родством для нашей семьи.
— Кажется, есть. Мне следует поговорить с ним? Жена несколько раздраженно взглянула на него.
— Разве я стала бы упоминать определенную девушку, если б этого не хотела?
— Конечно нет, дорогая, — послушно произнес Грас. Он пригласил Лептуруса на ужин, сделав так, чтобы их было только двое, и никто им не мешал. Если старый гвардеец намеревался сказать что-то неприятное, Грас не хотел, чтобы это услышал кто-нибудь кроме него. Маршал напоминал ему старого медведя, медлительного, неуклюжего, но все еще способного сломать человеку шею одним ударом могучей лапы.
Они поужинали. Повар превзошел самого себя, приготовив перепелов, фаршированных мясом раков. Глазированный медом торт с засахаренными фруктами, последовавший за основным блюдом, был шедевром кулинарного искусства. Грас позаботился о том, чтобы недостатка в вине не было.
Лептурус опорожнил свой кубок, далеко не первый за вечер, и поставил его на стол.
— Итак, ваше величество, вы меня давно соблазнили бы, если бы я был хорошенькой девушкой, — проворчал он. — Но я не девушка и красотой никогда не отличался. Скажите, что вы хотите?
Грас сказал. Лептурус внимательно его выслушал, сам налил себе вина и сделал глоток. Молчание затягивалось. Наконец король не выдержал.
— Итак?
— Вы оказали мне большую честь, ваше величество, мне и моей семье, — сказал Лептурус и сделал еще глоток.
Снова пауза.
— Ну?
— Ваше величество, как я уже сказал, это — большая честь, вы поступаете весьма великодушно. — Маршал опять замолчал.
— Что еще ты можешь сказать? — Грас терял терпение.
— Ваше величество… — Лептурус снова приложился к кубку. Он вздохнул и продолжил: — Ваше величество, это — большая честь, как я уже говорил, но я вынужден ответить отказом.
Уж лучше бы старик молчал!
— Почему? — рявкнул король.
— Почему? — переспросил Лептурус. Он замялся, явно подбирая более вежливые слова, чтобы сказать то, что вынужден был сказать. Вероятно, он не нашел их, потому что ответ его был прямым. — Все дело в том, ваше величество, что моя внучка — очень милая девушка, и…
— И что? — перебил его Грас. — Ты считаешь, что она не будет счастлива с Орталисом?
— Я думаю, что она не будет даже в безопасности. То, что я о нем слышал… — Он покачал массивной головой.
— Не следует верить всему, что слышишь, — быстро произнес Грас.
— Я и не верю, не верю половине, даже четверти. Но более чем достаточно того, что остается. Я хочу, чтобы Спонса была счастлива, хочу, чтобы она была здорова. Большое спасибо, ваше величество, но я не могу принять ваше предложение.
Грас ожидал услышать от Лептуруса все, что угодно, только не прямой отказ. Он не стал даже возражать, когда маршал встал из-за стола и захромал к выходу из маленькой комнаты, в которой они ужинали. Сам он ушел не сразу, предпочтя напиться допьяна.
Впрочем, на следующее утро он все отлично помнил. Головную боль он пытался побороть вином, но не слишком удачно.
— Он ответил отказом, — сообщил он Эстрилде. — Сказал, что не хочет, чтобы Орталис женился на ней.
Жена поджала губы.
— Что ты собираешься делать?
— Не знаю.
«Если бы у меня была дочь-невеста, захотел бы я, чтобы она вышла замуж за Орталиса?» Ему был известен ответ на этот вопрос, но он не хотел признаваться в этом даже себе.
— Ты должен что-то сделать, — настаивала Эстрилда.
— Знаю.
На следующее утро он вызвал Лептуруса.
— Вы решили отрубить мне голову, потому что я не хочу, чтобы Спонса вышла замуж за вашего сына?
Старик говорил так, словно чувствовал любопытство, а не страх.
— Тебе решать.
— Я не передумаю, если вы это имеете в виду. Со мной делайте, что хотите, но Спонсу оставьте в покое.
— Я не это имел в виду. — Грас покачал головой. — Как ты относишься к ссылке в Лабиринт?
— Если я отвечу отказом, у меня остается только один выход? — Лептурус провел пальцем по шее.
— Боюсь, да.
«Ты понимаешь, что я должен что-то сделать. Ты оскорбил меня и мою семью. Я не могу притворяться, будто ничего не произошло».
— Я ничего не имею лично против вас, ваше величество, — сказал маршал. — Вы оказались неплохим человеком, честно говоря, лучше, чем я ожидал. Но этот ваш сын… — Он покачал головой. — Чем больше буду говорить, тем хуже мне будет, так что лучше я помолчу.
— Да, так будет лучше, — кивнул Грас, хотя сомневался, что Лептурус может сказать об Орталисе то, чего не приходило ему в голову. — Так ты согласен на ссылку?
— Да, согласен, если вы позволите. И благодарю вас за это. Я не совсем готов навсегда распрощаться с миром.
— Хорошо. Через день или два мы объявим об этом. Лептурус кивнул и неторопливо вышел. Они словно говорили с Грасом о видах на урожай и налогах, а не о выборе между ссылкой и казнью. «Старый гвардеец хорошо знает правила игры, — с облегчением подумал Грас — Остается только надеяться, что Эстрилда признает такое наказание достаточно строгим».
Король Ланиус знал о королевском «мы». Знал, но не помнил, использовал ли его когда- нибудь. Сейчас ситуация этого настоятельно требовала. Посмотрев на Граса ледяным взглядом, он сказал:
— Мы тобой не довольны.
— Правда?
К глубочайшему разочарованию Ланиуса, у его тестя оказалась не только толстая, но и скользкая кожа. Оскорбления не могли пробить ее, они скатывались как с гуся вода. Грас только пожал плечами.
— Мне очень жаль это слышать, ваше величество.
— Как ты посмел сослать Лептуруса? — прорычал Ланиус. Он уже не мог, да и не хотел сдерживать ярость.
— Как я посмел? — Грас снова пожал плечами. — Все просто, я должен был либо сослать его в Лабиринт, либо казнить. Я рад, что не пришлось сделать последнее.
— Почему ты так поступил? — не сдавался Ланиус. — Он охранял меня всю жизнь!
— Я знаю, — терпеливо произнес старший король. — И вовсе не рад, что пришлось принять такое решение, но он оскорбил меня и мою семью. Я не мог просто улыбнуться и сделать вид, что ничего не произошло.
— Что именно он сделал?
Лептурус оскорбил короля? Такое просто невозможно! Грас ответил:
— Я предложил ему брак между Орталисом и его внучкой Спонсой. Он отказался. Что это, если не оскорбление?
«Правильно сделал», — первая мысль, которая пришла Ланиусу в голову, но он быстро сообразил, что не может озвучить ее отцу Орталиса.
— О! — произнес он вместо этого, понимая, что такой нейтральный ответ не мог навлечь на него беду.
