это он несколько приуменьшил масштабы событий. Или просто слегка запутался в терминологии. Считать мы стали не раны, а трупы. Вы хочете трупов? Их есть у меня. Во первых строках – по случайности пришитый своими же старый лумумбовец Хасан. Три одетых козла и три полуодетых (три уже посягнувших и три бесплодно посягавших на полуодетую телку из ДК «Чайка»). Прасковья Филипповна и Степан Ерофеич. Итого – девять трупов.
И тут у всех действующих лиц возникает легкое недоумение: что с этими трупами делать? Не в том смысле «делать», что для какой-нибудь пользы. А куда их сбагрить, чтобы избавить от ненужной бюрократии? А то вот не успели люди сгибнуть, а какой-то хрен уже ошивается на предмет погребения ниже рыночной цены. По себестоимости. А что значит «по себестоимости», не объяснил. Его за это слегка наказали. Ну, одним трупом больше, значения не имеет. Где могилка для девятерых образуется, там и десятый уляжется с достаточным комфортом. Но вот где эту самую могилку на десятерых обрести, в мозгах пока не складывалось. И когда мы уже собирались свалить их в горку между мусорными баками, слово взял Истанбул-Константинополь, который до этого мирно висел на спине полковника Кота, прикованный к полковничьей шее. И все о нем как-то не беспокоились. Висит себе человек и висит. Может, у него такая потребность – висеть после крещения. Легко ли из атлантического МанчестерЛиверпуля скакануть в евразийский ИстанбулКонстантинополь? Патриотический философ Дугин, которого какой-то мудак из лести назвал философом, а глупышка Дугин в это дело поверил, увидел бы в этом неминуемую победу чего-то нашего над чем-то... ну уж точно не нашим. А чего еще ждать от философа, которому не объяснили, что философия сама из себя есть существующей быть (во оборотик! Восторг и упоение. Высокохудожественный новояз). Так вот, Истанбул-Константинополь очнулся от временной летаргии и приказал:
– На Алексеевский пруд.
– А-а-а, Алексеевский пруд!.. – всплеснул руками полковник Кот. – Оно, конечно...
– Алексеевский пруд – это да, – с готовностью подхватил Пантюхин.
– Пожалуй, – осторожно поддержал отец Евлампий, – Алексеевский пруд – это то, что нужно.
Спецназовцы салютнули автоматными очередями. В памяти промелькнул рейхстаг, взятие Ханкалы, победный гол «Терека». Очень не хватало разбрасывания стодолларовых купюр.
Один я как-то не врубался во всеобщее ликование по поводу Алексеевского пруда и просто по- человечески закочумал. Как будто к изготовлению трупов не имел никакого отношения. А впрочем, действительно не имел. Присутствовал – это да. Но что с меня взять? Вот не сообщил... Это в корне неверно... А с другой стороны, кому сообщать-то? Вот они, органы... Туточки, рядышком... И МВД в лице сержанта Пантюхина. И ФСБ в лице полковника Кота да еще со спецназом. Не хватает, правда, налоговой инспекции. Но где написано, что убийство облагается налогом? Федеральным либо региональным. Конечно, Минфин на это дело лапку бы наложил. Типа НДС или подоходного. Но с кого, интересно, этот подоходный взимать? С покойников? А с какой суммы его исчислять? И по какой шкале: плоской или прогрессивной? Можно было бы, конечно, сварганить какой-нибудь департамент на предмет оплаты миграции. Отсюда – туда. Но, опять же, кто его будет платить? Те, которые мигрировали? Или те, кто их мигрировал? Или с обеих категорий плательщиков? Замучаешься в коллизиях. Уж лучше еще разочек повысить цены на услуги ЖКХ. А то Миллер как-то с лица сбледнул. Ну да ладно с ними, с налогами. Надо сначала с покойничками разобраться. А уж потом я президенту e-mail брошу. Насчет выплат.
– Джентльмены, – обратился я к присутствующим, – не понял всеобщего воодушевления насчет Алексеевского пруда. Мы, чать, не в океане, чтобы случившиеся трупы швырять в набежавшую волну. Не те это рыбаки, которые в море нашли свой покой. Я, конечно, понимаю, что лучше лежать на дне в синей прохладной мгле, чем мучиться на суровой, на этой суровой земле.
– Да, – озаботился этической стороной вопроса и отец Евлампий, – не по-божески это как-то.
