История города Москвы

перешедшая къ нему на службу, не могла забыть своего безславнаго пораженія на Куликовомъ Пол? и повела новаго Мамая къ Москв?, чтобы улусника, Московскаго князя Дмитрія, какъ сл?дуетъ поустрашить и наказать за его враждебный подвигъ противъ Орды. Тохтамышъ все-таки побаивался Московской силы и именно того единенія, съ которымъ Москва стала на Куликовомъ Пол?. Теперь этого единенія уже не было. Услыхавши походъ Тохтамыша, великій князь началъ было собирать ратныхъ и хот?лъ идти противъ врага, но отовсюду встр?тилъ въ князьяхъ и боярахъ разньство и распрю, еще же и оскуд?ніе воинства. Отъ Мамаева побоища оскуд?ла вся Русская Земля, говоритъ л?тописецъ. Великій князь удалился къ Костром?, Владиміръ Андреевичъ къ Волоку, все-таки для сбора ратныхъ, какъ всегда бывало въ такихъ случаяхъ.

Москва осталась безъ руководителя и попечителя, какъ разсказываетъ единственный въ этомъ случа? л?тописный свид?тель, особая пов?сть о нашествіи Тохтамыша, составленная по-видимому церковникомъ, не знавшимъ вс?хъ настоящихъ обстоятельствъ событія. Въ этой пов?сти Москвичи являются глупыми малол?тними д?тьми, чего по здравому разсудку невозможно допустить.

Удаляясь изъ Москвы, великій князь необходимо долженъ былъ устроить осадное положеніе города и оставить начальство кому-либо изъ бояръ, т?мъ бол?е, что въ город? оставались, какъ указываетъ одинъ л?тописецъ, и великая княгиня Евдокія и митрополитъ Кипріанъ. Пов?сть главнымъ образомъ описываетъ только возмущеніе черни и совершившееся неизобразимое б?дствіе, упоминая по именамъ о погибели двухъ архимандритовъ и одного игумена и ни слова не сказывая о томъ, былъ ли кто въ город? изъ боярской среды, въ качеств? ли начальника или въ качеств? обывателя. Внезапно появляется какой-то внукъ Ольгерда, Литовскій днязь Ост?й, который и устроиваетъ должный порядокъ среди взволнованнаго народа. Откуда онъ появился, по какому случаю сталъ руководителемъ обороны, объ этомъ пов?ствователь ничего не знаетъ.

Когда пронеслась страшная в?сть о поход? Тохтамыша, окрестный народъ толпами повалиль въ городъ за каменныя ст?ны, с?сть въ осаду, какъ тогда говорили, неся съ собою всякое имущество, что кому было дорого. Сб?жались въ городъ крестьяне изъ окрестныхъ волостей, люди иныхъ городовъ, которыхъ застала у Москвы эта напасть, и свои люди, бояре, сурожане, суконники и прочіе купцы, и архимандриты, игумены изъ монастырей, протопопы и попы отъ загородныхъ посадскихъ церквей, вообще приходское духовенство, а также и монашество, всякiй возрастъ и полъ, и съ младенцами.

Зат?мъ посады вс? вокругъ города были пожжены, стало все чисто, ни одного тына или бревна не осталось. Это и въ Москв? и во вс?хъ городахъ всегда д?лалось, дабы спасти городъ оть примета[60].

Изъ множества собравшагося народа способные люди, заборольники, стали по вс?мъ ст?намъ на заборолахъ[61], для защиты оть осаждающихъ, заготовивъ всякія орудія для этой ц?ли: большіе каменья, каменныя ядра, самостр?лы, тюфяки, пороки и самыя т? пушки. Наготовлены были также и котлы съ водою, которую во время осады кипятили и поливали кипяткомъ осаждающихъ, если они л?зли на ст?ны.

Но еще задолго до появленія Татарскихъ полчищъ въ город? произошла великая смута и замятня по тому поводу, что н?которые не захот?ли оставаться въ осад? и нам?ревались по добру, по здорову уйти отъ предстоявшей опасности. Повидимому, первый объ этомъ подумалъ митрополитъ Кипріанъ, только дня за два до того прибывшій въ Москву изъ Новгорода. За нимъ, конечно, пожелала выбраться изъ осады и великая княгиня Евдокія. Святитель былъ в?дь руководителемъ на всякое добро. Само собою разум?ется, что за такими первыми лицами потянулись и ихъ приближенные и многіе изъ другихъ чиновъ, бол?е или мен?е знатныхъ и богатыхъ. Это обстоятельство до крайности возмутило всю собравшуюся чернь и вс?хъ патріотовъ города, потому что, по старымъ понятіямъ народа, не должно было уходить изъ осады именно великимъ людямъ, каковъ былъ митрополитъ и великая княгиня, да и вс?мъ сколько-нибудь значительнымъ людямъ не должно было оставлять и бросать городъ на произволъ судьбы. Таковъ былъ искони в?чный обычай, соблюдавшій древнерусскія правила добраго и честнаго поведенія. Митрополитъ былъ пришлецъ, внов?, родомъ Сербъ и Русскаго обычая еще не зналъ.

