— Пожалуйста! — в сердцах восклицает Бахарев.
У него в руках предмет, выпавший из недр «глобуса».
— А шарик просто открывался! — смеется «тектонист».
Вокруг Бахарева сгрудились все.
Профессор показывает присутствующим черный блестящий предмет. Он похож на короткоствольный пистолет, фотоаппарат или миниатюрную кинокамеру.
— Что это, Алексей Павлович? — спрашивает Градов, не спуская завороженного взгляда с загадочного предмета.
Забродин стоит словно в столбняке, ошеломленный происшедшим. Сквозь толпу проталкивается Лешка.
— Пустите… пустите поглядеть! Это я шарик нашел, я! — приговаривает он.
Бахарев между тем протягивает загадочный предмет Градову:
— По вашей части, Иван Митрофаныч: электроника, автоматика, телемеханика.
Градов трепетными руками тянется к загадочному предмету. …И вновь вереница машин мчится по вечерним улицам города.
Градов не выпускает из рук вещи, извлеченной из шара.
— Вы оставьте меня на часик одного. Я не могу работать, когда стоят у меня над головой, когда заглядывают мне через плечо. Я пойму, что это такое. Обязательно пойму! Как профессор Бахарев, — просит Градов.
— Непременно поймете, Иван Митрофаныч, — ободряет президент.
— Гости не собирались удивлять нас чудесами и фокусами, — говорит Бахарев. — Они отправили нам серьезное и дружественное послание. И мы должны понять его, должны!
— Вам кажется, что вы поняли ход мысли существ другого мира? — спрашивает Забродин.
— Мысль везде развивается по одним законам, — отвечает Бахарев.
— Чистая случайность, Алексей Павлович, — уговаривает скорее себя, чем Бахарева, Забродин. — Вы угадали, но не поняли. Не поняли!
…Холл одного из институтов. Мягкие кресла и диваны. Журналы и газеты на столах. На стендах — снимки и макеты «спутников» и высотных ракет.
Разбившись на отдельные группы, ученые ждут, поглядывая время от времени на дверь, за которой работает Градов.
То и дело пробегают сутулые, очкастые и застенчивые помощники Градова, Они пробегают с какими-то приборами, электроннолучевыми трубками, блоками высокочастотных устройств…
Алимкулов подсаживается к Лешке.
— Почему не видно товарища Сармулатова?
— Спит, наверно.
— Спит?!.
— Он работал сегодня в утреннюю смену, — пожимает плечами Лешка.
Забродин не может усидеть на месте. Он нетерпеливо шагает из угла в угол.
Бахарев, президент и «тектонист» склоняются над снимками «глобуса».
— Шар, который мы нашли, не единственный, — говорит «тектонист». — Посмотрите, на «глобусе» светятся звездочки. Очевидно, это места, куда положены остальные шары.
— Их клали в болото, — добавляет Бахарев. — Теперь там каменный уголь. А мы, возможно, даже не знаем об этих залежах…
Подходит Забродин.
— Алексей Павлович, — говорит он, — я ведь никогда не отрицал существования жизни на других планетах.
— Разве? — беззлобно улыбается Бахарев.
— Я возражал против вашей методики. Я возражал против сравнения жизни Марса и Венеры с жизнью Земли. Я считаю, что на других планетах формы жизни могут быть совершенно невероятными с нашей земной точки зрения. Природа неисчерпаема!
— Природа творит не «шаляй-валяй», а по законам, общим для всех небесных тел. Вот эти общие законы вы и не хотите понять! — отвечает Бахарев.
— Но по-вашему получается, что где-нибудь на Марсе сейчас точно такой же Забродин разговаривает о жизни на других планетах с точно таким же профессором Бахаревым. Тоска смертная — везде одно и то же!
— Никогда и ничего подобного я не говорил! — вспылил Бахарев. — Я всегда утверждал, что даже по цвету растения Венеры и Марса отличаются от земных. На Марсе они голубые и синие, а на Венере красные и оранжевые. Жизнь творит вполне определенные формы при определенных условиях. И вот законы, по которым она это делает, мы можем изучать, не сходя с земного шара. Впрочем, это уже из области биологии, которой вы не знаете, хотя пятнадцать лет спорите со мной о жизни на других планетах!
— Я астроном, а не биолог… И все же я утверждаю: нам не понять устройства и назначения вещицы, над которой бьется сейчас Градов, — без всякой видимой логики азартно говорит Забродин.
Мажид, серый от усталости, входит неслышно и незаметно. Он тихонько подсаживается к Лешке, и тот радостно хлопает его по спине:
— Одумался, чудак человек?
— Интересно, понимаешь… Не мог дома сидеть. Спать не мог, — признается Мажид, смущенно улыбнувшись.
В эту минуту вдруг входит, почти врывается сияющий Градов.
— Прошу ко мне, товарищи! — кричит он, распахивая дверь. — Ко мне! Товарищи, ко мне!..
Просторный стол, накрытый стеклом. В стекле отражаются детали загадочной вещи, которая теперь разобрана. Настоящие радиолюбители поняли бы при взгляде на эти детали, сколько радости доставило Градову разгадывание схемы приборчика.
— В принципе никаких неожиданностей: нечто вроде печатной схемы, полупроводниковые диоды и триоды… — начинает Градов.
— И вы поняли назначение и устройство прибора?! — недоверчиво спрашивает Забродин, избегая лукавых взглядов Бахарева.
— Что-то вроде киносъемочного аппарата, — объясняет Градов, — изображение и звук записаны магнитным способом — на проволоку.
— Все детали сохранились? — удивляется президент.
— Нет, к сожалению, не все. Началось разрушение. Но проволока к счастью, сохранилась. Тонкость, точность, культура производства каковы?! — восхищается Градов. — Как делали!.. Мы переписали все на свою магнитную ленту. Поглядите: то, что у них помещалось в катушечке, у нас еле-еле уместилось в этом колесе!
Градов протягивает президенту крошечную катушечку и плоскую бобину полуметрового диаметра.
— Дьявольски любопытно, что они прислали нам! — потирая руки, смеется Бахарев. — Вы еще не просматривали запись?
— Просмотровый аппарат еще не собран, но… что они могли нам оставить? Не пустяк какой-нибудь триста миллионов лет пролежал в Земле! — восклицает Градов.
Комната слишком тесна. Многие оказываются за дверью. Многим приходится подниматься на носки, вытягивать шею, подпрыгивать, чтобы через головы других заглянуть внутрь комнаты.
Между окнами, зашторенными светонепроницаемой материей, стоит телевизионная установка с экраном средних размеров.
Градов кладет свои цепкие пальцы на многочисленные ручки под экраном и говорит:
— Погасите свет. Начинаю…
Свет гаснет. В темноте светится экран.
— Включаю запись, — слышен голос Градова.
