голову в руки и читаем пара-аграф!' и её тараканьи глазки за толстыми линзами очков до сих пор являются мне в самых страшных кошмарах. А Идио, напротив, географию обожал и был из той породы неисправимых «ботанов», которым ничего не стоит процитировать наизусть любой школьный учебник. Плюс массу дополнительной литературы.
Чтобы вынести его лекцию об особенностях местного рельефа, требовалось поистине титаническое терпение. Ни я, ни Саня им не обладали, и всего-то после пары заушин (мы же не звери) Идио осознал: нас не волнует ни количество больших и малых притоков Ренны, ни высота пика Отваги, ни содержание серебра в руде, добываемой в Гримских рудниках. И перестал детально описывать то, что можно было нарисовать на карте21.
— Карта, так карта, — согласился проводник, бережно доставая искомую вещь из-за пазухи и разворачивая. — Вот оно, Пустоземье родное!
Северной его границей были Ведьмины горы, западной — море, на юге от него лежали степи, а на востоке находилось белое пятно с намалёванным посередине рогатым черепом.
— Троллевы земли, — меланхолично пояснил Идио. — Там, конечно, есть и горы, и реки, и поля, только ни один человек не протянул в тех краях достаточно долго, чтобы составить карту, а сами тролли землеописание за науку не считают.
— Уважаю, — одобрительно кивнула я.
— Та-ак, а вот наша дорога, — Саша зашуршал картой, — и ведёт прямо к Ведьминым горам… Холмы, реки, болото, реки, холмы… это что, деревни? Ура! Люди! Наконец-то цивилизация!
— Если под цивилизацией ты подразумеваешь клопов и крыс… — возразила я, чуть лучше брата представлявшая себе средневековую деревню.
— Никто не заставляет тебя там ночевать, — немедленно нашёлся Саня. — Идио, да оставь ты карту в покое! Как я могу хоть что-то прочитать, если ты всё время её дергаешь? Так… Г-га… х… ди, дю… о… не- на-ви-жу руны! Их специально выдумали, чтобы издеваться над бедными пришельцами!
— Но я-то научилась.
— Это не признак большого ума, — фыркнул брат, — а дурное влияние одного патлатого любителя поддельных ушей, который три месяца ездил тебе по мозгам Феанорами да Сауронами и таскал на тусовки к троллям, эльфам, хоббитам и прочим пациентам доктора Кащенко! Какое у него погоняло-то было? Доска гладильная?
— Галадиль, — поправила я, усилием воли проигнорировав «доску».
Эх, Вовчик, чудушко рыжее, Галадиль пресветлый… Неужели два года прошло?
Длинноволосый белокурый парень с легкой безуминкой в синих глазах, по которому сохли все мои подружки, неожиданно выделил меня из толпы и с упорством, достойным лучшего применения взялся приобщать к 'волшебному миру сказок и легенд'. Забрасывал фэнтезийной литературой, водил на встречи с братьями по разуму, дарил «амулеты» и бутыльки с «зельями»… и отодвигал подальше оружие после одного досадного инцидента с разбитой люстрой. А я читала книжечки и не понимала, зачем взрослому парню цеплять резиновые уши, мазать лицо гримом и, дико вопя, рубиться на саблях со столь же дико вопящими парнями и девушками. Саня пожимал плечами и повторял, что судьба моя такова, что клюют на меня только сильно бахнутые.
Вовчик долго не мог понять тщетности своих попыток, но наконец сдался и, с сожалением бросив: 'Прости, Яна, но ты безнадёжна. Никакой фантазии!', отчалил на юга с прелестной эльфиечкой. А мне остались воспоминания, посох, переделанный из швабры, да гора книжек об эльфах.
В том числе и 'Эльфийские тексты для начинающих'.
— Ду… де… tarh laggen! Глаза сломать можно! — взорвался брат, в очередной раз потерпев поражение в битве с рунами. — Идио, прочитай, а?
— Гадюкино, — убитым голосом произнёс кудрявый.
— А это? — Саша указал на другую точку.
— Жабки. Ведьмин погост, — лицо Идио приобрело выражение приговорённого к повешению. Он побледнел и закусил губу, словно пытаясь не разреветься. — Только этой карте лет двести. Если где что и было, давно лопухом поросло.
