на свою хромоту и неуверенную походку, вскарабкался на поленницу, чтобы воткнуть головню в наиболее сухую ее часть в центре, где пламя быстро занялось. Но в тот миг я увидела в отце наполовину человека, наполовину жертву… и громко закричала. А память об этом осталась со мной навсегда.
Когда отец спустился, его встретили приветственными криками. Бросившись к нему, люди подняли своего короля на плечи и торжественно пронесли вокруг костра.
Волшебство, спасительное чудо всколыхнуло толпу, и ее восторг выразился в громких криках, прославляющих нашего спасителя.
Слишком слабая, чтобы вырваться из рук Нонни, я в ужасе и восторге откинула назад голову и увидела, что сквозь клочковатые облака осторожно пробиваются звезды. Это были первые звезды, увиденные нами за долгие месяцы, и я безуспешно пыталась рассказать Нонни о столь прекрасном зрелище, что-то бормоча и бессвязно жестикулируя.
Словно издалека, я видела, как она силой пытается успокоить меня. Потом кто-то забрал меня из ее рук, и я услышала грустные причитания Виды:
– Бедная крошка, она несомненно больна, как и ее мать… потрогай, она вся горит!
Толпа вокруг нас расступилась, люди растворились в сумерках, когда мы стали спускаться вниз по тропе. А потом появилась мама, поджидая нас с улыбкой майской королевы на лице.
– Иди же, Гвен, иди, помоги мне собрать цветы для короны, – звала она меня, смеясь и весело убегая вперед. Она была такой же радостной, как и всегда, и в ее приглашении было столько тепла и любви, что я улыбнулась и протянула к ней руки.
Это было последнее из того, что я запомнила за многие дни, и, приходила ли она той ночью на самом деле или была просто частью моего бреда, я не узнаю никогда, но с тех пор она больше не покидала меня.
8
БЕДИВЕР
Я настолько погрузилась в воспоминания, что даже не слышала, о чем говорила Бригит, пока она не потянулась ко мне и не взяла меня за руку. Горе той, давно прошедшей весны уступило место ритмичному топоту лошадиных копыт, звяканью уздечек и свежей зелени лесов вокруг нас. Я посмотрела на свою подругу – она внимательно рассматривала меня.
– С тобой все в порядке, Гвен? – спросила она, с тревогой хмуря брови.
Я кивнула, медленно возвращаясь к настоящему.
– Никакой хандры или грустных размышлений? Я не хочу всю ночь сторожить тебя, чтобы ты не сбежала, – сказала она полушутя.
– Не бойся… я вспомнила детство, а туда вернуться нельзя. И думала о матери… жаль, что ты не знала ее.
– Судя по рассказам Нонни и по редким замечаниям женщин, мне кажется, что я ее знала, – мягко сказала Бригит. – Кажется, что она была просто святой, если верить тому, что о ней всегда говорят.
Я улыбнулась при мысли о внезапном представлении о матери как о христианке. Верная, заботливая, смеющаяся, царственная, нежная, грациозная… у нее были все эти качества, и даже больше. Но покров самоотреченности и оторванности от мира, который носили христианские священники, был бы явно отвергнут моей матерью. Ее любовь к людям и теплое, неисчерпаемое чувство товарищества были частью того, что делало ее хорошей королевой, и я подумала, что она вряд ли изменила бы себе Вероятно, невозможно быть благочестивой христианкой и королевой одновременно.
– Ну, – рассмеялась я, – несмотря на все это, мать была почти такой же язычницей, как и тс, которые только появились.
Рысью подъехал первый рыцарь Артура с сообщением, что мы остановимся в таверне перекусить.
– И лошади отдохнут, – добавил он.
Таверна была старой и уютной. Дополнительные помещения были пристроены к зданию римского дорожного поста, и весь дом, казалось, съежился под толстой тростниковой крышей. Хозяева, должно быть, ждали нас, потому что столы были накрыты и на случай, если я захочу побыть одна, приготовлена комната. Лавиния считала, что будет более прилично, если нам подадут обед туда, но комната была маленькой и подавляла меня, заставляя чувствовать себя пленницей, поэтому я присоединилась к остальным, собравшимся на внутреннем дворе, где тоже расставили столы.
