«Сколь ты ни силен, Пелид богоравный, но мыслишь напрасно Сердце мое обольстить; вам меня провести не удастся. Или ты думаешь, сам награжденный богато, что буду Я терпеливо сидеть без награды, твоей покорившись Воле? Пускай за утрату мою отдадут мне данаи То, что по мысли моей и достоинства равного будет. Иначе, если откажут данаи, своею рукою Я иль твое, иль Аяксово, или на часть Одиссею Данное взять к вам приду, не заботясь о вашей досаде. Но об этом и после есть время подумать, теперь же Черный корабль на священное море немедленно спустим, Выберем сильных гребцов и, корабль нагрузив экатомбой, В нем Хрисеиду, прекрасную, светлокудрявую деву, С миром отпустим к отцу, — корабля ж предводителем будет Идоменей, иль Аякс, иль герой Одиссей богоравный, Или ты сам, Ахиллес, меж ахеян ужаснейший, бога Злых посылателя стрел поспеши усмирить экатомбой». Мрачно взглянув на Атрида, сказал Ахиллес быстроногий: «Ты, облеченный в бесстыдство, копитель богатств ненасытный, Кто из ахеян исполнить твое повеленье захочет, Если пошлешь иль в сраженье, иль в трудный поход за добычей? Я же сюда с кораблями пришел не троян копьеносных В битве губить: мне от них никакой не бывало обиды; Не были ими ни кони мои, ни быки своевольно Схвачены, также они и полей многоплодно-обильной Фтии моей не топтали: покрытые тенистым лесом Горы и море пространно-шумящее нас разлучают. Здесь для тебя мы, чтоб ты веселился, бесстыдный, чтоб брату Честь возвратил и чтоб Трою, собачьи глаза, ниспровергнул, Мстя за свое оскорбленье: но ты и не мыслишь об этом; Ныне ж и взять у меня мой участок добычи грозишься, Стоивший мне несказанных трудов, мне ахейцами данный. Здесь не бывало таких, как твои, мне участков, когда нам Город какой многолюдный троянский разрушить случалось. Бремя тревог утомительно шумного боя лежало Все на плечах у меня, при разделе ж богатой добычи Лучшая часть доставалась тебе, и, довольствуясь малым, Я к кораблям возвращался, трудом боевым изнуренный. Нет, мне пора возвратиться в мою плодоносную Фтию; Время домой отвести корабли крутоносые. Ты же Здесь, оскорбивши меня, ни добыч, ни богатства не скопишь». Пастырь народов Атрид, возражая, сказал Ахиллесу: «Хочешь бежать ты — беги! Умолять, уж конечно, не буду Я, чтоб остался ты здесь для меня; здесь найдется довольно Бодрых вождей для добытия славы; за нас и Кронион. Ты из питомцев Зевеса царей для меня ненавистней Всех; ты всегдашний заводчик раздоров, смятений и брани. Правда, ты силен; но сила даруется нам без заслуги Небом. Веди же в отчизну свои корабли и дружины, Властвуй спокойно своей плодоносною Фтией; ты здесь мне Вовсе не нужен; о гневе твоем не забочусь; напротив, Слушай: когда уж берет у меня Аполлон Хрисеиду, В собственном я корабле и с своими людьми не замедлю Деву послать; но зато из шатра твоего Брисеиду, Дар твой почетный, своею рукою исторгну, чтоб знал ты, Сколь я сильнее тебя, чтобы вперед и другие страшились Дерзостно мне возражать и со мною надменно равняться». Так он сказал. Закипело в косматой груди Ахиллеса Сердце; меж двух волновался он, сильно озлобленный, мыслей: Острый ли меч от бедра отхватив, сквозь данаев прорваться Прямо к Атриду и разом его умертвить; иль кипучий Гнев успокоить и руку свою воздержать от убийства. Тою порой как рассудком и сердцем он так колебался, Выхватив меч из ножон в половину великий, слетела С неба Афина Паллада — ее светлорукая Ира, Сердцем обоих любя, за обоих тревожась, послала; Став позади Ахиллеса, его за густые схватила Кудри богиня, ему лишь открывшись, незримая прочим. Очи назад обратил, изумясь, Ахиллес; он Афину Разом узнал, устрашенный ее пламенеющим оком. К ней обратился лицом он и бросил крылатое слово: «Дочь потрясателя грозной эгиды, зачем ты, богиня, Здесь? Любоваться ль пришла самовластным нахальством Атрида? Я же тебе говорю, и тому неминуемо сбыться: Жизнию он за свою безрассудную гордость заплатит». Так отвечала Афина богиня лазурные очи: «Гнев успокоить твой, если покорен мне будешь, сошла я С неба — меня светлорукая Ира, тебя и Атрида Сердцем любя, за обоих вас сердцем тревожась, послала. Вдвинь же убийственный меч свой в ножны и спокойся; словами Можешь с ним ратовать сколько душа пожелает. Тебе же Я предскажу, и мое предсказанье исполнится верно: Некогда втрое богатою платой твое оскорбленье Гордый загладит; теперь усмирися и будь нам покорен». Так, отвечая богине, сказал Ахиллес быстроногий: «Слово, богиня, уважить твое, без сомнения, должно, Сколь бы ни злилась душа; то будет, конечно, полезней:
