взбешен, чтобы заметить их замешательство или заботиться об этом.
— Вон! — визжал он.
Мегадиптис поклонился еще раз и покинул тронный зал. Гнетущее молчание воцарилось в тронном зале после его ухода.
Позже, в тот же день, Эйсталф утешал Сколопакса:
— Не беспокойтесь об этом, ваше величество. Вы поступили правильно. Все, что вы делаете, всегда правильно.
Гвардеец был высокий, светловолосый и мускулистый красавец с небольшой щеточкой усов и гладко выбритым подбородком. Сколопакс находил это особенно привлекательным.
— Конечно, правильно. — Король пожал плечами. — Разве я могу делать что-то неправильно?
Этой ночью во сне Сколопаксу привиделось невероятно красивое мужское лицо, склонившееся над ним. Его красота была настолько ослепительна, что рядом с ним поблек не только Эйсталф, но даже еще более привлекательный Вакхо. Почувствовав волнение, король глухо застонал. Было в этих глазах нечто… Затем незнакомец прошептал:
— Молодец, — и улыбнулся.
Это должно было подбодрить короля, но вместо этого Сколопакс почувствовал себя только хуже.
Ланиус назвал все буквы алфавита, ни разу не сбившись. Учитель просиял.
— Это просто замечательно! — воскликнул он. — Не мог бы также написать несколько букв для меня?
— Конечно, я могу. — Мальчик не пытался скрыть своего пренебрежения к заданию.
— Ты действительно можешь?
Это был первый урок, который учитель давал во дворце. До этого в течение нескольких лет он обучал детей знатных вельмож, от которых знания отскакивали, как от стенки горох. Встретить ученика, который не просто хотел учиться, но страстно жаждал знаний, было сродни чуду. Он достал перо, чернила и пергамент из своей сумки и попросил:
— Покажи мне.
— Пожалуйста.
И Ланиус написал. Как только он взял в руки перо, учитель понял, что малыш говорит правду. Написанные пятилетним ребенком буквы не отличались красотой, но, тем не менее, были правильными.
— Вот.
— Это… это в самом деле замечательно. — Учитель улыбнулся.
С тех пор как умер отец, и матери пришлось покинуть дворец, никто не хвалил Ланиуса.
— Я знаю намного больше, — сказал он, — я могу писать слова.
— Ты действительно можешь? — Учитель с трудом верил ему.
Малыш казался очень серьезным для своих лет. Слишком маленький, с огромными, как у котенка, глазами, он смущал печалью, которая светилась в них. Учитель попросил:
— Сделай одолжение, покажи мне.
«Я хочу, чтобы моя мама вернулась. Я скучаю по ней», — написал Ланиус. Буквы словно танцевали на строчке, и мысль была проста. Но многие ли дети его возраста могли выражать свои мысли так ясно? Немногие, и учитель хорошо это понимал.
— Ты на самом деле можешь писать! — воскликнул он. — Это потрясающе!
Снова Ланиус засветился от радости, услышав его похвалу. Затем он еще раз взглянул на учителя. В его глазах было не по возрасту много мудрости.
— Если я уже знаю все это, — спросил он, — зачем ты мне нужен?
Учитель закашлялся. Как бы самонадеянно ни звучал вопрос, он предпочел ответить серьезно:
— Ну, хотя бы потому, что, несмотря на то, что ты знаешь поразительно много для своих лет, я знаю еще больше.
Казалось, Ланиус не до конца поверил в это. Он спросил:
— И намного больше?
Учитель засмеялся.
— Ну, по крайней мере, ваше высочество, если я оставлю дворец, кто расскажет тебе, насколько ты умен?
— Ты прав, — тотчас согласился Ланиус, — ты должен остаться.
Учитель хвалил его. Если его будут хвалить за то, что он такой талантливый, он покажет все, на что способен.
— Учи меня!
Никто прежде не говорил с учителем с такой горячностью.
— Что ты хотел бы узнать?
— Все. Все на свете! Учи меня. Я хочу узнать все. С чего мы начнем?
Ланиус, казалось, был в отчаянии, как тонущий человек, цепляющийся за соломинку. Сопротивляться ему было так же невозможно, как отказать хорошенькой девушке, молящей о любви.
— Ваша светлость, я сделаю все, что в моих силах, — растроганно произнес учитель.
— Просто учи меня, — попросил Ланиус.
Грас был рад покинуть столицу Аворниса. Если бы он мог, то увез бы из города и семью. Ему не нравилось, что люди выбирали между Букко и Мегадиптисом. Это было то же самое, как если бы они принимали сторону тех, кто считал Ланиуса внебрачным одном, или тех, кто склонялся к тому, что он — законный наследник короля Мергуса и соперник Сколопакса. В любом случае это обещало беспорядки.
Как признание его заслуг в борьбе с ментеше, Граса назначили командующим флотилии. Никатор, его помощник на «Тигровой рыбе», сейчас командовал флагманом его флотилии.
— Все разрешится само собой, — говорил ему Никатор, когда однажды вечером флотилия остановилась в порту Ветерес.
— Как? — спросил Грас. — Ты можешь быть на стороне или одного или другого. Невозможно служить двум господам одновременно.
— Я понимаю, — спокойно ответил Никатор, — но дни Мегадиптиса сочтены. Очень скоро останется один Букко, и людям не придется выбирать.
— Сторонники Мегадиптиса объединятся. Люди говорили Мергусу, что он не имел права ссылать Букко, сейчас они скажут Сколопаксу, что он не должен был так поступать с Мегадиптисом. Они поднимут бунт, вот увидишь.
— Сколопакс пошлет солдат расправиться с ними, и все на этом закончится.
Никатор не любил усложнять жизнь.
— Может быть.
Грасу все казалось не таким простым, но он не хотел спорить с другом. Бросив серебряную монету на стол перед собой, он поднялся на ноги.
— Пошли. Время возвращаться на корабль.
— Хорошо, — отозвался Никатор, — я с тобой.
Ветерес располагался в верховье реки Туолы, несущей свои воды к подножию Бантианских гор. Путь на запад был закрыт для речных галер. Прежде земли на холме принадлежали Аворнису. Однако сейчас король фервингов Дагиперт владел бывшими западными провинциями Аворниса. Небольшой отряд фервингов, ведущих под уздцы горных пони, следовал по улицам Ветерса в сторону рыночной площади. Это были высокие широкоплечие мужчины, крупнее, чем большинство жителей Аворниса. Их длинные волосы касались плеч, а подбородки были гладко выбриты. Грас подумал, что это выглядит нелепо. Иностранцы иногда выглядели слишком нелепо. Хотя в том, что на боку одного из них покачивалась сабля, а руки другого сжимали алебарду, он не увидел ничего необычного. Но Грас не сказал ни слова. Аворнис и Фервингия сейчас не были в состоянии войны.
Никатор пробурчал, постаравшись, чтоб они не услышали его:
— Жалкие подонки.
В низовье реки еще несколько фервингов брели вдоль берега от одного причала к другому. Они так сосредоточенно разглядывали флотилию, что даже не заметили Никатора и Граса, шагавших за ними. Грас
