Что можете сказать?
— Давно покинутая ферма, главное здание которой более или менее соответствует вашему описанию.
— Есть следы недавнего пребывания людей?
— Некоторые.
— Кто владелец?
— Престарелая чета, живет в богадельне в Покос-де-Калдас. Давно выставили ферму на продажу.
— А как насчет номера машины, который я вам сообщил?
— Она действительно принадлежит полиции и находилась в распоряжении Моралеса.
— Ну и что?
— Ничего. Кто угодно мог записать номер машины и описать старое здание. Кому скорее поверят? Он — местный житель, в то время как вы с Марией — иностранцы. Кроме того, вы определенно не выглядите так, словно недавно подвергались насилию.
— Вы верите Моралесу?
— Конечно нет. Просто советую забыть обо всем.
— Это трудно.
— Вся жизнь впереди.
— Спасибо. А как насчет Эмиля Бретана? Его нашли?
— Нет.
— А вы его ищете?
— Овидий…
— Да?
— Похоже, вы меня не поняли. Не имеет значения, ищут ли его и будет ли он найден. По крайней мере, для вас. Я только что принял ваш последний отчет. Вы больше не имеете к данному делу никакого отношения. Позвольте выразить благодарность от имени агентства. Можете заниматься вашими собственными делами.
— Потрясающе, — сказал я. — Не соблаговолите сообщить, что я для вас сделал?
— Да я бы с удовольствием… — начал он.
— …но мне необязательно об этом знать, — закончил я за него.
Он кивнул:
— В принципе да.
— Прекрасно. Вы ничего не можете сделать для меня и не нуждаетесь в моих услугах, значит, наши отношения прерываются. Я прав?
— Вероятно, да. Чем собираетесь заняться?
Я пожал плечами:
— Если уж оказался в этой стране, надо поглазеть на достопримечательности, посетить галереи или музеи. Что-нибудь в этом роде. А что?
— Спросил из чистого любопытства, — сказал он. — Просто не хотелось бы, чтобы вы снова оказались в затруднительном положении, учитывая, что в этом нет никакого смысла.
— Вы пытаетесь сказать, что мне будет угрожать опасность, если я здесь останусь?
— Нет, и в мыслях не было. Опасность может угрожать вам везде, если вы настроены ее искать.
— Понятно, — сказал я. — Я не был настроен ее искать. Может быть, подскажете, где я могу ее найти, чтобы держаться от таких мест подальше?
Он улыбнулся, показав зубы, которые были слишком идеальными для естественных.
— Мне кажется, — сказал он, — что вы настолько втянулись в это дело, что решили заняться его расследованием самостоятельно. Настоятельно рекомендую не делать этого.
— Я понятия не имею, с чего начать, — сказал я, закуривая. — Нет, я намереваюсь провести пару недель в этой чудесной стране и вернуться в Штаты, заняться привычным бизнесом и продать свой рассказ журналу «Роллинг Стоунз».
Улыбка исчезла с его лица.
— Я не стал бы шутить по этому поводу, — тихо произнес он.
— Конечно не стали бы, — сказал я. — Вы — наемный работник. Но я и не собирался шутить. Кто-то где-то должен быть заинтересован в моем рассказе, по меньшей мере до такой степени, чтобы оплатить мои расходы на полет сюда. Я — обеспеченный человек, но меня вряд ли можно назвать состоятельным. Такие перемещения по миру дорого мне обходятся и мешают успешному ведению дел в галерее.
— Ваши расходы могут быть возмещены, — сказал он.
— Никто и никогда не говорил мне об этом. Кроме текущих расходов, я лишился прибыли, которую мог бы получить.
— Уверен, мы сможем договориться. Передайте человеку, который свяжется с вами, чеки, касающиеся перелетов, и сообщите ему приблизительную сумму финансовых потерь. Он решит данную проблему. Вы довольны моим предложением?
— Пожалуй.
— Дайте мне определенный ответ. У нас и так достаточно плохая репутация.
— Хорошо, да. Мой ответ — да.
— Отлично.
Он вздохнул:
— Кажется, мы обсудили все вопросы.
— Кажется, да.
Он встал и протянул мне руку, я пожал ее.
— Благодарю вас, — сказал он. — И приношу свои извинения за то, что не могу сказать, за что именно. Не думаю, что мы встретимся снова. Желаю приятно провести здесь время и без проблем вернуться домой.
— Спасибо.
Когда я повернулся и направился к двери, он добавил:
— Удачи.
В тот же вечер мы с Марией поужинали в неоправданно дорогом рыбном ресторане, который, по заверениям составлявшего путеводитель парня, был исключительно хорошим. На мой взгляд, праздновать было нечего. По словам Мэйсона, я стал свободен… Я понятия не имел, от чего именно. Тем не менее что-то влияло на мои действия в течение последних нескольких недель и привело к тому, что в меня стреляли, я был вынужден метаться из страны в страну и даже подвергся пыткам. По словам Мэйсона, этот период закончился, что отчасти подтверждалось посещением такого неоправданно дорогого ресторана.
Физически я чувствовал себя почти нормально. Мое отношение к крупной обезличенной правительственной организации, обладающей почти неограниченной властью, не изменилось, впрочем, я всегда считал себя анархистом. Теперь, учитывая два обещания, я мог заняться собственной галереей.
Мария либо не помнила, либо постаралась забыть мои бредовые восклицания на допросах о моей связи с ЦРУ. Может быть, просто предпочитала не вспоминать о них. Меня это вполне устраивало. Ее запрос в итальянское консульство кончился тем, что она выслушала ту же самую историю, касающуюся Моралеса. Я позвонил Бретану. В первый раз служанка сняла трубку и сказала, что миссис Бретан не может подойти к телефону. Во второй раз просто повесила трубку, услышав мой голос. Я, набив рот вкусной рыбой, подумал о Кафке.
Мария в шестой или седьмой раз задала мне вопрос о том, что мы будем делать, и я как раз решал, какой ответ ей дать, чтобы он соответствовал ходу моих мыслей, когда услышал свое имя, которому предшествовало достаточно вежливое ругательство.
На мое плечо, когда я обернулся, опустилась ладонь Уолтера Карлона.
— …я тоже рад встрече, — сказал он.
— Кажется, мы знакомы. — Я пожал его руку.
— Мария, выглядишь чудесно, — сказал он.
