номера Карлехара она вошла, закутавшись в мужской плащ, но когда сбросила его…
Фишур и Тангор, по привычке относившиеся к ней как к рыцарю Тазору, ахнули в один голос. Карлехар, познавший блеск столичных балов и перевидавший немало прекрасных дам, медленно приподнялся да так и остался стоять. Рангар горделиво поглядывал на них, сияя глазами и улыбкой.
Ну что тут можно было сказать?
…Тяжелые иссиня-черные волны волос омывали тонкое, словно из лунного света сотканное лицо с ярко-синими звездами глаз и улыбкой — снежно-белым всплеском в сердце розового бутона. Тонкие брови вразлет, нежная округлость подбородка и шея, подобная царственному стеблю священного Лотоса… Сравнительно простое, без каких-то особых изысков и украшений платье не только не ослабляло впечатление неизъяснимой прелести, свежести и чистоты, подобно волшебному свету исходившее от девушки, но лишь усиливало его; так простая оправа только подчеркивает великолепие искусно ограненного бриллианта.
Карлехар преклонил перед Ладой колено и восхищенно произнес:
— Клянусь честью, вы восхитительны! Я знал, что вы симпатичны, предполагал, что можете быть очаровательны в своем истинном обличье… но о таком! Нет, о таком я и подумать не мог. И теперь считаю, что моя идея по поводу ужина в ресторане не вполне удачна… Вы вызовете фурор и самое пристальное внимание, это ясно, и в таком случае ваше появление как бы ниоткуда и исчезновение после ужина — а вам снова надо будет превратиться в Тазора — вызовут жгучий интерес и разного рода попытки разгадать вашу тайну… Все это может иметь последствия, которых мы все опасаемся.
Рангар помрачнел — эти очевидные соображения не приходили ему в голову, но теперь он осознал справедливость слов Карлехара.
Разочарованно вытянулось лицо у Тангора, он даже захлопал ресницами, как обиженный ребенок, у которого отобрали красивую игрушку; огорченно крякнул Фишур; у Лады синь глаз заволокло туманом, и она едва удержалась, чтобы не заплакать.
— Неужели ничего нельзя придумать? — звенящим от обиды голосом спросила она. — Мужчины, вы же умные, ну придумайте что-нибудь! Я так мечтала танцевать сегодня, быть сама собой, женщиной, а не пугалом в латах… Я не верю, что вы ничего не сможете придумать!
И она оказалась, конечно, права. Мужчины придумали. Да и могло ли быть иначе в этот сказочный вечер?
Примерно через полтора тэна после описанных событий из дверей номера Карлехара вышли пятеро мужчин в одинаковых дорожных плащах. Спустившись вниз, они сели на тархов и куда-то поскакали по кольцевой улице. Миновав три радиальные улицы, они свернули и подъехали к темному дому, у ворот которого стояла карета с задернутыми занавесками и гербами на дверцах, опознать которые затруднился бы даже знаток геральдики. Двое всадников спешились и заняли места в карете, которая тут же тронулась с места. Оставшиеся трое всадников поскакали следом.
Через некоторое время карета подъехала к еще одному дому без единого огонька. Один из пассажиров вылез из кареты и вошел в дом. Не прошло и двух иттов, как оттуда вышла дама в розовом плаще и в шляпе с густой вуалью. Возле кареты дама обернулась и помахала кому-то в доме рукой — наверняка тому мужчине, который туда перед этим зашел, как решил бы любой наблюдатель. Затем дама села в карету, где по-прежнему находился один мужчина, и возница щелкнул бичом. Теперь ему велели ехать к ресторану гостиницы «Обитель уюта».
На площади перед рестораном карета остановилась, из нее показался вначале кавалер, а затем и дама, которой кавалер почтительно подал руку и помог спуститься со ступенек. Тут же к ним подошли спешившиеся всадники. Это были Карлехар, Рангар и Тангор. Кавалер — не кто иной, как Фишур, — подвел даму к ним, после чего был совершен Ритуал Приветствия, и все пятеро вошли в ресторан. Такие сцены были не редкость, оттого происшедшее не привлекло особого внимания.
