скоро она поняла, в каком кармане Ланиус хранит лакомство для котозьянов. После этого уберечь еду стало почти невозможно. Она могла вытащить кусочки сушеного мяса любой из своих четырех лап и затем вскарабкаться туда, где Ланиус не мог ее достать. Хваталка с легкостью могла ускользнуть от Ланиуса. Но спрятаться от Бронзы и Паука было гораздо трудней. В отличие от людей ее мать и брат были так же проворны, поэтому котозьянке приходилась глотать второпях, чтобы не быть битой и не потерять лакомство.
Как-то Сосия наблюдала за тем, как Хваталка убегала с лакомством от Паука, который сумел нагнать ее и отобрать угощение. К изумлению Ланиуса, его жена покинула комнату с котозьянами в слезах. Он не посмел спросить ее, что случилось. Однако ночью, лежа рядом с ней, услышал неожиданное признание:
— Это напомнило мне те времена, когда я и мой брат были детьми.
— Что напомнило? — И, тут же поняв, о чем она говорит, воскликнул: — Ох!
Сосия кивнула:
— Да, Орталис мог быть очень… жестоким.
Насколько Ланиус мог судить, Орталис не изменился с тех пор. Молодой король очень быстро понял характер сына Граса и старался иметь с ним дело как можно реже. Принц оставался абсолютно безучастен к делам королевства, и все свое время посвящал беспрестанному преследованию служанок. Некоторые наскучивали ему очень быстро, другие всячески старались избегать его. Несколько девушек покинули дворец и постарались затеряться в городе или даже за его пределами. Что такого мог сделать Орталис?
Король Дагиперт подошел к границам королевства. То, как повел себя Грас, показалось Ланиусу немного странным. Его компаньон на троне послал кавалерию, чтобы удержать армию врага у границы, но приказал своим генералам не начинать решающей битвы.
— Почему ты не хочешь сразиться с ними? — спрашивал он Граса. — Ты же был избран защитником Аворниса?
— Да, и я должен сохранить армию боеспособной, — раздраженно ответил старший король. — Воевать на два фронта намного сложнее, чем попытаться расправиться с каждым из негодяев отдельно. Некоторые солдаты, которых я собирался послать против Дагиперта, перешли на сторону Корвуса и не подчиняются моим приказам. Я не могу послать всех верных мне людей на борьбу с подлым изменником, тогда некому будет сдерживать Дагиперта. Ты понимаешь, о чем я говорю, ваше величество?
В устах Граса это обращение прозвучало как упрек. И, пристыженный, Ланиус кивнул: да, он все понимает.
— Корвус не стал бы восставать против меня, — заметил он.
— Может, ты и прав, а может, и нет. Корвус всегда поступает так, как ему хочется, думая только о своих интересах. И Коракс ничем не лучше. — Грас с горечью взглянул на Ланиуса. — Мне неприятно напоминать тебе об этом, ваше величество, но я никогда бы не посягнул на трон, если бы мне не пришлось защищать свою жизнь от твоей матери. Я уверен, тебе все равно, что случится со мной. — И прежде чем Ланиус успел возразить, он добавил: — Однако подумай о том, что твоя мать сделала бы с Сосией, расправься она со мной?
Ланиус не задумывался об этом прежде. Как его мать поступила бы с семьей сверженного короля? Он не знал наверняка, но исторические хроники предлагали несколько вариантов, каждый из которых был довольно печален. Юный король не был без ума от Сосии, но она нравилась ему. Допустив на миг возможность расправы, он почувствовал, как все перевернулось у него внутри. Но Грас не оставлял его в покое.
— Ты понимаешь, что я имею в виду? В этой игре, ваше величество, я сражаюсь за свою жизнь. И не забудь…
— О чем?
— Я сражаюсь и за твою жизнь также.
— Ну и ну, — говорил Грас улыбающемуся всаднику, что стоял перед ним. — Я помню тебя, полковник Гирундо. Ты достиг многого с тех пор, как мы виделись в последний раз.
