Том 3. Орлеанская дева. Эпические произведения

Солнце тем временем село, и тьма наступила ночная;
Все улеглися на бреге они у причал корабельных.
Вышла из мрака младая с перстами пурпурными Эос;
Плыть собралися они к отдаленному стану ахеян.
Ветер попутный им дал Аполлон, и они, совокупно
Мачту подняв и блестящие все паруса распустивши,
Поплыли; парус середний надулся, пурпурные волны
Шумно под килем потекшего в них корабля закипели;
Он же бежал по волнам, разгребая себе в них дорогу.

  К брегу пристав и достигнув широкого стана ахеян,
Быстрый корабль свой они на песчаную сушу встянули;
Там на подпорах высоких его утвердили и сами
Все разошлись, кто в шатер, кто на черный корабль крутобокий.

  Близко своих кораблей крепкозданных сидел, продолжая
Гнев свой питать, Ахиллес богоравный крылатые ноги;
Он никогда не являлся уже на совете вождей многославных,
Он не участвовал в битвах; в бездействии милое сердце
Он изнурял, по тревогах и ужасах брани тоскуя.

  Тою порою с двенадцатым небо украсившим утром
Вечноживущие боги на светлый Олимп возвратились
Все, Предводимые Зевсом. Фетида, желание сына
Помня, из моря глубокого с первым сиянием утра
Вышла; взлетев на высокое небо Олимпа, богиня
Зевса нашла там; один, от богов отделяся, всю землю
Видя, на высшей главе многоглавого был он Олимпа.
Сев близ него, окружила колено священное бога
Левой рукою Фетида, а правой его подбородок
Гладя, Крониону туч собирателю нежно сказала:

  «Если, отец, я тебе меж богами когда угодила
Словом иль делом, мое благосклонно исполни моленье:
Сына утешь моего, осужденного рано покинуть
Жизнь; обесчестил его повелитель царей Агамемнон,
Дерзко похитивши данный ему от ахеян подарок.
Ты же отмсти за него, миродержец, всесильный Кронион!
Пусть побеждают ахеян трояне, пока воздаянья
Полного сын за обиду свою от царя не получит».

  Так говорила она, и не вдруг отвечал Громовержец;
Долго сидел он в молчанье; Фетида ж, к объятому прежде
Ею колену прижавшися крепче, вторично сказала:

«Прямо ответствуй, Зевес; никого ты страшиться не можешь;
Иль согласися, тогда утверди головы мановеньем обет свой;
Иль откажи, чтоб узнала я, сколь пред тобою ничтожна».

  Тяжко вздохнув, воздымающий тучи Зевес отвечал ей:
«Трудное дело ты мне предлагаешь; меж Ирой и мною
Ссора опять загорится; ругательным словом рассердит
Ира меня; перед всеми бессмертными вечно со мною
Вздорит она, утверждая, что я за троян заступаюсь.
Ты же отсюда уйди, чтоб тебя не приметила Ира.
Способ найду я тебе угодить; на меня положися;
Слово свое головы мановеньем[2]
Знаменье это для всех олимпийцев есть знак величайший
Власти моей: неизменно мое, непреложно и твердо
Слово, когда подтверждаю его головы мановеньем».

  Кончил и черногустыми бровями повел Громовержец;
Благоуханные кудри волос потряслись на бессмертном
Бога челе: содрогнулись кругом все вершины Олимпа.

  Тайную кончив беседу, они разлучились; с Олимпа
В бездну соленую быстрым полетом слетела Фетида;
Зевс возвратился к себе, поднялися почтительно боги
С тронов своих перед вечным отцом; ни единый
Сидя его не отважился выждать, но, встав, все навстречу
Вышли к нему. На высоком престоле он сел. От очей же
Иры не скрылось, что с ним приходила беседовать тайно
Дочь среброногая старца морского Нерея Фетида;
К Зевсу немедленно грубое слово она обратила:

  «Кто из богов, лицемер, там шептался так скрытно с тобою?
Вечно ты любишь, я знаю, себя от меня отклонивши,
В тайне с другими советы держать, и ни разу еще ты
Мне наперед не сказал откровенно о том, что замыслил».

  Ире ответствовал так повелитель бессмертных и смертных:
«Ира, не мни, чтоб мои все советы постигнуть возможно
Было тебе; и супруга верховного бога не в силах
Вынести их. Что тебе сообщить я признаю приличным,
Прежде тебя не услышат о том ни бессмертный, ни смертный;
Если же что от богов утаить я намерен, не смей ты
Спрашивать дерзко о том и моей не разведывай тайны».