ни одному регулу даже в голову не придет, что он прыгнул со стены — ведь сами они не способны на такое, а к тому же здесь, по бездорожью, им не пройти.
Но здесь могли пройти мри.
Подумав об этом, он стал более осторожным, чем он мог бы быть, если бы имел дело только с регулами; перед путешествием он хотел вооружиться, но дипломаты запретили ему: мол, это совершенно излишне и может вызвать осложнения. Теперь из оружия у него в кармане был лишь маленький нож, и любой воин мри уничтожит его до того, как Дункан сможет подойти, чтобы пустить нож в ход.
Что ж, если регулы пустят мри по его следу, Дункана ждет смерть, но он успокоил себя, что решись они на это, значит договор для них ничего не значит, и они со Ставросом давно бы знали это.
Конечно, мри могли выйти из-под контроля регулов, и это следовало выяснить прежде всего.
Поэтому Дункан вел себя осторожно. Он осматривал все камни, где можно было укрыться. Он помнил тени, которые двигались в горах. Дусы могли встретиться везде. Он уже не раз пересекал следы дусов — и отпечатки длинных острых когтей напоминали ему о том, что на Кесрит следует бояться не только регулов и мри.
Из записей было известно, что дусы не приближаются к жилищам регулов.
Но те же записи говорили, что ходить по долинам Кесрит вне дорог не рекомендуется.
Выбросы горячего пара гейзеров подтвердили справедливость этого предупреждения. Дункан осторожно выбирал путь между горячих зон, постепенно приближаясь к берегу моря и заводу, на котором опресняли соленую морскую воду.
Здесь вдоль побережья уже шла дорога. Часть ее скрывалась под водой. Одна из машин регулов валялась под откосом.
Дункан сел, обдуваемый ледяным ветром, у него болела голова и желудок. Он наблюдал, как возле машины возились регулы, стараясь вытащить ее. Отсюда он мог хорошо видеть завод. Там за забором тоже царил хаос. Вокруг башен вскипала вода, некоторые из башен были разрушены.
Из того, что он видел, следовало, что эти повреждения невозможно исправить за оставшиеся до прибытия землян несколько дней. Особенно при такой погоде. Здесь даже не было тяжелых машин, с помощью которых можно было хотя бы попытаться все восстановить.
По правде говоря, здесь вообще ничего нельзя было сделать. Так что землянам придется рассчитывать только на корабельные системы жизнеобеспечения: это неудобно, но возможно, если, конечно, корабли смогут совершить здесь посадку.
Дункан посмотрел вправо, на город; взгляд невольно задержался на Номе — единственном здесь высоком здании. Теперь ничего не мешало ему видеть порт. Он сразу узнал чуждый силуэт «Хазана» в паутине стальных ферм.
На Кесрит посадить корабль можно было только в порту, поскольку всю поверхность планеты покрывали гейзеры и вулканы. И если порт пострадал так же, как завод, то при посадке не избежать катастрофы.
А регулы ничего не сказали им о размерах повреждений. Нет, они не лгали, но и не говорили правды.
Он вдохнул обжигающий легкие воздух и, поняв внезапно, что совсем забыл о собственной безопасности, резко оглянулся.
Горизонт был чист. Он увидел только облака. А ведь человек в его положении редко не расплачивается за свои ошибки.
Он медленно выдохнул, собрался с силами, чувствуя, как бешено колотится сердце. Он наметил путь между невысокими утесами и злополучным шельфом, чтобы пройти между городом и морем поближе к порту. Записи утверждали, что у регулов слабое зрение. Дункан очень надеялся на это.
Ставрос, пребывающий в объятиях механизированного кресла регулов, обещал прикрыть его отсутствие. Дункан не сомневался, что искушенному в уловках старику удастся это сделать.
Теперь Дункан оказался в своей стихии, делал свою работу. И внезапно он понял, почему Ставрос выбрал себе в помощники его, офицера тактической службы. Ставрос не приказывал ему, он только отпустил его — и теперь спокойно ждал, уверенный, что человек, обученный действовать на чужой земле, сам знает, что ему делать.
Дункан не может ошибиться. До сих пор он всегда действовал в одиночку, распоряжаясь своей жизнью и смертью. Он не привык отвечать за жизнь и смерть других, не привык принимать решения. Он боялся взять на себя ответственность и сказать, безопасна ли эта планета для посадки кораблей с сотнями землян. Ведь это решение будет определять политику, которая касается не только Кесрит.
Ему это не нравилось. Очень не нравилось. Следовало переложить тяжесть решения на более высокопоставленного человека, но Ставрос был привязан к своему креслу и ему оставалось лишь верить регулам — или своему помощнику; поэтому Дункан очень хотел выяснить, что же на самом деле происходит на планете.
15
Эдун просыпался. Все принимались за свои обычные дела. Ньюн вернулся на половину Келов, которая теперь казалась пустой; и келы сидели в трауре. Эддан не вернулся.
И глаза Пасевы были красными, она, наверное, не спала всю ночь; но она сидела спокойно, хорошо владея собой. Ньюн принес ей завтрак, но чувствовал, что она есть не будет.
После завтрака братья Лирен и Дебас, переговорив между собой, поднялись, накинули мэз и зейдх, и стали прощаться.
— Вы уходите? — с ужасом спросил Ньюн. И взглянул на Пасеву, у которой было гораздо больше оснований уйти.
— Вы можете понадобиться, — сказала Пасева.
— Мы только пройдемся, — сказал Лирен. — Может, мы найдем Эддана и Сателя.
— Что ж, скажите Эддану, — мягко сказала она, — что я пойду за ним, как только выполню свой долг, который он возложил на мои плечи. Прощайте, братья.
— Прощайте, — эхом отозвались остальные Келы.
— Прощайте, — и братья спустились из башни и пошли по дороге.
Ньюн стоял на пороге и смотрел им вслед. Глубокая печаль стиснула сердце. Они шли к горизонту — две черные тени — и небо угрожающе хмурилось над ними, и не было с ними их дусов — ни один из зверей еще не вернулся домой. Сидевший у двери мьюк'ко тоже исчез куда-то. Может быть, ушел умирать. Дусы, как и кел'ейны, чувствуя приближение смерти, уходят умирать в одиночестве.
Верны Интель, — подумал он, — и верны Кесрит; и предчувствуя свою смерть, зная, что от них мало пользы, они решили уйти сами и не отягощать своими похоронами юного кел'ена, у которого и без того хватало забот.
Прошлой ночью они исполняли Погребальный обряд; они исполняли его самой Кесрит, и Ньюн внезапно понял, что мало стариков взойдет на борт корабля.
Они не хотели тех перемен, о которых говорила Интель. Она сказала им, какая жизнь ожидает их впереди, но они не хотели такой жизни, они хотели жить по-старому.
А он был другим; руки Интель, ее желания вылепили его. Он был предан Мелеин, и эта преданность привязывала его к тем переменам, о которых говорила Интель. Ньюн взглянул на утесы, за которыми исчезли братья, и зарыдал. Он знал, что следом за ними скоро уйдет Пасева. Она тоже предпочтет смерть всем грядущим переменам. А за ней последуют и другие. Ему уж никогда не стать таким, как они: он создан для другого. «Кел Мрака, — сказала Интель, — совсем иной кел.'
Это он был келом Мрака, а они покидали Мрак, оставаясь в своем прошлом.
Он повернулся к эдуну, чтобы найти покой в Святилище, и внезапно его сердце похолодело. Он увидел на склонах гор движущиеся рядами черные тени.
Дусы.
Они окружили город регулов плотным кольцом. Хаа-дусы, дикие дусы, самые опасные.
И их было много, очень много.
Небо над головой кипело, покрываясь красными и мрачными серыми пятнами. В те дни, когда еще не был построен эдун, дусы жили внизу, в долине. Она так и называлась: Долина Дусов. Звери вернулись, словно чувствуя перемену погоды и то, что регулы уходят, оставляя Долину Дусов ее прежним
