— Ну, мы в эти детали входить не можем, — смеялась математичка Клавдия Петровна. — Испокон веков так ведется: не знает один — ответит другой.
— Я вас не упрекаю, Клавдия Петровна, что вы, что вы! Я думаю… У меня должность теперь такая — думать… Я и сам пятнадцать лет точно так же: не знает один — ответит другой. И только сейчас обратил внимание… Что же мы делаем? Мы постоянно сталкиваем их самолюбия! С первого класса начиная — не знает один, ответит другой, ты плохой, а ты хороший, и наконец лучшие ил них, самые добрые и отзывчивые, перестают отвечать нам, чтобы не подводить товарища! И хорошо учиться считается предосудительным, и слово «отличник» звучит насмешливо…
— Ложное товарищество, ничего не поделаешь.
— Ложное товарищество?
— Ложное товарищество — бич школы!
— А что, если никакого ложного товарищества нет? — впервые подумал и тут же сказал Клавдии Петровне Каштанов. — Ну да, конечно, конечно, это чья-то глупая и злая выдумка, удобное объяснение неприятных нам фактов… Конечно! Товарищество ложным не бывает, нет двух товариществ, ложного и истинного! Товарищество одно! Стоит нам допустить, что товарищество может быть ложным, что в каких-то случаях от товарища допустимо отказываться, как мы оправдаем любое предательство, и не только в наших школьных делах, не только! Товарищество есть товарищество, оно дороже всех наших математик вкупе с литературой — вот что мы должны были бы внушать ученикам с первого класса!
Каштанов ушел, оставив Клавдию Петровну в недоумении, и продолжал обдумывать свое маленькое открытие.
Товарищество… Использовать его силу… Не противостоять ему, а использовать его и осторожно, крайне осторожно направлять… Вот ребята на улице, особенно эти, семьветровские. Отчего они на улице сами собой держатся кучкой, а в классе их никак не собьешь в коллектив? Какие механизмы держат ватагу на улице? Как перенести их в школу?
«В поход…» — усмехнулся Каштанов, вспомнив разговор с Фроловой. Так ведь и поход походу рознь!
Фролова не могла понять, чего хочет Каштанов, и учителя не могли понять его, и ребята не понимали — чего он добивается? Каждый день собирает и все расспрашивает, расспрашивает — как играли, когда были маленькие, да кому пришел в голову розыгрыш с мэйкапаром, да какие еще у них были уличные затеи — и так серьезно расспрашивает, словно занят очень важным делом. Они не знали, что Каштанов хочет найти нечто самое главное, без чего ребятам и на улице скучно, что держит их вместе. Не только ведь необходимость в безопасности, не только чувство «своих». И в классе свои, а вот поди ж ты…
Постепенно стало проясняться: ведь у них каждый раз что-нибудь новое… Даже в старую игру сегодня играют по-новому, и невозможно предвидеть ее результат… Они выходят на улицу в ожидании нового и Костю Кострому в вожаках держат потому, что он способен дать идею, придумать что-то небывалое — ну, пусть хоть бочку с прокисшим квасом укатить! Им нужно что-то такое, что было бы непредсказуемым по результату, какая-то задача…
Это слово понравилось Каштанову: задача… Жизнь как цепь задач, которые сначала надо решить в уме, а потом и на практике… Если бы и всю их школьную общественную жизнь удалось превратить в цепь интересных, нетривиальных задач, а?
«Что ж, попробуем, — думал Каштанов, — попробуем…»
Через несколько дней он вновь собрал ребят.
— А что, Костя… Вот Наталья Михайловна, дорогой наш директор, каждый день чуть не плачет: двойки! Приносят ей после уроков сводки, и каждый день одно и то же — двойки, двойки, двойки!
— Ну и что? — спросил «морячок» Паша Медведев. — А мы здесь при чем?
Каштанов не сразу и сказать решился.
— А нельзя ли, — наконец выговорил он, — нельзя ли сделать так, чтобы хоть один день без двоек был? Чтобы во всей школе ни одной двойки за день?
— Во всей школе?
— Да.
— Это как же? — спросил Костя, но Каштанов почувствовал, что он заинтересован. «Взрослый только откроет рот, а я уже знаю, дело он собирается сказать или не дело», — вспомнил Каштанов. Кажется, ему повезло сказать дело…
— Как? — переспросил Каштанов и, округлив глаза, почти шепотом произнес: — Не знаю… — и откинулся на стуле, довольный произведенным эффектом.
Он не знал, как решить задачу с двойками, но зато он теперь знал нечто более важное: ребятам надо задавать только нерешенные, никем не решенные задачи! И вместе с ними решать. «Вот как интересно, — думал Каштанов. Если я, воспитатель, знаю, как провести какое-то мероприятие, оно почти наверняка будет неинтересно ребятам. Они не хотят жить по подсказке, чужим знанием, и нельзя общественную жизнь уподоблять математическим задачам, решение которых известно учителям, а ответ стоит в конца задачника. Только безответные задачи, чтобы и сличить было не с чем! Математическую задачу можно решать понарошку, но жить-то понарошку нельзя!»
— Не знаю, ребята, вот убейте меня на этом месте, если у меня хоть одна мысль есть по этому поводу: как провести день без двоек. Единственное, что я могу вам предложить, — давайте вместе будем думать.
— Нет, — сказал Костя Костромин, и глаза его блеснули, — мы сами.
— Так, ребятишки, — передразнивая Каштанова, говорил Костя. — Собрались в кучу. Это будет у нас совет…
— Совет задачи, — сказал Миша Логинов.
— А давайте просто — куча мала! Все соображения в одну шапку! — предложил Паша Медведев.
— Идет! Принято! Открываем первую в нашей школе кучу малу, и я чувствую, это заседание будет не последним — и следовательно, историческим.
— А у Алексея Алексеевича все историческое: историк же!
— Уважаемая куча мала! Принимаются только прострельные идеи!
Сережа Лазарев, никогда не учивший уроки, предложил:
— Мы с Игорем обходим все классы и объясняем, что к чему. — Сергей показал увесистый кулак. — Можем парочку приемов для наглядности продемонстрировать. Выучат как миленькие.
— Ненадежно, — сказал Костя. — Кто-нибудь от страха и засыплется.
— Надо такое сотворить, — хмуро начал Игорь, — такое, чтоб уроков не было…
Все засмеялись, а Костя сказал:
— А что, ребятишки? Вот это прострельно! Нет уроков — нет двоек, и задачка решена!
Тут же предложения посыпались со всех сторон:
— Поджечь школу! Потом потушить!
— Про нас же и в газетах напишут!
— Чего поджечь? Взорвать ее начисто!
— Стекла все повыбивать!
— Эпидемию холеры устроить!
И только когда все накричались и дошли до того, что надо попросту связать всех учителей, Миша Логинов сказал:
— А я, кажется, нашел… Связывать их не будем, но идея тут есть… Сколько в школе учеников? Больше тысячи. А учителей? Всего полсотни. На кого же легче подействовать?
Костя помолчал и объявил, что Михаил Логинов не только лорд-толкователь, но еще и гений всех времен и народов.
…Через несколько минут вся куча мала двигалась по школе, и странные звучали речи!
В учительской, например, переговаривались так:
— Розетка есть. А какое напряжение?
— Двести двадцать, какое же еще.
— Девочки?