Мирская часть коллектива вынуждена была присоединиться к определению «не по-божески». И надолго задумалась, уставившись в мать сыру землю. Ибо кто, как не мать сыра земля, подсказывал своим сынам, как им поступать в том или ином случае. Движение соков в корешках какойнибудь мать-и-мачехи, необязательный вздох стебелька одуванчика, двухъярусное шевеление усиков божьих коровок, удовлетворенный вздох одновременно поевшего и покакавшего дождевого червя... Полезнее созерцания токов родной земли для решения экзистенциальных вопросов типа захоронения десяти трупов для русского человека не существует. На чужой земле русский человек мыслит себя хуже. Гоголь, Тургенев и Бродский не в счет. Первый – украинец. У второго там баба была. А Бродский вообще безродный космополит. Так что только русская земля может дать разумный совет русскому человеку. Мощнее этого только чесание в затылке и разборки с помощью поллитры. Которая тут же и образовалась. И не спрашивайте откуда. Свойство такое у поллитр – образовываться, когда в них возникает нужда. А пили ее мы втроем: Истанбул- Константинополь, полковник Кот и я. Священствующая часть коллектива отправилась на раннюю литургию. Сержант Пантюхин пить отказался, потому что спал. Спецназовцы сказали, что они на службе. И посмотрели в даль светлую: «Хорошая профессия – водитель трамвая». Полковник Кот тоже было вякнул насчет службы, но тут же сам себя одернул, обвинив в ханжестве, лицемерии и отсутствии вольнодумства.
После поллитры вопрос решился сам собой. Двенадцать белых негритят пошли купаться на Алексеевский пруд и последовательно в нем утопли. А так как трупов у нас было всего десять, то до канонических двенадцати пришлось пришить двоих спецназовцев. Четверых оставшихся вполне достаточно в мирное время. Для погрузо-разгрузочных работ. Полковник Кот собственноручно прицепил им на жилеты Георгия и Святую Анну четвертой степени.
На возможные вопросы относительно нахождения пуль в телах десяти негритят (помимо двоих самопомерших), был заготовлен ответ, что пуля – дура. Десять пуль – десять дур. Вот они по дурости в негритят и залетели. Чего с дур возьмешь?
С транспортировкой утопленников к месту утопления определились достаточно просто. Тормознули мусоровоз, в который всех и покидали механическим способом, и по Измайловскому шоссе доставили в Измайловский парк к Алексеевскому пруду. А около Алексеевского пруда находилось гнездовье транспорта ДПС ОВД Восточного округа, и отдельная часть транспорта полюбопытствовала, какого хрена делает мусоровоз на брегах Алексеевского пруда. И получила достойный ответ от Истанбула-Константинополя, высунувшегося из ковша мусоровоза:
– А х...ли тебе до этого дело?
Отдельная часть транспорта поразмыслила и решила, что, действительно, а х...ли ей до этого дело. И отправилась на построение. А мусоровоз сделал опрокидывающий жест и вывалил двенадцать негритят в Алексеевский пруд. Тут еще один припозднившийся к построению транспорт ДПС поинтересовался:
– Это чегой-то у вас, ребята, трупы, что ли?
– А ты что, сам не видишь? – огрызнулся Истанбул-Константинополь.
– Вижу, – ответил транспорт.
– И что вы видите, милейший? – ужасающе вежливо спросил Кот, стряхивая пылинку с кобуры пистоля.
– Трупы вижу, – ответил уже из стойки «смирно» транспорт.
– Тогда зачем же спрашиваете? – еще вежливее спросил Кот.
И транспорт мгновенно увидел Ягоду, Ежова и Берию вместе взятых, хотя понятия не имел, кто это такие.
Глава тридцать первая
К медленно затягивающейся воронке подъехал джип («Чероки», «Судзуки», «Лэнд Ровер», «Рэнд Ровер», «Лэнд Крузер» или еще какой, я в этих делах не секу. Навскидку «Оку» от «Жигулей» отличить могу. Не скажу что с закрытыми глазами, но из трех раз точно определю. А вот что поизысканнее – извините- подвиньтесь. Но тут я запросто. Раз на морде написано «Jeep», значит, джипу и быть) и из него вылез милицейский генерал. У меня в голове зашевелилось что-то насчет пи...деца, но милицейский генерал обнял Истанбул-Константинополя. Тот обнял генерала. Оба трижды крестнакрест поцеловали воздух около противоположных ушей.
– Как сам? – спросил милицейский генерал, раскуривая кальян.
– Путем, – ответил Истанбул-Константинополь, разминая в чашечке трубки шарик опиума. – Ты там у себя отметь, меня теперь Истанбул-Константинополем кличут.
– Харэ, – мотнул головой милицейский генерал. – Горшков, вбей в базу вместо МанчестерЛиверпуля Истанбул-Константинополя. И кейс подай.
