сотрудниками службы безопасности. Ма-Ги уже изнемогала. Она не спала много времени и очень хотела сесть.
Но никто не предлагал ей этого. Директор сидел за столом и смотрел на нее жесткими глазами.
– Сорванный контакт, – сказал он. – Что это, Ма-Ги, саботаж? Неужели вы зашли так далеко?
– Нет, сэр, Я сделала то, что было необходимо.
– Садитесь!
Она пододвинула стул, села и перевела дыхание.
– Ну?
– Он смеялся над нами. Он провоцировал Генли, и Генли поддался на провокацию.
– Судя по записям на магнитофоне, ничего такого не было. Более того, вероятно, он вас знает.
– Может быть. Слухи расходятся быстро.
– Вы испортили Генли контакт.
– Я тут ни при чем. Этот Джин опасен.
Наступила тишина. Директор сидел и вертел в руках перо. За его спиной было окно, за которым виднелись бетонные здания Базы. Безопасность за Оградой. Многочисленные детекторы прослушивали землю, чтобы предотвратить подкопы. Геена научила людей.
– Вы испортили все дело, – сказал директор.
– Я сделала то, что считаю правильным. – Если Стикс не уважает нас...
– Вы считаете, что уважение необходимо? Мы здесь не для этого, Ма-Ги. Наши личные чувства нужно забыть.
– Я считаю, что жизнь миссии зависит от уважения к ее членам. Думаю, что я изменила отношение стиксайдцев к нам. И надеюсь, что этим спасла Генли. Иначе он бы погиб.
– Вы продолжаете считать, что враждебность по отношению к нам все еще существует.
– Мое мнение базируется на информации, полученной от клаудсайдцев.
– На информации, полученной от десятилетней девочки.
– Каждое движение, каждый жест Джина были провокацией. А калибаны? Их поведение было агрессивным.
– Это теории, Ма-Ги.
– Мне бы хотелось возобновить контакты с Клаудом. Это очень важно.
– И вы поступите так же, как со стиксайдцами?
– При таком же поведении – да.
– А ваше беспокойство относительно миссии на Стиксе? Не боитесь ли вы, что из-за этого у Генли возникнут сложности?
– Если прав Генли, то не возникнут. Но, пойдя на контакт с Клаудом, мы покажем, что мы не слабы и не боимся Стикса.
– Вы серьезно считаете, что стиксайдцы думают, что База беззащитна?
– Эта База уже была разрушена. Несмотря на всевозможную защиту. Думаю, что стиксайдцам этого достаточно, чтобы сделать вывод о слабости Базы. Я не могу претендовать на доскональное знание их натуры. Их мозг работает не так, как наш. И есть возможность, что против нас действует совсем не человеческий инстинкт.
– Опять калибаны.
– Местные жители принимают их серьезно, что бы мы ни думали об этом. Я просто уверена, что геенцы считают калибанов разумными.
– Ваше предложение?
– То, что я уже сказала. Действовать по всем направлениям.
Директор нахмурился, наклонился вперед и нажал кнопку на магнитофоне.
Стиксайдцы остались в своем лагере и наблюдают за нами. Сегодня один из них приблизился к палатке и открыто рассматривал нас. Когда мы пошли к нему, он медленно удалился, не вступая в разговор.
– Садитесь, – сказал Джин, и Генли осторожно сел в освещенный круг. Они с Маннином долго ждали, но затем решились на отчаянный поступок: одни, невооруженные, пошли в лагерь стиксайдцев, к калибанам. В лагере пахло алкоголем. Кто-то встал и пропустил их к костру. Им подали чашки.
Генли выпил первым, стараясь не ощущать вкус. Это было что-то вроде пива, но сильно вязало рот. Он протянул деревянную чашку Маннину и посмотрел на Джина.
– Хорошо, – сказал Джин. Фигура из прошлого людей.
Он был одет в кожу. Потное лицо его блестело, в глазах мелькали искорки.
– Хорошо, Генли, Маннин.
– Джин.
На лице обозначились ухмылка. Глаза танцевали. Джин снова взял чашку.
– Вы хотели поговорить со мною.
– Да.
– О чем?
– О многом, – выпитая чашка давала себя знать. Пальцы одеревенели. В глубине души Генли побаивался. – Например, о том, что это за напиток.
– Пиво, – сказал Джин. – А вы думали, что это что-то другое, Генли? – Он выпил из той же чашки, что и Генли, и ему наполнили снова. Здесь были только мужчины, двенадцать человек. Три пятидесятилетних. Остальные молодые. Но Джин был самый молодой из всех. – В чашке могла быть голубая рыбка. Тогда бы вы умерли. Но вы пришли сюда сами. И без оружия.
– База хочет говорить с тобой. О многом. Может быть, будет лучше для всех, если мы лучше узнаем друг друга.
– А может, нет.
– Мы давно живем рядом друг с другом, – сказал Маннин.
– Да, – ответил Джин.
– В Стиксе последнее время дела пошли лучше.
Джин выпрямился, посмотрел на Маннина, затем на Генли.
– Вы следите за нами?
– А почему бы нет? Разве нельзя? – спросил Генли.
– Я говорю от имени Стикса.
– Нам бы хотелось совершать экспедиции и изучать планету, не подвергаясь опасности.
– Где вы хотите путешествовать?
– По реке. И говорить с твоими людьми. Хотим быть вашими друзьями.
Джин задумался. Генли внезапно вспотел. Неужели вся линия поведения была неправильной?
– Друзья, – повторил Джин, как бы пробуя на вкус это слово. Он вопросительно посмотрел на них. – Со звездными людьми. – Он протянул руку за чашкой, не отрывая взгляда от них. На лбу его обозначилась морщина. – Мы поговорим о переговорах, – сказал он наконец.
Наконец произошла встреча со стиксайдцами лицом к лицу. После инцидента с Ма-Ги Джин долго отказывался от встречи и только недавно он разрешил мне и Маннину войти в лагерь. Очевидно, его уязвленное самолюбие было удовлетворено столь долгим нашим молчанием, а также тем, что мы сами пришли к нему.
Он уже не старался оскорбить нас, был гостеприимным и даже угостил нас едой и пивом. Молодой стиксайдский лидер сначала был надменным, но затем стал дружелюбным, продемонстрировал чувство юмора и держался с нами легко и просто. Встреча была полной противоположностью той, что состоялась четыре дня назад.
Я настаиваю, чтобы доктор Ма-Ги не вступала в контакты со стиксайдцами. Имя Ма-Ги известно стиксайдцам и они относятся к ней с враждебностью. Видимо, это связано с враждебностью, которую жители Стикса испытывают к клаудсайдцам.
Было удивительно легко попасть к башням Клауда. И что более удивительно, можно было просто ходить между ними.
Ма-Ги пришла одна. Только магнитофон был спрятан на ней, да сумка висела через плечо. Она боялась, но это был совсем не тот страх, что возбудил в ней Джин. Этот страх был вызван замешательством, стыдом. Она боялась, что Элаи не поймет ее. Единственный способ, с помощью которого она могла надеяться войти в контакт, это просто бродить между Башнями, пока это хождение не вызовет какую-нибудь реакцию со стороны клаудсайдцев.
В этот ясный зимний день она надеялась встретить либо девочку, либо калибана.
Но никого не было.
И вот перед нею громоздились темные громады Башен. Можно было подумать, что это город. Город из земли, с наклонными стенами домов цвета земли, расположенными по спиралям.
Она знала, что Первая Башня – это ближайшая к реке, так говорила ей Элаи. Ма-Ги прошла мимо первых курганов, мимо работающих людей, которые делали вид, что не замечают ее. Она проходила мимо играющих детей, ариэлей, калибанов, греющихся на солнце, плотников, которые занимались ремонтом дверей и окон Башен. Трое калибанов охраняло внутреннюю стену. Сердце у Ма-Ги опустилось, когда калибаны поднялись, окружили ее, а один из них обнюхал ее и стрельнул языком в лицо.
Этот калибан остался снаружи, остальные двинулись ко входу в Башню.
Она не была уверена, что ей нужно идти за ними, но все же она решилась и, подтянув ремень сумки на плече, с опаской вошла в темный холодный земляной коридор, который своими когтями создали несколько поколений калибанов. Здесь было темно, абсолютно темно, и клаудсайдцы, если они ходили именно здесь, были вынуждены двигаться на ощупь. Только изредка в коридор падали светлые пятна из узких отверстий, проделанных в стенах. Это была просто тьма, царство атавистического страха, царство жителей тьмы – и это клаудсайдцы называли своим домом!
В слабом свете впереди появилось очертание человеческой фигуры. Ма-Ги резко остановилась.
– Я пришла увидеть Элаи, – сказала она, когда ее дыхание немного успокоилось.
Тень повернулась и пошла вперед, вскоре исчезнув за поворотом. Ма-Ги перевела дыхание и решила идти за человеком.
Она слышала впереди себя шаги, слышала какое-то шуршание, а когда кто-то прошмыгнул мимо нее, она от ужаса прямо вжалась в стену. Поворот за поворотом она следовала за своим гидом, проходя мимо дверей, некоторые из которых были открыты, и оттуда бил солнечный свет через окна. В одних комнатах были люди, в некоторых калибаны, а в других комнатах она видела людей, которые по поведению очень напоминали калибанов – по их молчанию, по манере поворачивать голову... Она слышала смех, детские голоса, и понимала, что даже здесь, в таком странном месте, идет обычная жизнь.