Я немного знала хозяина постоялого двора и его жену, поскольку они приезжали на заседания совета в Уотеркрук, когда двор останавливался там. Жена, крупная и добросердечная женщина, с радостью демонстрировала свое кулинарное искусство, несколько взволнованная тем, что ей приходится принимать таких благородных людей. Ее муж был настолько же аккуратен и подтянут, насколько неряшливой была она, и подавал в большом количестве добрый эль и медовый напиток явно для того, чтобы компенсировать отсутствие вина.
– Все самое лучшее, что у нас есть, для людей Артура! – объявил он, тем самым заработав рукоплескание людей, сопровождающих меня.
После обеда, состоящего из холодного мяса, сыра, ячменных пирогов и острых солений, хозяйка принесла пудинг, облитый вареньем из ягод.
Бедивер положил десерт в две миски и, подав одну из них мне, сел за стол напротив меня.
При ближайшем рассмотрении первый рыцарь Артура оказался моложе, чем я думала. У него было грубоватое лицо – из тех, что теряют пухлость в ранней юности. Его рыжевато-каштановые волосы походили на листья граба, пожелтевшие к осени, и, хотя со своими людьми он говорил на латыни, ко мне обращался на родном языке кумбрийцев. Бляха с изображением красного дракона, блестевшая на плече плаща, была единственным признаком его принадлежности ко двору Артура.
Он вежливо кивнул.
– Я надеюсь, что скорость, с которой мы едем, не утомительна для тебя?
– Вовсе нет, – сказала я, недоумевая, за кого он меня принимает. Возможно, женщины с юга действительно предпочитают путешествия в паланкине. – Я была бы только рада, если бы мы двигались чуть-чуть быстрее. Это возможно? – с надеждой спросила я.
– Боюсь, что нет, – ответил он с набитым ртом, – потому что Мерлин не хочет утомлять своего старого мерина, и нужно приглядывать за вьючными лошадьми. Но я посмотрю, что можно сделать, когда мы доберемся до главной дороги. – Его глаза прищурились в улыбке, когда он добавил: – Судя по всему, ты не из тех женщин, которые приходят в ужас от того, что надо ехать рысью?
Я ухмыльнулась от такого сдержанного высказывания и кивнула:
– Так и есть. Мне кажется, я с детства езжу верхом не меньше, чем хожу. И признаюсь тебе, что больше всего мне хотелось бы сейчас мчаться вскачь по пескам Рейвенгласса.
Потом я сообразила, что такое замечание могло быть неправильно истолковано, но Бедивер казался невозмутимым. Трудно понять, был ли он очень тактичным или просто невнимательным, и я напомнила себе, что не следует распускать язык.
– Вчера вечером нам была оказана честь слушать твоего барда, – продолжил Бедивер. – Я давно мечтал встретиться с ним.
– С Эдвеном? – Меня удивило, что о нашем семейном летописце знают за пределами королевства.
– Конечно, – подтвердил Бедивер. – Его слава дошла и до юга, и вполне заслуженно. Я всегда думал, что сам буду бардом, но предпочел стать воином. – Он закончил с десертом и поставил миску. – Надеюсь, то, что мы не стали дожидаться Владычицу, не слишком огорчило тебя. Поездка, конечно, стала бы не такой скучной, если бы среди твоих спутников было больше знакомых.
– Вовсе нет, – заверила я, тронутая его вниманием. Я вдруг поняла, что сопровождение незнакомой женщины, которая вскоре станет их королевой, – нелегкое дело для мужчин. Они знали меня так же мало, как и я их, и понятия не имели о моих потребностях и желаниях. Поэтому я постаралась успокоить Бедивера, сказав ему, что меня и Владычицу нельзя было назвать хорошими знакомыми, несмотря на то, что мы какое-то время знали друг друга.
– Я понял, что здесь, на севере, она обладает значительной властью и ее многие поддерживают, – заметил он. – Так, по крайней мере, считают при Дворе Артура.
Бедивер встал, и я надеялась, что тема разговора исчерпана, но он повернулся, посмотрел на меня, и мне не оставалось ничего другого, кроме как ответить.
