— Да! — Орталис едва не взвыл. — Я держал рот на замке и не сделал ничего плохого, совсем ничего. Но отец узнал. Не знаю как. Кто-то должен был ему сказать. Кто-то из вас троих. — Он свирепо посмотрел на Ланиуса, потом на Сосию. Ансер тоже удостоился бы такого взгляда, если бы был с ними.
— Мы ничего не говорили, и Ансер, вероятно, тоже, если клянется в этом. Он не стал бы лгать.
— Кто-то сказал, — повторил Орталис. — Иначе быть не может.
— А если Грас узнал об этом при помощи колдовства? — предположил Ланиус.
Часть ярости, совсем небольшая, исчезла из взгляда Орталиса.
— Возможно, — неохотно согласился он. — Об этом я не подумал. Возможно, вы правы. Попытаюсь выяснить. — Его поза стала менее напряженной. Казалось, он уже не собирается наброситься на свою сестру или ее мужа. Он даже кивнул Ланиусу, почти дружелюбно. — Спасибо.
— Пожалуйста, — ответил молодой король спине шурина.
— Давно я не видела его в такой ярости, — заметила Сосия, когда за Орталисом закрылась дверь.
— Не хотел бы я стать свидетелем очередного приступа. — Ланиус покачал головой. — Невозможно предугадать, что он сделает, когда находится в таком состоянии.
— На месте отца я постаралась бы, чтобы Орталис никогда не узнал о колдовстве, — сказала Сосия.
— На месте твоего отца я не позволил бы Орталису узнать, что мне известно что-то не совсем обычное.
— Как бы мне хотелось ничего не знать! — Сосия поморщилась. — Как бы мне хотелось, чтобы знать было нечего. Как бы мне хотелось… чтобы Орталис был нормальным человеком.
— Слишком большие надежды.
— Он стал немного лучше. — Ланиус кивнул, потому что жена говорила правду. — Даже здесь он не совсем вышел из себя. И сразу же успокоился, когда услышал от тебя объяснение, о котором не подумал. — Ланиус снова кивнул. Сосия говорила так, словно хвалила ребенка, который, наконец, вымолвил «мама» в шесть или семь лет. Он уже хотел сказать об этом, но вовремя заметил, что глаза женщины полны слез.
Он промолчал.
Через несколько минут вошел Крекс. За ним прошлепала Питта. Сын бросал вверх кожаный, набитый перьями мяч и ловил его, вернее, чаще ронял. Когда мяч падал на пол, его хватала Питта. Крекс отобрал мяч и бросил его в Ланиуса. Король попытался поймать, но промахнулся. Крекс побежал за мячом, но его схватила и прижала к себе Сосия.
— Отпусти меня! — пронзительно крикнул мальчик.
— Чуть позже.
— Сейчас!
Мать еще крепче прижала его к себе. Он вывернулся, отобрал мяч у Питты и бросил его отцу. Ланиус снова не смог его поймать и расхохотался. Сосия прижала к себе Питту. Ланиус пощекотал проходившего мимо Крекса. Сын взвизгнул, и отец засмеялся еще громче.
29
ПЕТРОСУС выглядел не слишком веселым. Казначей показал на окружавшие королевские дворец сугробы.
— Ваше величество, — сказал он, — в такие зимы крайне сложно исполнять ваш закон, касающийся покупки знатью земель мелких фермеров.
— Не уверен, что понимаю тебя, — сказал Грас, который был уверен, что не понимает. — Какое отношение имеет погода к соблюдению или несоблюдению законов?
К его удивлению, у Петросуса имелся не просто ответ, но разумный ответ.
— В суровые зимы мелкие фермеры часто терпят убытки и влезают в долги. Поэтому они часто желают продать свою собственность. И самыми реальными покупателями оказываются дворяне, не так ли?
— Гм-м. — Грас подергал себя за бороду. — Может быть, следует внести дополнение в закон? Пусть они сначала попытаются продать земли родственникам или соседям, прежде чем обратиться к дворянам.
— Это может оказаться полезным, — рассудительно заметил казначей. — Правда, не знаю насколько, потому что, скорее всего, родственники и соседи будут испытывать такие же трудности. Вы так не думаете?
— Мне бы хотелось, чтобы в твоих предположениях было меньше здравого смысла, — сказал Грас. — Пусть Стурнус напишет дополнение к закону. Может быть, оно ничего не даст. Но узнаем мы об этом, только если попробуем, не так ли?
— Согласен, ваше величество, — ответил казначей. — Должен сказать, что восхищаюсь вашим оптимизмом.
— Мы должны попробовать, — продолжал Грас. — Если не получится так, как хотим, попробуем что- нибудь другое, вот и все. — Его смех не был лишен самодовольства. — Я — мастер на все руки, Петросус. Вожусь с чем-нибудь, пока не добьюсь своего или пока не увижу, что ничего не получится, сколько бы я ни возился.
— Я это заметил. — Судя по тону, его слова трудно было посчитать похвалой.
— Ступай.
Казначей мог считать Граса полным тупицей, но выполнял приказы только потому, что они были приказами короля.
«Если бы правил плохой монарх, такой человек мог бы оказаться крайне опасным», — подумал Грас. Он надеялся, что не был плохим королем. Он не считал себя таким, но какой правитель согласился бы на это? Даже Сколопакс — самый плохой король в истории — наверняка не сомневался, что отлично справляется со своими обязанностями.
Закончив дела с Петросусом, Грас вернулся к себе. Играть с внуками было значительно веселее, чем обсуждать налоговую политику с казначеем. Вернее, было бы веселее, если бы у него была такая возможность. Сначала он встретился с Эстрилдой.
Они слишком давно были женаты, чтобы он сразу обратил внимание на ее словно застывшее лицо. Это оказалось ошибкой.
— Я узнала позже, чем должна была узнать, — начала она без вступления, — что колдунью Алсу бросил муж.
— Правда? — удивленно отозвался Грас, все еще надеясь избежать беды.
Надеждам не суждено было сбыться.
— Правда, — кивнула Эстрилда. — Я узнала также, почему он так поступил.
— Правда?
Он надеялся, что пока он повторяет это слово, произойдет хоть что-нибудь, например объявление войны Фервингией, и это обстоятельство даст ему шанс на спасение… но тщетно.
— Да, узнала. И я скажу тебе, что об этом думаю.
— Что?
Жена говорила спокойно и разумно, и это вселяло в него надежду.
Как оказалось, тоже тщетную.
— Вот! — крикнула она, влепив ему пощечину, от которой у него запрокинулась голова. И только после этого женщина разрыдалась.
А затем… да, она попыталась ударить его еще раз. У Граса звенело в ушах, но ему удалось схватить ее за запястье.
— Достаточно. Это было… понимаешь… так случилось.
— О, не сомневаюсь в этом. Отпусти меня, ты…
Эстрилда обозвала его такими словами, которые не подобало произносить даже Никатору, не только собственной жене.
Когда Грас отпустил ее руку, жена опять попыталась ударить его, но снова его пальцы сомкнулись на ее запястье.
— Прекрати!
— Почему я должна прекратить? Ты ведь не прекратил.
— Все было не так, — попытался оправдаться Грас.