— Э нет, ты плохо знаешь людей! — Саня наставительно поднял палец вверх. Неужели догадался? Непохоже. — Мы живём и выживаем даже там, где тараканы дохнут! Эй, Идио, а кто умер?
— Никто, — мрачно отвернулся тот. — Пока.
— Вот когда умрёт, тогда и будешь кукситься. Ну что, товарищи, кто-нибудь видит что-нибудь похожее на деревню? Я наблюдаю только знакомый пейзаж средней полосы России без малейших признаков народонаселения.
— А ты принюхайся, — посоветовала я. Брат послушно посопел. — Ну, чуешь?
— Да. Болото, — хмуро изрёк он.
— Дымом пахнет! А вон, видишь, у озера?.. Да нет, вряд ли. В общем, деревня там, поверь ведьмачьему глазу.
— Поверил один такой, — Саня отвернулся и заворчал себе под нос: — Где справедливость? Ей всё и сразу, а бедный чародей крутись без всякого апгрейда…
— Вам кажется. Это просто холмики, — в сторону заметил Идио.
— Как холмики, когда деревня?! — возмутилась я. — А ну за мной!
2. Марш-бросок.
Саня вылил воду из кроссовки и шлёпнул себя по шее, кровожадно расправляясь с комаром.
— И?
Русский язык богат, велик и могуч. Настолько богат, что практически к любому слову в нём можно с ходу подобрать десяток синонимов. Настолько велик, что лингвисты до сих пор не могут разобраться, какой вариант считать правильным, «творог» или «творог». Настолько могуч, что любую длинную фразу в нём можно запросто заменить одним словом.
'Как это?' — удивится наивный европеец. 'Запросто', — ухмыльнётся представитель любого славянского народа и не замедлит с примерами. С какими — пусть каждый решает в меру своей испорченности. А моим любимым словом навсегда останется 'и?', которым можно без потери смысла заменить не только 'Что вы думаете, многоуважаемый коллега, по поводу этого редкого образца итальянской живописи эпохи раннего Возрождения?' и 'Гдетышлялсявсюночьгадподонокмерзавецмамабылаправа!', но и всё то, что находится в диапазоне между ними.
В данном случае это означало 'Куда ж ты, тропинка, меня завела?'
Тропинке ответить было нечего. Она уныло ковыряла землю ботинком.
— Ну-ну… — 'А я отвечу — в болото! Где мокро, сыро и нету деревьев! Кое-кто поперся напрямик! Кой-кому выпендриться хотелось! Вот пусть теперь этот «кое-кто» и прыгает по кочкам!'
Я полюбовалась на ямку и принялась ковырять вторую.
— Молчишь? Вот и молчи! — многозначные слова кончились, осталось только возмущение. — Потому сейчас я прав! А раз я прав, все за мно-о-ой!.. — Я не успела его остановить. Кочка утонула, и брат по пояс провалился в болото. Выразительно помолчал, обдумывая, каким идиоматическим выражением можно выразить свои чувства, но так и не нашёл его. Полоснул меня бритвенно-острым взглядом. — Яна. Ни слова. Ни слова! Идио — веди.
Тот покорно кивнул, по-прежнему являя собой картину маслом 'Вселенская скорбь' и шагнул вперед, палкой ('Заметь, палкой, а не ногой, как некоторые… герои', — тут же заметил внутренний голос) прощупывая перед собой дорогу. Через каких-то десять минут мы уже стояли на краю болота. Великая вещь — чутьё…
'И здравый смысл, детка, и здравый смысл. Спросила бы Идио, зачем ему палка, и не пришлось бы изображать кролика, прыгая по кочкам. Или нашей Jae'naine обязательно нужно набить свои шишки? О командной игре мы не знаем? Ничего, я поясню, и фиг ты меня заткнёшь… Так вот, ты — ведьмачка. Учись быть ведьмачкой… как? А мне почём знать? А Идио пусть будет проводником, у него это гораздо лучше получается, парень-то ближе к дикой природе, чем вы, городские цветы. Так что прими ad notam, к сведению… Слушай, ты хоть латынь-то вообще учила? Два года в меде, год на юрфаке и по-прежнему не в