Пов?сть объ этомъ событіи, написанная по вс?мъ признакамъ какимъ-нибудь клирикомъ митрополита, возлагаетъ всю вину на возмутившійся народъ. «Гражданскіе люди возмятошася и всколебашеся, яко пьяни», говоритъ пов?ствователь, «и сотвориша в?че, позвониша во вся колоколы и всташа в?чемъ народы мятежники, недобрые челов?ки, люди крамольники: хотящихъ изыти изъ града не токмо не пущаху, но и грабляху; ни самого митрополита постыд?шася, и Великую Княгиню преобид?ша; ни бояръ нарочитыхъ не устрашишася, не устрамишася с?дины старецъ многол?тныхъ, но на вс?хъ огрозишася; ставши на вс?хъ воротахъ городскихъ, сверху каменіемъ шибаху (на б?глецовъ), а внизу на земл? съ рогатинами и сулицами и съ обнаженнымъ оружіемъ стояху, не пущающе вылезти вонъ изъ града; и потомъ уже едва умолены быша великимъ моленіемъ, выпустили ихъ (т.-е. митрополита и великую книгиню) изъ града и то ограбивши»…

Мятежъ народа, стало быть, поднялся только противъ б?глецовъ изъ города. Явился князь Ост?й и укротилъ волненіе т?мъ, что затворился со вс?ми въ осаду, чего и требовали мятежники-патріоты, истые Москвичи.

Наконецъ появилась сила Татарская августа 23 въ понед?льникъ въ полоб?да. Граждане вострубили, давая т?мъ в?сть всему городу о приближеніи супостатовъ.

Похмельные люди хотя и горделиво, но говорили сущую правду. Отсид?ться въ город? противъ Татаръ было вполн? возможно. У Татаръ, кром? стр?лъ и сабель, никакихъ ст?нобитныхъ орудій не было. Они, д?лая приступы, осыпали городъ стр?лами, какъ дождемъ, но вреда отъ этого было не много; погибали н?которые заборольники или же горожане на открытыхъ м?стахъ, и только. Вь первый день показались только передовые отряды Татарской рати. Не начиная д?ла, они приблизились къ городу на разстояніе одной или двухъ стр?льбищъ и кликнули: Есть ли въ город? князь Дмитрій?

Н?ту, отв?тили съ заборолъ заборольники. Татары поскакали вокругъ города, обозр?вая и разсматривая приступы, рвы, врата, заборолы, стр?льницы. Долго потомъ они смотр?ли на твердыню города, махая голыми саблями, давая т?мъ знать, что такъ будутъ побиты горожане, и зат?мъ исчезли. Пов?сть при этомъ усердно описываеть пьяное поведеніе Москвичей, которые, видя не особенно многочисленную Татарскую рать, подумали, что враговъ только и есть налицо, и стали безстыднымъ образомъ ругать Татаръ, поносить ихъ царя и всячески оскорблять ихъ.

На другой день утромъ приступилъ къ городу съ силою великою самъ царь Тохтамышъ. Началась перестр?лка съ об?ихъ сторонъ. Татарскія стр?лы затмевали св?тъ, лет?ли на городъ, аки дождь великій. Вм?ст? съ т?мъ появились л?стницы и враги пол?зли на ст?ны, но тотчасъ же были отбиваемы или камнями, или обливаемы готовымъ кипяткомъ; на подступавшихъ къ ст?намъ происходила съ заборолъ стр?льба изъ разныхъ махинъ — изъ самостр?ловъ, тюфяковъ, пушекъ, которыя въ это время быля вь употребленіи даже и у Волжскихъ Болгаръ. Еще въ 1376 г., когда Московская и Нижегородская рать осаждала Болгарскій городъ, то съ города громъ пущаху, чтобы устрашить Русскіе полки.

Ц?лые два дня Москва давала кр?пкій отпоръ Татарскому натиску. Враги то отступали для отдыха, то снова набрасывались къ ст?намъ, но всегда безъ усп?ха. Заборольники работали безъ устали и вотъ одинъ изъ нихъ Москвитинъ суконникъ, по имени Адамъ, стоя на Фроловскихъ воротахъ, прим?тивъ одного знатнаго Татарина, натянулъ стр?лу самостр?льную и угодилъ ему прямо въ сердце. Это былъ нарочитый и славный Татаршъ, сынъ н?коего князя Ординскаго. И самъ царь опечалился объ его смерти. Взять городъ силою оказывалось невозможнымъ.

На четвертый день съ утра 26 августа къ городу подъ?хали съ миромъ большіе Ординскіе князья, а съ ними и два князя Суздальскіе, сыновья тестя Московскому вел. князю Димитрію, Василій и Семенъ, работавшіе для своихъ ц?лей тайною враждою къ Москв?.

Начались миролюбивые переговоры съ осажденными. «Царь хочетъ васъ жаловать, говорили Татарскіе князья. Онъ не на васъ пришелъ, вы ни въ чемъ неповинны. Онъ пришелъ на своего ослушника, на князя Дмитрія. Царь ничего не требуетъ отъ васъ. Только выдте изъ города для его встр?чи и по обычаю дары принесите. Хочетъ царь вид?ть вашъ городъ и побывать въ немъ, чтобы даровать вамъ миръ и любовь, и для того отворите ему ворота города».

Русскіе князья, эти два доброхота Москвы, подтвердили клятвою, что такъ все будетъ, какъ