Сдав плащи в гардероб, четверо мужчин и дама прошли в главный зал ресторана. Конечно, он уступал «Гостеприимному двору» в Валкаре, но и здесь обилие света и зеркал рождало приподнятое, праздничное настроение. С поклоном и обязательными ритуальными фразами встреченные метрдотелем, вошедшие церемонно проследовали за украшенный цветами столик в глубине зала у стены, приняли от метрдотеля пухлую книжицу меню и только тогда позволили себе от души расхохотаться.
— Как говорят и моем мире, все прошло без сучка и задоринки, — сказал Рангар, смеясь. — В тебе пропал великий актер, друг Фишур. Нет, но как он семенил по мостовой, придерживая платье! Вылитая дама из высшего света!
— Вам повезло, что я оказался почти такого роста, как Лада, — буркнул Фишур, тем не менее весьма польщенный. — Иначе никакое актерское мастерство бы не помогло…
Ресторан постепенно заполнялся людьми. В основном это были нижние офицерские чины касты воинов с дамами и без, гладиаторы и торговцы — люди, волею судеб оторванные от домашних очагов, но которые могли позволить себе выложить пяток-другой золотых монет за удовольствие весело провести вечер. Аристократов с бросающимися в глаза фамильными гербами на камзолах Рангар не увидел (если они и были, то инкогнито), зато с неудовольствием отметил, что глаза мужчин в зале, как магнит, притягивает их столик. Предостережение Карлехара сбывалось. Впрочем, пока все происходило вполне благопристойно, тем более что многие воины узнали знаменитого полководца и приветствовали его с большим уважением. Так что исход возможной дерзости со стороны кого бы то ни было легко предугадывался: осмелившемуся на такую глупость быстро бы втолковали, что к чему, даже без вмешательства Рангара и его друзей. Поэтому вполне можно было спокойно расслабиться и увлечься непринужденной беседой, отменными блюдами и тонкими винами. А затем заиграл небольшой оркестрик, и полились мелодии, то томные и нежные, то озорные и веселые, и вначале отдельные пары не выдержали и пустились в пляс, но с каждым мгновением их становилось все больше, и вот уже волна всеобщего веселья захлестнула зал, и танцевали уже все: кружилась Лада, будто окруженная ореолом драгоценного сверкания, грациозно и абсолютно точно исполнял па незнакомого танца Рангар, куртуазные подскоки и реверансы Фишура заставляли учащенно биться сердца дам, чей возраст, увы, было невозможно уже охарактеризовать эпитетом «юный»; волнообразно в такт музыке изгибал свое большое мощное тело Тангор, закрыв глаза и мысленно перенесясь на какой-то родной тиберийский праздник, и даже Карлехар отчебучил нечто столь зажигательное, что вызвал восторг и одобрение у молодых офицеров, не только не подмочив этим свой генеральский авторитет, но и еще более возвысив его в их глазах. А в многочисленных зеркалах столь же лихо отплясывали изображения веселящихся людей, неисчислимо множа их число, и казалось, что танцует весь город… да что там город! Вся огромная страна от подпирающего небо Заоблачного хребта до красных песков восточного побережья…
Да, это был воистину прекрасный вечер, и Рангару он запомнился с какой-то необычайной, пронзительной ясностью: и беспечное, непринужденное веселье, и сияющие от счастья глаза Лады, и улыбки и смех, много улыбок и много смеха, и свет, и блеск, и вспышки магических фейерверков, и собственное всеобъемлющее, всепоглощающее чувство радости…
Наверное, он так хорошо запомнил все это, потому что более ничего подобного ему ощутить было не суждено.
Деос они покинули ранним утром, в сером мареве едва-едва занимающегося рассвета, громадной тусклой кляксой накрывшего мир и отодвинувшего в прошлое волшебный вечер и не менее волшебную ночь.
Малый срединный тракт, связывающий Деос со столицей магии Змеи Орнофом, убегал средь спящих еще рощ и полей и терялся в сизых складках утреннего тумана.
Снова день начинается с дороги, думал Рангар, а сколько их еще предстоит, таких дней? И что ожидает его на этом пути?
Цок-цок, цок-цок, высекают копыта. Мно-го, мно-го… Бе-да, бе-да…
Храм Сверкающих, издали похожий на громадный бриллиант, венчал высшую точку Верхнего города