Улыбка Гирундо превратилась в широкую жизнерадостную ухмылку.
— Я подумал то же самое о вас, ваше величество, если хотите знать правду.
— Я всегда хочу слышать правду. Жизнь достаточно трудна и без игры в прятки. Когда ты начинаешь лукавить… — Он покачал головой. — Поэтому скажи мне честно, что мы можем поделать с Дагипертом и фервингами?
Довольная ухмылка снова превратилась в улыбку, но и та не смогла долго удержаться на красивом лице Гирундо.
— Правду? Мы можем совсем немного. Только то, что вы уже делаете, — не давать им прорваться вперед, устраивая короткие стычки с теми, кто отваживается пересечь линию обороны. — Он пожал плечами. — Если мы попытаемся вступить в открытый бой, он нас растопчет.
— Я надеялся услышать другое, — мрачно произнес Грас. — Я — моряк и мог упустить что-нибудь важное, рассуждая о битве на суше.
— Боюсь, что нет, — ответил Гирундо. — Или я тоже это упустил.
— Тогда делай то, что в твоих силах. Мне придется защищать наш тыл от Корвуса, в то время как Дагиперт пытается прорваться с фронта.
— Это будет непросто. Ваше величество, вы не жалеете, что стали королем?
— Я не особенно к этому стремился. Мне пришлось это сделать, чтоб спасти свою жизнь. И сейчас, когда я на троне, будь я проклят, если позволю этому самодовольному мерзавцу графу Корвусу свергнуть меня.
— Ох, милый, милый Корвус, — поддержал его Гирундо — Он всегда знал, как вызвать всеобщую любовь, не так ли?
— Если тебе угодно так это назвать… — Грас усмехнулся. — Отправляйся и не давай скучать фервингам, а я посмотрю, что можно сделать, чтобы наша знать не слишком нам мешала.
— Мне повезло больше: сражаясь, я буду знать, что мои враги предо мной. Вам же лучше поглядывать себе за спину.
Он отсалютовал, поклонился и отправился в путь. Отданный ему приказ был предельно ясен, и полковник собирался исполнить его с честью.
Честно говоря, король Грас предпочел бы, чтобы его подчиненный не был так прямолинеен. Как много людей, уверявших его в своей преданности, на самом деле молятся Олору и Квиле или даже Низвергнутому о его падении и восшествии на престол Корвуса? Гирундо мог отличить аворнийцев от фервингов и понять, где враг. Если бы и в гражданской войне все было так просто.
«Я не могу узнать, кто предан мне, а кто готовит измену, прикрываясь лживыми улыбками, — думал Грас. — Но я знаю того, кто сможет».
Он вызвал колдунью Алсу, и та склонилась перед ним в глубоком поклоне.
— Чем могу служить, ваше величество?
— Можешь отбросить эти церемонии, — произнес Грас отрывисто. — Ты спасла мою жизнь от опасности, о которой мне даже страшно вспоминать. Если это не дает тебе права обращаться со мной как с обычным смертным, а не как с существом из золота и слоновой кости, то я не знаю, что должно случиться еще.
Она наклонила голову вбок, внимательно разглядывая его. Ее взгляд производил странное впечатление: казалось, он пронизывал насквозь, лишь вначале задерживаясь на лице. Это продолжалось не больше нескольких секунд, но Грасу они показались вечностью. Наконец колдунья прервала эти неприятно затянувшиеся мгновения.
— Я служу тебе, ваше величество. Скажи, что тебе нужно, и я сделаю все, что в моих силах.
— Служишь мне? — Грас покачал головой.
Он был уверен, что волшебники служат прежде всего себе Но ему не пришло в голову спорить об этом — ее вежливость заслуживала уважения. Поэтому, как Алса и предложила, Грас изложил свою просьбу:
— Я хочу знать, как много людей, уверяющих меня в своей преданности, на самом деле служат графу Корвусу.
