— Извините, но колдовство здесь не поможет. Вам нужно чудо, а на это способны только боги.
— Какая жалость! Мне действительно необходимо знать. — Он объяснил почему, закончив: — Это заставляет людей отказываться от брака их дочерей с Орталисом.
Вероятно, не только это заставляло их отказываться, но Грас предпочитал дальше не распространяться. Алса нахмурилась, размышляя.
— Может быть, я смогу заставить вашего сына вспомнить спор. Этого достаточно?
— Сделай это здесь и сейчас! Или нужны специальные приготовления? Только… пусть он потом забудет об этом.
— Здесь и сейчас… где-нибудь в тихой комнате, все равно в какой. В этом нет ничего сложного.
— Отлично. Мне действительно необходимо это знать. — Грас позвал слуг и приказал каждому из них по очереди: — Найдите принца Орталиса. Если он во дворце, скажите, что я хочу видеть его немедленно. Понятно?
Судя по тому, как разбежались слуги, им было понятно. Алса спряталась в ближайшей комнате. Орталис появился буквально через несколько мгновений после того, как колдунья скрылась за дверью.
— Что тебе нужно? Я не сделал ничего плохого. «По крайней мере, в последнее время», — подумал Грас.
— Я хочу поговорить с тобой, — ответил он, указывая на дверь, за которой скрылась Алса. — Сделаем это здесь.
— Чем ты опять недоволен? Ты всегда подозреваешь меня, но на этот раз я ни в чем не виноват. Я не сделал ничего плохого. — Судя по тону, сын говорил правду.
— Значит, все в порядке, бояться нечего, — спокойно отозвался Грас. — Пошли.
Орталис не выглядел слишком довольным, но спорить не стал. Едва он заметил колдунью, как та произнесла:
— Замри, Орталис, сын Граса, сына Крекса!
И Орталис замер, словно его ноги примерзли к полу. Застыло и его лицо. Грасу совсем не понравился его укоризненный взгляд, и он был рад, что сын не будет помнить о колдовстве.
— Я могу задать ему вопрос? — едва слышно спросил он.
— Задавайте. Он ответит правду, а потом забудет об этом.
— Спасибо, — сказал Грас и повернулся к Орталису. — Ты слышишь меня?
— Я слышу тебя, — ответил тот глухим голосом.
— Хорошо. Какова была причина вашего спора с Ансером?
— Какого спора?
Грас немного подумал и сказал:
— Скверного. Того, о котором никто не должен знать.
Когда принц замолчал, Грас понял, что узнал больше, чем хотел.
— Ты говорил об этом серьезно или шутил? — едва слышно спросила Алса.
Даже магия долго не могла заставить Орталиса говорить.
— Я не знаю, — сказал он наконец. — Мне казалось, что это хорошее развлечение, — он пожал плечами, — но людям почему-то такие вещи не нравятся.
— Людям почему-то такие вещи не нравятся, — с горечью повторил Грас. — По крайней мере, он это понял. Может быть. — Он подал знак Алее. — Пусть он очнется.
Колдунья пробормотала заклинание и выскользнула из комнаты, прежде чем Орталис пошевелился, заморгал и кивнул отцу.
— О чем ты хотел со мной поговорить?
— Так, ни о чем, — сказал Грас и вздохнул. — Ничего серьезного.
— Вот видишь? Я же говорил. Я не сделал ничего плохого. — Орталис с важным видом закрыл за собой дверь.
Почти сразу же вернулась Алса.
— Итак?
— Ну. — Грас развел руками. — Я полагаю, что ему еще рано жениться.
Усатые обезьяны смотрели на кружившийся за окном снег. Тщательно закрытый камин поддерживал в комнате тепло. Зверьки не знали, что такое плохая погода, но зрелище явно интересовало их. Их черные глазки иногда останавливались на Ланиусе, словно спрашивая, какое он имеет ко всему этому отношение.
— Простите, — сказал он. — Но я не могу заставить снег исчезнуть.
Судя по одинаковому выражению их мордочек, похожих на человеческие, как и у котозьянов, они ему не поверили. Человек отвечал за еду и питье, почему он не ничего не мог сделать с погодой?
— Мне очень хотелось бы ее изменить, — сказал он. — Поверьте, очень хотелось бы.
Одна из них повернулась к нему спиной, совсем как обиженный человек. Потом обе придвинулись поближе к огню. Вспомнив, о чем предупреждал подаривший обезьян черногорец, Ланиус надеялся, что с его помощью они благополучно переживут холодное время года.
От стука в дверь уши обезьян задергались.
— В чем дело? — крикнул Ланиус.
Слуги давно перестали врываться в комнаты, в которых жили животные. Пусть Аворнисом правил Грас, но здесь королем не только по титулу был Ланиус.
— Скорее, ваше величество! — услышал он голос Бубулкуса. Если он усвоил урок, его усвоили и остальные слуги.
Ланиусу не хотелось уходить.
— В чем дело? — повторил он.
— Скорее! — в свою очередь, повторил Бубулкус и ничего не добавил.
Выругавшись едва слышно, Ланиус оставил обезьян. В коридоре было значительно холоднее, чем в их комнате. Его голос был не менее холодным, когда он повторил вопрос:
— В чем дело? И почему ты не ответил мне сразу, как только я спросил?
— Почему? Потому что не хотел орать на весь дворец, чтобы все услышали. Вот почему. — Как обычно, Бубулкус был полностью уверен в своей правоте, но продолжил, прежде чем Ланиус вышел из себя: — Принц Орталис и ее величество королева, я имею в виду вашу жену, а не королеву-тещу, жутко ругаются. Если бы вы могли это прекратить…
— О боги!
Орталис уже давно не ссорился с Сосией, но в плохом настроении представлял опасность для всех окружающих, в этом Ланиус не сомневался.
Брат и сестра так громко кричали друг на друга, что Ланиусу не составило труда по их голосам найти комнату. Бубулкус предусмотрительно держался в нескольких шагах позади. С огромным облегчением молодой король увидел, что все ограничивалось только криками. Орталис не ударил сестру не только кулаком, но даже ладонью.
— Что здесь происходит? — грозно спросил Ланиус. Сын Граса мгновенно повернулся к нему.
— Может быть, она говорит правду. Может быть, ты во всем виноват.
— Может быть, ты проклятый богами идиот! — рявкнул Ланиус. У Орталиса отвисла челюсть. Зять обычно не отвечал грубостью на грубость. — По крайней мере, — продолжил король, — ты ведешь себя как идиот. Чем вызвана эта бессмысленная ссора?
— Кто-то проговорился, — угрюмо произнес Орталис. — Кто-то сказал отцу о том, о чем поклялся молчать.
— Сколько раз можно повторять, Я ничего ему не говорила!
— Я тоже, — сказал Ланиус. — Остается Ансер.
— Он утверждает, что тоже не говорил. — Глаза Орталиса сверкнули бешенством. — Но кто-то сказал, потому что отец обо всем знает. Я уверен в этом. Он странно смотрит на меня, постоянно поучает. Я больше не могу этого вынести. Он сам не замечает, что делает, а я уже схожу с ума.
— Я не имею к этому никакого отношения. — Сосия покачала головой.
— Я поклялся, что буду молчать, — сказал Ланиус, — если ты сдержишь свое обещание. Ты сдержал его?
